М. Доценко
Форштевнем рассекая пограничье
«Польза и честь» – красуется надпись на гербе морских пограничников Заполярья,
на котором изображена полярная сова, держащая в мохнатых лапах якорь, на фоне
созвездия Малой Медведицы. Ведь именно в Малой Медведице находится наша самая
главная путеводная звезда – Полярная.
Датой рождения морской пограничной охраны в Заполярье считается
12 декабря
1921 года. В этот день приказом Мурманского губернского отдела ВЧК был создан пер-
вый отряд пограничных сторожевых
судов. Хотя и до официальных решений Советов
российским морским пограничникам отваги и доблести занимать не приходилось.
Под благовидным, на первый взгляд, предлогом «защиты от германских войск»
в Мурманске, а вскоре и в Архангельске с английских военных кораблей высадились во-
оружённые отряды интервентов. Началась открытая оккупация Кольского полуострова
и побережья Белого моря.
Первыми приняли удар на себя пограничники Беломорья. Так, сторожевой корабль
«Нептун» ранним утром возвращался из боевого дозора в Архангельск. Его экипаж ещё
не знал, что город захвачен врагами, а в воды Северной Двины наглым образом, по-
хозяйски вошли британские военные суда. Пограничники вступили, без всяких преу-
величений, в неравный бой. Окружённому со всех сторон неприятельскими кораблями
сторожевику интервенты предъявили вызывающе хамский ультиматум: мол, сдавайтесь
немедленно, иначе будете потоплены. Но моряки-пограничники без малейших колеба-
ний напрочь его отвергли. В тот же миг превосходящие силы противника обрушили пря-
мо-таки шквал огня на одинокий корабль: вражеские снаряды во многих местах пробили
борта нашего сторожевика. Хлестнувшая в пробоины вода затопила почти все отсеки.
И тогда моряки «Нептуна» выбросили изрядно потрёпанный корабль на берег, чтобы он
не достался интервентам.
Немногим позднее, в тяжёлое время после интервенции, нужно было не только за-
щищать страну, но и зорко охранять её морские богатства. Дозорную службу по охране
биоресурсов севера страны и защите его рубежей пограничные корабли несли тогда
в основном в Белом море, где необходимо было контролировать промысел рыбы и до-
бычу морского зверя. Как правило, здесь скапливалось большое количество рыболов-
ных судов – немцы, англичане, норвежцы постоянно промышляли не только, скажем,
селёдку-беломорку, но и регулярно били тюленя. Сезон заготовки, например, тюленьего
жира и меха начинался в феврале и заканчивался в мае. Иностранные промысловики,
а вернее сказать, браконьеры шкерили убитого зверя, а шкурки складывали в кучки пря-
мо на льду. Порой таких кучек становилось так много (видно, от «халявной» жадности),
что охотники зачастую не могли разобрать, где чья добыча. При делёжке тюленьих шкур
дело порой доходило до драк. И пограничникам приходилось не только задерживать,
но и разнимать (отнюдь не по долгу службы, а просто по-человечески) всех этих драчунов-
браконьеров. За сезон они составляли по 500-700 актов (каждый в семи экземплярах –
в губотдел ВЧК, прокуратуру, посольство и т. д.).
Словом, у сегодняшних морских пограничников было и есть на чём и чему учиться,
чей опыт брать на вооружение.
С годами, надо сказать, росло боевое мастерство, улучшалось техническое оснаще-
ние сторожевых кораблей. В конце 1930 годов пограничный флот пополнился новыми,
современными судами,
построенными на отечественных заводах. В экипажи приходила
физически крепкая, образованная молодёжь. Всё это позволило усилить
охрану морской
границы на Севере и окончательно отбить у иностранных браконьеров охоту заходить
в советские северные территориальные
воды.
Ещё до начала сороковых обстановка на северо-западном участке границы стала
обостряться. Пламя Второй мировой разгоралось
уже вокруг рубежей нашего государ-
ства.
В этих условиях морским пограничникам приходилось постоянно быть начеку. Немец-
кое командование ещё до прихода к власти Гитлера в контакте с английской разведкой
тщательно изучало наш Север. И всё это время аэронавты в «научных» целях вели фото-
съёмку местности.
Позже интерес разведок Англии, Германии, Норвегии, Франции и других государств
к Северу ещё более усилился.
В последние предвоенные годы советское правительство стало уделять большое
вни-
мание дальнейшему освоению Северного морского пути. Этого
требовали и экономиче-
ские, и военные интересы страны.
Осенью 39-го осложнилась обстановка на советско-финляндском
участке границы,
охраняемой подразделениями Мурманского пограничного
округа. Случалось, что от-
дельные группы финляндской пограничной стражи пытались даже вторгаться в россий-
ские пространства, вели обстрел нашей территории.
В этих условиях были приведены в боевую готовность пограничные
части на всём
протяжении советско-финского рубежа, а также соединения Красной Армии, размещав-
шиеся в приграничной полосе.
1-й Северный пограничный отряд сторожевых кораблей усилил охрану морской гра-
ницы. Сторожевики «драгоценной серии» «Рубин», «Сапфир», «Жемчуг», «Бриллиант»
в любое время суток, в шторм и туман выходили
в дозор, возвращаясь в базу лишь
для заправки топливом и пополнения
запасов продовольствия, воды.
Подчас очень нелегко приходилось морской пограничной службе. Бывало так, что
во время осенне-зимних штормов в Баренцевом и Белом морях надстройки сторожевых
кораблей покрывал метровый слой наледи, под тяжестью которой терялась остойчи-
вость. Под бешеным холодным ветром,
рискуя быть смытыми за борт, скалывали моряки
лед тяжёлыми вымбовками.
В конце осени 39-го начался злосчастный вооружённый конфликт с Финляндией,
лишь
сейчас, по возможности, рассекреченный. Да и то вряд ли уж до конца. В боях тогда уча-
ствовали и подразделения Мурманского погранокруга. Боевые действия пограничников
и частей 14-й армии поддерживали с моря вместе с боевыми кораблями Северного флота
сторожевые пограничные суда 1-го Северного морского отряда. Они сопровождали столь
необходимые для страны конвои советских транспортов, несли дозорную службу, а СКР
«Рубин» участвовал в операции по высадке десанта в порту Петсамо (Печенга).
За участие в боевых действиях и в связи с 20-й годовщиной пограничных войск
(а их днём рождения считается 28 мая 1918 года) большая группа моряков-погранични-
ков была награждена орденами и медалями. Среди них командир СКР «Рубин
» старший
лейтенант Л. Д. Шеварнадзе, капитан 3 ранга А. И. Дианов,
капитан 2 ранга А. Б. Садни-
ков, старший лейтенант Ф. И. Карпенко
и многие другие.
К 1941 году война подступила вплотную к границам нашей страны.
* * *
Чего уж ныне греха таить: отнюдь не 22-го июня, ровно в четыре часа, как пелось не-
когда в известной песне, война началась, Великая, Отечественная. Для тех, кто постоянно
и честно «дозором обходил владенья» и нёс, что называется, по долгу чести и зову сердца
ратную службу, суровые военные испытания начались значительно раньше.
Уже весной 41-го над Баренцевым морем нависли свинцовые тучи, сложилась
предгрозовая
обстановка. Захватив Норвегию, заманив в союзники, иначе сказать, пой-
мав в свои сети только что поражённую Красной Армией Финляндию, фашистская Герма-
ния приступила к дислокации войск близ северо-
западной границы нашей страны. С нор-
вежских аэродромов гитлеровские разведывательные самолёты начали грубо вторгаться
в российское воздушное пространство над Баренцевым морем. Пограничникам пришлось
в этой ситуации утроить бдительность.
Как утверждают очевидцы, 30 мая вперёдсмотрящий сторожевого корабля «Брил-
лиант», охранявшего морскую границу в районе губы Орловки, в 20 часов 25 минут до-
ложил на командирский мостик:
– В воздухе по курсу 70 градусов – неизвестная цель! Движется
на высоте двух ки-
лометров!
Однако, по оперативным данным, имевшимся у командира корабля, в этом квадрате
советских самолётов быть не должно. И потому «Бриллиант» резко изменил курс и по-
шёл навстречу воздушному наглецу. Вскоре на его плоскостях пограничники отчётливо
смогли разглядеть чёрные кресты гитлеровского
люфтваффе.
– Боевая тревога! – словно бомба, разорвалась громогласная команда на стороже-
вике, и боевые расчёты мгновенно заняли места возле зенитных
установок.
– Огонь! – ничуть не раздумывая, приказал командир. И в ту же секунду огненные
трассы преградили путь фашистскому разведчику. Гитлеровец
молниеносно развернул-
ся и поспешно, не солоно хлебавши, стал удаляться в сторону Норвегии. Был вынужден
это сделать.
– Отбой! Личному составу объявляю благодарность! – вполне обыденно, будто по-
сле удачно завершившихся учений, прозвучал командирский голос. А далее… Далее
«Бриллиант», как и положено, продолжал неустанно нести дозорную службу. И не слу-
чайно: ведь откровенно бандитские и вызывающе провокационные разведыватель-
ные полёты фашистских самолётов продолжались регулярно, с нарастающим напором
и хамским поведением в чужом пространстве. А ведь о войне ещё и речи быть не могло.
К чести зенитчиков пограничных кораблей, хоть и скрепя сердце, они неизменно лишь
отгоняли огнём воздушных наглецов-провокаторов от береговых объектов. Меж тем ко-
мандование отряда сторожевиков постоянно докладывало в штаб пограничного округа
о каждой попытке немцев прорваться к российскому побережью, дабы сфотографировать
(уж явно не просто на память) оборонные объекты на нашей стороне. Да и факт концен-
трирования, целенаправленного средоточия фашистских войск в финском порту Петсамо
стал в ту пору, считай, притчей во языцех. Так (свидетельствуют документально-литера-
турные источники), 20 июня командир «Бриллианта» докладывал своему командованию,
что в этот день из норвежского в финский порт проследовало шесть военных транспор-
тов, каждый водоизмещением от шести до десяти тысяч тонн. Они доставляли войска
и боевую технику. Вскорости в порт Петсамо целенаправленно проследовало ещё семь
специализированных судов. В этом же направлении прошла целая армада «юнкерсов
» –
75 бомбардировщиков.
Дальше, понятное дело, было больше. В ночь на 22 июня командир 1-го Северного
отряда пограничных кораблей капитан 2 ранга Александр Дианов получил от командо-
вания Северного флота и из штаба погранокруга предупреждение о возможных
крупных
военных провокациях немцев. Ему предписывалось объявить на всех судах, находящихся
на охране морской границы и в базе, «готовность номер один». Но одновременно – проявлять
должную выдержку (ведь речь о войне, тем более – Великой и Отечественной,
ещё не шла; да и быть её не могло тогда, когда существовал где-то под сукном некий
«пакт о ненападении»). Однако справедливости ради надо признать, что в случае откры-
тия боевых действий со стороны немцев или финнов пограничники (по приказу) должны
быть готовыми и к серьёзному отпору.
Как утверждали ещё много лет назад сами очевидцы тех роковых событий, всю ночь
в штабе отряда шла активная подготовка к отражению возможного вражеского нападе-
ния. Командир лично проверил состояние готовности кораблей к ведению боя. И только
под утро прилёг, не раздеваясь, на жёстком диване в своем кабинете.
В историческом очерке «Дозорные северных рубежей», напечатанном в конце 70-х
в Мурманске, мы можем прочитать достоверные строчки маститых журналистов и откро-
венные признания непосредственных участников, дабы увидеть образную, красноречи-
вую картину (а не картинку) происходившего тогда.
…Ранним утром из-за сопок брызнуло лучами не заходящее в это время года по-
лярное солнце. Наблюдатели на кораблях, всю ночь следившие за горизонтом, улыба-
лись ласковым бликам на поголубевшей
воде Кувшинской Салмы, подставляли солнцу
усталые лица. И вдруг из-за вершины высокой сопки показался низко летящий самолёт.
Он держал курс прямо на корабли, стоявшие у причалов. Было 3 часа 50 минут.
Колокола громкого боя взорвали утреннюю тишину. И когда вражеский
бомбардиров-
щик в предвкушении лёгкой победы готовился обрушить
бомбовый груз на пограничные
корабли, в лоб ему ударили десятки снарядов. Самолёт как бы споткнулся о невидимую
преграду, вспыхнул и начал, разламываясь, объятый чёрным пламенем, пикировать
вниз. Высланный к месту падения нарушителя воздушного пространства пограничный
дозор доставил в штаб отряда чудом оставшегося в живых гитлеровского лётчика:
в последний момент он успел выброситься из пылающего бомбардировщика. Фашиста,
наскоро допросив, пограничники тут же отправили в Полярный – главную базу Северно-
го флота. Гитлеровский пилот выдал, будто лопастью по голове ударил, шокирующую,
но очень важную информацию: на всём протяжении западной границы СССР – от Чёрно-
го до Баренцева моря – немцы начали боевые действия против частей Красной Армии.
Это была уже не просто военная провокация, а самая настоящая война.
Между тем обстановка на северном участке советско-германского
фронта склады-
валась угрожающая. Немцам удалось подтянуть и сосредоточить здесь крупные силы,
большое количество боевой техники.
Это стало ясно уже в первый день войны из данных
разведки и показаний захваченных в плен во время первых боёв на границе фашистских
солдат.
Аналогичное положение складывалось и южнее, в районе Кандалакши
и Карелии,
где к 26 июня немцы и финны также готовили массированное
наступление сухопутных
и воздушных сил с тем, чтобы в первые же дни прорвать оборону наших войск, перере-
зать Кировскую железную дорогу и тем самым лишить наше командование возможности
использовать единственную артерию, которая надёжно связывала Кольский полуостров
с центром страны, для переброски войск, техники
и грузов.
Сосредоточив на сухопутной границе ударные соединения армии «Норвегия», общей
численностью около 150 тысяч вооружённых до зубов
фашистских солдат и офицеров,
а также десятки батальонов финских войск, гитлеровское командование предполагало
молниеносным
ударом захватить Кольский полуостров, Карелию и замкнуть с Севера
кольцо окружения вокруг Ленинграда. Для поддержки наступления
своих сухопутных
войск и обеспечения безопасности их перевозки
в Баренцевом море немецкое коман-
дование выделило восемь эсминцев,
шесть подводных лодок, два минных заградителя,
35 сторожевых кораблей
и катеров, довольно большое количество морских истребите-
лей и бомбардировщиков.
Это были грозные силы, которым должен был противостоять Северный
флот, к тому
времени ещё не имевший крупных надводных кораблей.
В его составе, без всяких пре-
увеличений, находилось восемь эскадренных миноносцев, два тральщика, 15 подлодок,
столько же катеров-
охотников, семь сторожевиков и чуть больше сотни самолётов.
В соответствии с решением правительства и приказом наркоматов
внутренних дел
и Военно-Морского Флота все корабли 1-го Северного
отряда, охранявшие морскую
границу в Заполярье, с 23 августа
1941 года были включены в состав Северного фло-
та (пограничные
«Бриллиант», «Жемчуг», «Нептун», «Рубин», «Сапфир», а также
переоборудованные по военному времени бывшие рыболовные траулеры «Айсберг»
и «Бриз»).
К этому времени по приказу командующего Северным флотом адмирала
А. Г. Головко, согласно плану развёртывания, корабли 1-го Северного отряда уже покинули посто-
янное место дислокации Кувшинскую Салму и перешли на новую военно-морскую базу
в Йоканьгу для охраны Горла Белого моря.
Йоканьгское военно-морское соединение включало в себя, кроме отряда погранич-
ных кораблей, военный порт, квартирно-эксплуатационную часть, пожарную команду,
санитарное отделение, базовый лазарет, 14-ю отдельную местную стрелковую роту,
управление 70-го артиллерийского
дивизиона, военно-морскую почтовую станцию,
другие
службы. В подчинение командования базы поступили и две подводные
лодки
типа «Щ».
Если судить по различным мемуарам и рассказам оставшихся в живых участников
тех давних событий, база создавалась по единому генеральному плану, разработанному
Главным морским штабом именно на случай войны. И вот ведь что важно заметить для
нынешних, мягко выражаясь, зачастую безалаберных «деятелей созидания»: несмотря
на трудное время, строительство её велось по лучшим правилам инженерного искусства,
и таким образом за годы войны было сооружено свыше двух тысяч квадратных метров
производственных и жилых зданий.
Моряки Йоканьгской военно-морской базы (в данном случае не стоит бояться вы-
соты правдивых и справедливых выражений) очень надёжно, с огромной доблестью
и повседневным героизмом прикрывали от фашистских судов Горло Белого моря,
успешно отражали атаки подводных и воздушных кораблей во время охраны морских
коммуникаций,
поддерживали огнём корабельной артиллерии боевые операции сухо-
путных войск.
Так, для маленькой чёрно-белой иллюстрации вспомним лишь в общих чертах впол-
не обыденные по тем временам кровавые стычки. Однажды, к примеру, СКР-20 «Нептун»
находился в дозоре на участке мыс Святой Нос – мыс Чёрный. Внезапно краснофлотец
Н. И. Арсеньев, нёсший вахту у носовой пушки, обнаружил в небе шесть немецких са-
молётов. Фашистские стервятники, приблизившись к «Нептуну», легли на боевой курс,
атакуя корабль.
Первым открыло огонь по самолётам противника орудие вахтенного, а затем – и вся
зенитная артиллерия, пулемёты.
Командир «Нептуна» старший лейтенант Н. В. Поровенко, умело маневрируя, вы-
водил корабль из-под бомбового удара. Прицельный огонь артиллерии и пулемётов
не позволял гитлеровским асам приблизиться
к сторожевику. Артиллеристы скорострель-
ным огнём
орудий сбивали самолёты с верного курса. В результате «юнкерсы» сбросили
на корабль 18 бомб за один заход, однако все они легли мимо цели.
Как свидетельствовали впоследствии боевые соратники, причём довольно прозаич-
но, по-будничному (словно не война вовсе, а лишь обычная военная работа), в самом
начале боя отличился пулемётный расчёт в составе Д. Г. Громокова и С. И. Панова.
Взрывной волной их орудие выбросило из гнезда на палубу. При этом оба красноф-
лотца получили сильнейшие ушибы. Несмотря на боль, они тут же установили пулемёт
на обвес мостика и продолжали вести прицельный сокрушительный огонь по само-
лётам.
Мужественный поступок совершил и краснофлотец Я. В. Балакирев.
Во время сра-
жения он увидел, как после очередного близкого взрыва бомбы волна, прокатившаяся
по носу корабля, потащила за борт потерявшего
сознание от ушиба командира отделе-
ния минёров. Рискуя тоже оказаться за бортом, матрос немедленно бросился на помощь
своему товарищу. Он подхватил его в самую последнюю секунду у края борта и из по-
следних сил втащил на палубу.
Не ожидавшие такого отпора от пограничного сторожевика, немецкие
лётчики всё
же решили во что бы то ни стало потопить его (дескать, это дело чести самых резуль-
тативных истинно арийских асов). Их атаки следовали одна за другой, бомбы ложились
то у левого, то у правого борта, по носу, за кормой. Но ни одна из них не попала прямо
в цель. Хотя слишком близкие взрывы вывели из строя гребной винт, оборвали ава-
рийный кингстон. В машинном отделении лопнули паровые
трубы, погас свет, сквозь
образовавшиеся трещины в корпусе вода стала поступать в машинное и котельное от-
деления. Но корабль продолжал сражаться, даже когда потерял ход.
Старшина 2-й статьи А. Д. Маслинский, находившийся в машинном
отделении, за-
метил, как из большой щели в помещение поступает забортная вода. В полной темноте
он отыскал на ощупь бушлат и закрыл им внушительную пробоину. Затем, смертель-
но обжигаясь паром, из последних сил начал устранять повреждения
в паропроводе.
В это же время в котельном работали
по пояс в ледяной воде матросы В. Р. Кукепин
и Ю. Г. Белов. Они, в полном напряжении, с огромным трудом, спешно ремонтировали
вышедший из строя котёл, чтобы как можно быстрее дать ход кораблю.
Наконец, фашистские самолёты, полностью израсходовав бомбовый запас, остави-
ли поле боя; вернее сказать, их вынудили в северном небе на такой безрезультатный
и позорный для прославленных асов виток своими умелыми действиями моряки-погра-
ничники. Правда, справедливости ради надо отметить, с большим трудом экипаж сумел
довести свой корабль
до ближайшей базы. Но в результате за героизм, проявленный
в этом неравном сражении, большая группа моряков-пограничников «Нептуна» была
награждена орденами и медалями.
С первых дней боевых действий на море немецкие подводные лодки начали охоту
за нашими транспортами. Они стремились прорваться
и в Белое море, где проходили мор-
ские коммуникации, связывающие
Мурманск с Архангельском. Одновременно сюда захо-
дили большие
группы немецких бомбардировщиков. Это создавало серьёзную угрозу для
транспортов, которые нередко ходили даже без охраны. Каждую минуту их поджидала
опасность нападения фашистских самолётов и подводных лодок. Потому командование
Северного флота поставило перед экипажами сторожевых
кораблей, базировавшихся на
Йоканьгской военно-морской базе,
новые задачи. Им вменялось в обязанность постоян-
но вести наблюдение
за морскими коммуникациями на линии Архангельск – Мурманск,
во взаимодействии с береговыми батареями и морской авиацией
отражать налёты вра-
жеских бомбардировщиков на конвои и береговые
объекты, выполнять функции постов
воздушного наблюдения и связи и огневых точек в общей системе ПВО, уничтожать под-
водные лодки. Словом, с того момента сторожевики начали нести постоянную боевую
вахту на морских коммуникациях. И нести её – с честью и доблестью!
В конце июня, например, командир СКР «Рубин» получил радиограмму из базы
с сообщением о появлении в районе Лумбовских островов немецкой подводной лодки.
Необходимо было обнаружить её и уничтожить. Полным
ходом «Рубин» направился в ука-
занное место. На подходе к островам сигнальщики, артиллеристы, минёры внимательно
следили за водной поверхностью: не покажется ли перископ
фашистской субмарины?
Упорно, квадрат за квадратом прочёсывал сторожевик опасный район. Наконец по-
сле многочасового поиска наблюдатель заметил прямо по носу перископ подлодки.
Командир «Рубина» старший лейтенант А. Д. Шеварнадзе немедленно
отдал команду:
«Самый полный вперёд!». Подводная лодка срочно начала погружаться. Но было уже
поздно. Пройдя над местом погружения субмарины, минёры одну за другой сбросили
несколько глубинных бомб. После взрыва четвёртой за кормой сторожевика взметнулся
столб воды,
на поверхности появилось крупное масляное пятно. Сбросив ещё одну бомбу
на месте затонувшего подводного корабля, «Рубин» возвратился
на линию дозора.
А в июле 41-го корабли «Бриллиант» и «Жемчуг» в районе мыса Святой Нос уничто-
жили ещё две подлодки противника.
Таким образом, уже за первые 20 дней войны по-
граничные сторожевики
потопили в водах Баренцева и Белого морей пять фашистских подводных
лодок. В июльском обзоре военно-оперативной обстановки в Заполярье Во-
енный совет Северного флота отмечал, что «все уничтоженные
подводные лодки про-
тивника приходились на пограничные корабли».
Однако следует признать, что на сухопутном фронте обстановка складывалась очень
трудно для войск, оборонявших столицу Заполярья. 12 июля 1941 года противник, под-
тянув значительные резервы, снова перешёл в наступление на Мурманском направле-
нии. Малочисленные части 14-й армии, обескровленные уже в первых июльских боях,
с огромным напряжением и ценой нечеловеческих сил удерживали оборону. В связи
с этим командование армией и Северным флотом приняло совместное решение: сроч-
но создать два десантных отряда из моряков и высадить их в тылу гитлеровцев, дабы
отвлечь с фронта крупные силы врага и тем самым облегчить положение сухопут-
ных войск. За два дня от 12 тысяч краснофлотцев и командиров поступили заявления
с просьбой откомандировать
их в десантные отряды. Первая группа из 29 человек, сфор-
мированная всего за два часа, была высажена с кораблей в тыл противника. Четверо
суток десантники громили тыловые
части немцев в районе Западной Лицы. Фашистское
командование вынуждено было снять с фронта для борьбы с десантом большие силы.
Выполнив свою задачу, десантный отряд погрузился на подошедшие к вражескому бере-
гу наши корабли и возвратился в Мурманск.
А затем в тылу противника высадился с кораблей
второй десантный отряд, насчи-
тывавший уже 1500 бойцов. Десантники
завязали ожесточённый бой с фашистами
на северном берегу реки Западная Лица. Немцы вновь были вынуждены перебросить
с фронта отборные егерские части для борьбы с новоявленной морской пехотой, успеш-
но действовавшей у них в тылу. С огромным трудом, понеся большие потери, враг сумел
всё же оттеснить десант к береговым сопкам, оттуда его сняли подошедшие вовремя
к берегу наши суда. Но главная задача была выполнена. Наступление гитлеровцев на
Мурманском направлении вновь захлебнулось.
Они сумели продвинуться за три недели
кровавой бойни всего на 35-40 километров.
На рассвете 17 июля фашистские горноегерские дивизии
начали третье по счёту на-
ступление на Мурманском направлении. Немцы наносили удар вдоль дороги Печенга –
Мурманск, стремились прорваться по ней к Кольскому заливу. Одновременно они по-
вели наступление на полуострова Средний и Рыбачий, прикрывающие подход к заливу.
На узком приморском участке фронта вновь начались кровопролитные
бои.
На поддержку советских войск, оборонявших полуострова, вышли эскадренный ми-
ноносец «Смерч», сторожевые корабли «Айсберг» и «Бриллиант». Шесть часов они не-
прерывно вели артиллерийский огонь по позициям врага. Их залпами было подавлено
несколько артиллерийских
и миномётных батарей противника, уничтожены скопления
вражеской пехоты. Моряки помогли защитникам Среднего и Рыбачьего успешно отбить
все атаки немецких горных егерей, которые наступали
на наши оборонительные линии
через хребет Муста-Тунтури. Своевременная
поддержка моряков сыграла неоценимую
роль в обороне полуостровов.
С этого дня немцам не удалось здесь – в течение всех
1200 дней боёв на Рыбачьем и Среднем – продвинуться ни на шаг.
Потерпев поражение на сухопутном фронте, фашистское командование
усилило
свой подводный флот на Севере. В норвежские фиорды, где находились базы подло-
док, пришли новые корабли. Отсюда они выходили на охоту за российскими военными
и транспортными судами.
Сторожевикам предстояли новые бои с подводным противником.
Не обошлись они без потерь и с нашей стороны. Первой жертвой немецких
подлодок стал сторожевой корабль «Жемчуг».
9 августа 1941 года он вышел в море для несения дозорной
службы на участке мыс
Святой Нос – мыс Канин Нос в районе горла Белого моря. Здесь на пути следования
морских караванов рыскали немецкие субмарины. Немцы рассчитывали сорвать морские
перевозки в западном секторе Арктики. Исходя из сложившейся
обстановки, командова-
ние Йоканьгской военно-морской базы усилило охрану морских коммуникаций. Стороже-
вые корабли несли постоянную дозорную службу.
11 августа береговой пост наблюдения Северного флота на Канином Носу в 22 часа
30 минут отметил сильный взрыв со стороны моря.
В то же время прекратилась радио-
связь базы с «Жемчугом». Этот взрыв был услышан и на сторожевых судах, находивших-
ся неподалёку.
Бывший начальник штаба Йоканьгской военно-морской базы Ф.И. Карпенко вспоми-
нал: «Я находился тогда на борту «Рубина
». Спустя минут 20 после взрыва мы замети-
ли сквозь туманную
дымку судно, преследуемое подлодкой в надводном положении.
По моей команде корабли атаковали её и тем самым спасли научно-исследовательское
судно «Профессор Визе
». Услышанный нами взрыв, обнаружение вражеской подводной
лодки и одновременно с этим прекращение связи с «Жемчугом» – всё это было злове-
щим предчувствием. Предпринятый нами поиск «Жемчуга
» подтвердил самое худшее
предположение – мы подняли из воды спасательный круг с названием корабля и два
весла… И всё же 12 августа на поиск «Жемчуга» вышли сторожевые корабли «Айсберг
»
и «Сапфир». В этот же район вылетели и наши самолёты-разведчики.
Однако тщатель-
ное обследование района не дало результата.
Ни корабля, ни шлюпок с членами его
экипажа обнаружить не удалось».
Спустя несколько дней Японское телеграфное агентство сообщило по радио о том,
что немецкая подлодка в Баренцевом море потопила русский миноносец. Хотя в этот
период ни один советский корабль,
кроме СКР «Жемчуг», потоплен фашистами не был.
Об этом свидетельствует
и официальное донесение штаба Северного флота. В нём ука-
зывалось: «На основании результатов поиска и неудавшихся попыток установить связь
можно предполагать, что СКР-27 погиб 11 или 12 августа в результате торпедирования
его германской подводной
лодкой на линии дозора. Других потерь в это время флот
не имел, видимо, речь шла о СКР «Жемчуг»…
Первым открыл счёт мести за павших моряков «Жемчуга» экипаж сторожевого кора-
бля «Бриз», которым командовал старший лейтенант В. А. Киреев. 25 ноября 1941 года
сторожевик находился в боевом дозоре неподалеку от мыса Святой Нос. Здесь и произо-
шёл необычный бой сторожевика с фашистской подводной лодкой.
Вот что рассказывал (изложим вкратце) о событиях того дня сам командир:
«Решение созрело мгновенно – идти на таран находившейся в надводном положении
лодки. Наш корабль развил скорость до 12 узлов. Для него – предельную.
(Узел, если
переводить на сухопутное измерение, – 1,852 километра – М. Д.). Комендоры открыли
огонь из носовой пушки. Было сделано четыре выстрела. Два снаряда попали в цель.
На лодке задраили открытые люки. Каждое
мгновение она могла попытаться усколь-
знуть. Я знал, что на всех судах, в том числе и подводных, когда требуется
развить
скорость, даётся передний ход. Поэтому нацеливал сторожевик на носовую часть лодки,
чуть впереди мостика. Но наносить
удар в это место не годилось – могли взорваться тор-
педы. По той же причине нельзя было бить в корму. И вдруг мне стало ясно, что лодка
не успеет тронуться с места. Тогда я нацелил корабль в кормовой срез рубки – в то место
корпуса, где находятся аккумуляторные
батареи.
Форштевень сторожевика вспорол корпус лодки и проник глубоко внутрь. Так про-
шло около трёх минут. Однако лодка не тонула. Сторожевик
медленно двигался и тянул
её с собой. «Не тонет оттого, что закрыта пробоина!» – мелькнула мысль. Я распоря-
дился дать кораблю
задний ход. Носовая часть сторожевика вышла из пробоины. Лодка
быстро начала погружаться. На воде появилась белая пена от электролита, вылившегося
из аккумуляторов субмарины. Для верности мы ещё раз прошлись над затонувшей под-
лодкой, сбросив на неё шесть глубинных
бомб.
Нас торжественно встретили в базе. За этот поход комиссар Мышкин, командиры
боевых частей Садиков и Неличик, комендор Потапов,
радист Соболев были награждены
орденами и медалями. Я был удостоен ордена Красного Знамени».
Но моряки-пограничники успешно сражались и выходили, надо сказать, победителями
в боях не только с подводными силами противника, но и смело вступали в схватку
с фашистскими самолётами.
…Этот бой произошёл в сентябре 41-го. Несколько наших сторожевых кораблей, вер-
нувшихся с боевого задания, стояло на рейде Йоканьги, пополняя запасы. Внезапно
с северо-запада появилось
шесть немецких бомбардировщиков. На кораблях объявили
боевую тревогу. Комендоры и пулемётчики в считанные секунды заняли боевые
посты.
Чтобы иметь возможность для манёвра, сторожевики снялись
с якорей. Как только фа-
шистские «юнкерсы», выстроившись в боевой порядок, пошли в атаку на корабли, ар-
тиллеристы открыли мощный заградительный огонь.
Один из бомбардировщиков пытался прорваться сквозь огневую завесу к стороже-
вому кораблю «Сапфир». Он сбросил несколько бомб, но они упали далеко от него.
И тут же, когда «юнкерс» выходил из пике, пулемётчики И. В. Козлов и Д. Г. Горюшев
меткими очередями
подожгли стервятника. Потеряв самолёт, так и не сумев пробиться
сквозь заградительный огонь корабельных орудий и пулемётов, гитлеровские
лётчики
отступили.
Следует отметить, что в первые месяцы войны именно на сторожевики, тогда пред-
ставлявшие собой современные противолодочные
корабли, возлагалась задача охраны
морских коммуникаций,
сопровождения по ним советских транспортов, за которыми постоянно
вели охоту фашистские подводные лодки. Экипажам приходилось
помногу суток
подряд находиться в море и заходить в базу лишь для заправки горючим и приёмки
боеприпасов и продовольствия.
О боевой нагрузке моряков можно судить по таким, например, данным. За период
с 26 августа по 30 декабря 1941 года СКР-24 «Айсберг» находился в боевом дозоре
98 суток, «Бриз» – 102, «Рубин» – 97, «Бриллиант» – 91, СКР-30 «Сапфир
» – 107.
При этом следует учесть, что малочисленные силы сторожевых кораблей несли дозор
в невероятно сложных метеорологических условиях.
Жестокие осенние и зимние штор-
мы, частые снежные заряды, сильные морозы были постоянными спутниками моряков,
требовали от них подчас нечеловеческих усилий.
В Центральном военно-морском архиве хранится документ, содержащий
такую за-
пись:
«В ночь на 1 апреля 1942 года СКР «Рубин» сопровождал транспорт
«Леонид Красин»
из Мурманска в Йоканьгу. Вахтенный сигнальщик
Корнеев, наблюдая за морем, увидел
вдали яркую вспышку. Корабль
полным ходом устремился к тому месту, приготовившись
к встрече с противником. Вскоре морякам удалось рассмотреть на воде какой-то движу-
щийся продолговатый предмет. Корабль приблизился к нему вплотную, и обнаружилось,
что это шлюпка с американского транспорта «Эффингхем», шедшего с грузом из Англии
в СССР, – его потопила фашистская подводная лодка…».
Как выяснилось, уже четверо суток находились американские
моряки в шлюпке, не
имея тёплой одежды и воды. За это время замёрзли три человека, в том числе капитан
транспорта. Оставшиеся
в живых четырнадцать моряков были подняты на борт «Рубина
». У многих из них были обморожены руки и ноги. На корабле им оказали первую
медицинскую помощь. Краснофлотцы
под руководством
военфельдшера Васильева всю
ночь оттирали снегом обмороженных.
Ожившие союзники со слезами на глазах благо-
дарили моряков-пограничников, когда они доставили их в госпиталь.
За спасение американских моряков консул США вынес благодарность
личному со-
ставу «Рубина».
К весне 1942 года общая обстановка на северном участке советско-
германского
фронта стала обостряться. Гитлер ставил своим войскам очередную задачу – до на-
ступления зимы захватить
часть полуострова Рыбачий и тем самым устранить возможность
обстрела русской артиллерией немецких кораблей во время их прохода в гавань
Лиинахамари. Однако упорное сопротивление защитников
Рыбачьего и Среднего со-
рвало планы фашистов. Немецкие войска не сумели продвинуться вперёд и на Мурманском
направлении.
28 апреля 1942 года командование Северным флотом провело первую крупную де-
сантную операцию силами 12-й отдельной бригады морской пехоты в губе Большая
Западная Лица. Для её прикрытия и огневой поддержки был выделен отряд кораблей
Северного флота, руководителем
которого назначили контр-адмирала В. И. Платонова.
Группа морской поддержки состояла
из эсминца «Громкий», сторожевых кораблей «Ру-
бин» и «Смерч». Им предстояло подавить береговую артиллерию противника и отвлечь
на себя его внимание.
Получив боевой приказ, корабли тут же взяли курс на позиции. Прижимаясь к бе-
регу, «Рубин» вошёл в бухту Озерко, откуда хорошо просматривалось занятое немцами
селение Титовка. В нём размещался штаб фашистского соединения, там же находились
гараж, артиллерийские и миномётные батареи.
Первый выстрел корабельного орудия взорвал ночную тишину. Его громовое эхо про-
катилось над сопками
и бухтой. В ту же минуту, как утверждали позднее сами участники
событий, безмолвный до того момента берег с лихвой наполнился треском винтовочной
и пулемётной стрельбы, воем мин. Наши десантники быстро
высаживались с катеров
и барж на вражеский берег и сразу шли в атаку. «Рубин», которым командовал капитан
3 ранга А.А. Жуков, маневрируя на малом ходу, посылал снаряд за снарядом в логово
врага.
Внезапно справа послышался резкий металлический удар, за кормой судна подня-
лись четыре высоких водяных столба. Это немецкая батарея
открыла по «Рубину» огонь.
Однако стрелять ей пришлось недолго – отблески орудийных выстрелов засёк даль-
номерщик, тут же передавший данные наблюдения расчёту носового орудия, и артиллеристы
перенесли огонь на батарею противника.
Завязалась артиллерийская дуэль. Командир искусными манёврами
выводил корабль
из-под обстрела и не давал немцам пристреливаться.
Затем сторожевик резко устре-
мился к берегу и, не доходя до него нескольких кабельтовых (кабельтов – 185,2 ме-
тра – М. Д.), ударил по вражеской батарее из всех орудий и пулемётов. В тот же мо-
мент немецкие миномёты, обстреливавшие
до этого десантные суда, перенесли огонь
на «Рубин». Вокруг
корабля стали густо ложиться мины, над палубой засвистели осколки.
Тогда корабль развернулся бортом к берегу и обрушил шквал огня на миномёты. Вскоре
они замолкли. Но артиллерия немцев по-прежнему вела огонь по кораблям поддержки.
Восемь раз подходил «Рубин» к вражескому берегу, нанося по артиллерийским по-
зициям фашистов удар за ударом. Постепенно огонь противника ослаб, а к трём часам
утра и совсем прекратился. К этому времени морской десант полностью высадился на
берег. Морские
пехотинцы успешно повели наступление на вражеские позиции. Экипаж
СКР «Рубин» с честью выполнил боевое задание.
Начиная с середины 1942 года на сторожевые корабли была возложена
задача обе-
спечения безопасности движения конвоев, следовавших
из Англии в СССР, а также ох-
раны морских коммуникаций в Баренцевом и Белом морях.
Союзные конвои формировались в Шотландии в бухте Лох-ю (Овечья бухта), отсюда
они следовали в Исландию, где в районе Рейкьявика пополнялись топливом. Сюда же
подходили и корабли эскорта.
Из Исландии конвои проходили к Баренцеву морю север-
нее Норвегии, насколько позволяла им кромка льда. Путь от Рейкьявика до Мурманска
или Архангельска составлял примерно две тысячи миль и занимал 17–19 суток перехо-
да. Причём конвой не имел возможности заходить в какой-либо порт, чтобы укрыться
от океанских штормов или устранить повреждения.
Трасса конвоя проходила по двум оперативным зонам – английской
и советской. Раз-
граничивались эти зоны островами Медвежий, Надежды, Западный Шпицберген. До них
конвои сопровождали английские
военные корабли. А дальше охрану транспортов вме-
сте с союзниками
несли корабли и авиация Северного флота, которые сопровождали
конвой до пунктов назначения – Мурманска или Архангельска.
Ответственность за без-
опасность караванов в советской зоне целиком возлагалась на Северный флот.
Весной 1942-го стало ясно, что планы немецко-фашистских захватчиков на Край-
нем Севере провалились. Горноегерский корпус генерала Дитла так и не смог взять
Мурманск. В связи с этим немецкий
генеральный штаб решил усилить свой флот
на севере для нанесения
ударов по нашим внутренним и внешним коммуникациям.
С этой целью в Северную Норвегию, в район фиорда Альтен, была переведена
специ-
альная эскадра надводных кораблей, в которую входили линкоры «Адмирал Тирпиц»,
«Адмирал Хиппер», «Лютцов», тяжёлый крейсер «Адмирал Шеер», четыре лёгких крей-
сера, двенадцать эсминцев.
Кроме того, немцы отправили на северный театр военных
действий
дополнительно двадцать подводных лодок. На Север были переброшены
так-
же бомбардировщики и до тридцати самолётов-торпедоносцев,
которые раньше немцы
не использовали в Заполярье. Противник всеми силами стремился парализовать наши
перевозки по Северному морскому пути.
Утром 12 мая 1942 года СКР-29 «Бриллиант» стоял на рейде возле Йоканьги. Небо
было безоблачным. И потому сигнальщики не сразу обнаружили фашистские бомбар-
дировщики, появившиеся внезапно со стороны солнца. Три «юнкерса» спикировали на
«Бриллиант», сбросив несколько бомб. Одна из них попала в левое крыло носового
мостика корабля, прошла через него и взорвалась у левого борта, изрешетив его оскол-
ками. После взрыва на полубаке возник пожар, который стал быстро распространяться
по палубе. А вскоре огонь достиг носового артиллерийского погреба. Положение созда-
лось угрожающее.
Носовая часть пожарной магистрали оказалась перебитой осколками.
Воду надо было подавать с кормовых пожарных рожков. Экипаж «Бриллианта» муже-
ственно боролся с пожаром и одновременно отбивал атаки фашистских самолётов.
Командир отделения сигнальщиков старшина 2-й статьи В. К. Волков в момент взры-
ва находился на ходовом мостике. Осколком бомбы он был серьёзно ранен, но, облива-
ясь кровью, преодолевая боль, продолжал поддерживать связь с другими кораблями,
находившимися
во время налёта на рейде. Волков покинул боевой пост лишь тогда,
когда передал все донесения.
Не менее стойко и мужественно вёл себя в эти минуты краснофлотец
Кочнев. Тяжело
раненный в грудь, истекающий кровью, моряк спасал ценное имущество и секретные до-
кументы, находившиеся в аварийном отсеке. Чтобы не задохнуться в дыму, он натянул
противогаз
и, обильно смочив водой одежду, раз и другой ползком добирался
до пылаю-
щего отсека. В третий раз его снова настиг осколок бомбы. Стиснув зубы, краснофлотец
упорно полз вперёд. Теряя последние
силы, Кочнев всё же добрался до аварийного от-
сека и вынес из него все остававшиеся документы.
При отражении налёта фашистских самолётов погибли военком корабля старший
политрук П. В. Пономаренко, комендор краснофлотец М. Л. Андрианов. Были убиты
на боевом посту моторист старший краснофлотец Ф. Ф. Маринкин, командир отделения
рулевых старшина 2-й статьи В. П. Семанин.
Палуба «Бриллианта» обагрилась кровью моряков, которые бесстрашно
сражались
с воздушным противником и одновременно вели борьбу с пожаром. Однако спасти ко-
рабль экипажу не удалось. Вода стремительно врывалась через пробоины у ватерлинии
в трюм. Откачивать
её было нечем. «Бриллиант» затонул, а оставшиеся в живых моряки
вынуждены были покинуть сторожевик.
За мужество и отвагу, проявленные при отражении налёта
немецких бомбарди-
ровщиков, были награждены орденами и медалями
старший политрук П. В. Понома-
ренко и старший краснофлотец М. А. Андрианов (посмертно), старшины 2-й статьи
В. К. Волков и В. В. Павлов, краснофлотцы П. И. Гольцов и А. В. Феофилов.
Спустя четыре месяца корабль подняли с морского
дна. Только в одном его левом
борту насчитали тогда около 800 пробоин! А вскоре израненный и обгоревший «Брилли-
ант» был отбуксирован
в Архангельск и поставлен там в ремонт.
Это была довольно крупная потеря в составе бывшего 1-го Северного
отряда по-
граничных сторожевых кораблей. Остальные продолжали нести боевую вахту, выпол-
няя новые, более сложные задачи по обеспечению
безопасности транспортных конвоев
в советской оперативной зоне и во внутренних водах.
Внутренние морские перевозки осуществлялись по направлениям Кольский залив –
Белое море, Белое море – Арктика, Кольский залив – полуостров Рыбачий, а также меж-
ду различными пунктами Белого моря. И на всех морских коммуникациях при проводке
конвоев экипажам
сторожевиков приходилось постоянно отражать атаки вражеской ави-
ации и подводных лодок. А они учащались день ото дня.
29 мая 1942 года в оперативной зоне СССР в охранение конвоя РQ-16, в составе которо-
го находились два больших транспорта водоизмещением
10 тысяч тонн, вступили эсминцы
и сторожевые корабли «Айсберг», «Бриз» и «Рубин». На всём пути следования в Архангельск
они беспрерывно подвергались налётам фашистских бомбардировщиков.
30 мая конвой
был атакован сразу более чем четырьмя десятками
немецких самолётов. Основной удар
фашистские лётчики пытались обрушить на транспорты. По правому борту одного из них
шёл СКР «Айсберг». Бомбардировщики пытались прорваться к грузовому судну со стороны
солнца, но всякий раз артиллеристы сторожевика ставили перед ними сплошную огневую
завесу. Вокруг «Айсберга» кипела вода от бомбовых взрывов, на палубу и обшивку корабля
обрушивался град осколков. Но, умело маневрируя между разрывами, корабль ни на секунду
не прерывал огня по самолётам. Скорострельность орудий и пулемётов была дове-
дена до предела. Стволы пушек раскалились докрасна,
и матросы обёртывали их мокрыми
тряпками. Ни один немецкий самолёт так и не смог прорваться к транспортам.
В этом бою «Айсберг» получил серьёзные повреждения: из строя вышли главный
двигатель и гребной винт. После того, как все атаки «юнкерсов» были отбиты, мото-
ристы быстро устранили неисправности. Для исправления поломок гребного винта ма-
тросам пришлось по нескольку раз спускаться в ледяную воду, и уже через два часа
корабль снова занял своё место в эскорте. Вскоре транспорты благополучно прибыли
в Архангельск.
К лету 42-го в портах Баренцева моря в ожидании начала летней навигации скопи-
лось большое количество советских транспортных
судов, подготовленных для снабже-
ния воинских частей, а также полярных станций, расположенных на архипелагах и по-
бережье арктического бассейна. Фашистское командование решило прочно блокировать
с помощью авиации и подводного флота все наши арктические
коммуникации. В юго-
восточной части Баренцева, а также
в Белом море, фашисты с воздуха начали миниро-
вать пути следования
караванов, устраивать засады.
В июне из Архангельска в Арктику вышел караван судов,
в составе охранения которого
находился СКР «Сапфир». Путь конвоя пролегал через сплошные льды Белого моря, что
намного затрудняло
его продвижение. 17 числа караван приблизился к маяку Городецкий.
И в это время сигнальщики «Сапфира» засекли фашистский самолёт-разведчик, который
на большом расстоянии прошёл вдоль конвоя и скрылся. Хорошо зная тактику врага, эки-
паж сторожевика приготовился к отражению возможной воздушной атаки.
Предположения оправдались. Вскоре со стороны солнца на караван
зашли два не-
мецких пикировщика. Их атаку отбили интенсивным огнём артиллерии. Но теперь уже
в воздухе находилось 23 фашистских самолёта. Они предприняли попытку нанести бом-
бовый удар по транспортам. Однако корабли снова встретили их мощным заградитель-
ным огнём. Два самолёта получили повреждения и ушли в облака. Остальные, беспоря-
дочно сбросив бомбовый запас, также улетели.
В начале июля «Сапфир» получил новое боевое задание – отыскать в море и откон-
воировать в порт советский транспорт «Донбасс
», который шёл в составе конвоя РQ-17
из Исландии в Мурманск. В его рядах находилось 34 советских и английских
транспорта,
шесть британских эсминцев, четыре корвета, три тральщика, два противолодочных ко-
рабля, две подводные лодки и три спасателя. Немцы, узнав об этом, выслали на пере-
хват конвоя крупную
эскадру, в которую входили грозные линкоры «Тирпиц», «Адмирал
Шеер», а также большая группа миноносцев. Получив данные разведки о выдвижении
немецкой эскадры, Британское адмиралтейство отдало командиру конвоя приказ: кора-
блям сопровождения вернуться в английский порт, а транспортам самостоятельно идти
в российские пункты назначения.
Таким образом, транспортные суда были брошены на произвол судьбы. Командова-
ние Северным флотом об этом приказе оповещено не было. Но, имея сведения о выходе
в море фашистской эскадры, адмирал
А. Г. Головко приказал советским подводным
лодкам выйти на её поиск.
Первой обнаружила фашистов подводная лодка К-21 под командованием Героя Совет-
ского Союза капитана 2 ранга Н. А. Лунина. Наши подводники смело атаковали мощней-
ший «Тирпиц», выпустив по нему четыре торпеды. Получив серьёзные повреждения, лин-
кор вынужден был вернуться на базу в Норвегию. Затем и вся эскадра повернула назад.
Однако для транспортов, рассеявшихся в море, угроза не миновала.
Совершенно без-
защитные от нападения с воздуха и из-под воды,
они становились лёгкой добычей врага.
Для их поиска и охраны в опасный боевой рейс вышли эскадренные миноносцы «Гре-
мящий», «Грозный
», «Сокрушительный», «Куйбышев» и «Урицкий», а также тральщики
и спасательные суда, но все эти меры не могли исправить положения (как ни крути,
23 (!) транспорта, входившие в состав конвоя РQ-17, были потоплены). Не претендуя
на лавры маститого романиста-историка Валентина Пикуля, в данном случае лишь скупо
констатируем: потопленные суда унесли с собой на дно 3350 автомашин, 430 танков,
210 бомбардировщиков и около 100 тысяч тонн других грузов.
До точки встречи с «Донбассом» сторожевому кораблю «Сапфир
» необходимо
было преодолеть 350 морских миль. Когда обнаружили внезапно появившийся в небе
самолёт противника, на сторожевике прозвучали колокола громкого боя. Пройдя
над кораблём на большой высоте, бомбардировщик с включенной сиреной спикировал
на «Сапфир». От самолёта отделились две бомбы. Но, грамотно маневрируя, корабль
сумел уйти из-под ударов.
Однако из-за облаков «вывалился» ещё один «юнкерс» и атаковал «Сапфир
», хотя
и на сей раз случился досадный для воздушных хищников промах. Впрочем, слева к ко-
раблю приближался новый бомбардировщик.
Четыре бомбы взорвались за кормой сто-
рожевика, подбросив
его на волне. К великому сожалению команды, в стальном корпусе
«Сапфира» появилась большая трещина. Вода с яростным шипением ворвалась в отсек.
Надо было срочно устранить течь.
Были израсходованы все деревянные щиты, кончилась ветошь, а вода не убывала.
И тогда резко прозвучала команда: «Давай бушлаты!»
Тем временем наверху продолжался жестокий бой. Немецкие пикировщики всё при-
бывали. Пятый, шестой, десятый, пятнадцатый… Казалось, самолёты
с чёрной свастикой
на фюзеляжах заслонили всё небо. Воздух наполнился свистом падающих бомб, тяжким
уханьем взрывов, скрежетом
разрываемого металла.
Смолкла корабельная пушка – в неё попал фашистский снаряд. Вышло из строя ру-
левое управление. Но корабль продолжал сражаться.
Комендоры вели ожесточённый
огонь из пулемётов, сбивая с курса вражеские
самолёты.
После боя вахтенный офицер записал в журнале: «…Затопило электрокладовую, тех-
ническую кладовую и провизионную. Вышел из строя гирокомпас. Магнитные компасы
вылетели из нактоузов. Телефонная
и радиоаппаратура вышли из строя. Начала посту-
пать вода в левое машинное отделение, в отсек гребных валов и креновые цистерны…
Корабль принял в отсеки 120 тонн воды…».
Больше часа длился этот бой с фашистскими самолётами. Восемнадцать бомбар-
дировщиков сбросили на «Сапфир» 72 бомбы весом 250-500 килограммов каждая,
но ни одна из них не попала точно в корабль.
Во время отражения налёта замечательные организаторские способности
проявили
старший лейтенант В. Г. Румянцев и командир аварийной
партии С. П. Воронов. Крас-
нофлотцы Г. И. Кладов и Т. Л. Червяков своими бушлатами заделали пробоины в машин-
ном отсеке, преградив доступ воды в машинное отделение. Отличное знание техниче-
ской части, умение и сноровку проявили в трудных условиях командиры
и краснофлотцы
электромеханической боевой части О. Я. Карпачев, В. С. Музыченко и Г. И. Кладов.
Они сумели устранить причинённые бомбёжкой повреждения главного двигателя, дали
кораблю
ход.
Словом, правительство не случайно, а именно по достоинству, высоко оценило дей-
ствия моряков-пограничников, наградив за этот бой с немецкими бомбардировщиками
18 офицеров и краснофлотцев «Сапфира» орденами и медалями.
После налёта вражеской авиации «Сапфир» был вынужден, по приказу командова-
ния, возвратиться в базу и следовать на ремонт в Архангельск.
Осенью 1942 года немецкое командование усилило свой воздушный
и подводный
флот, действовавший в Баренцевом, Белом и Карском морях. Немцы скрытно минирова-
ли северную часть Горла Белого моря и подходы к Кольскому заливу. Подводные лодки
обстреливали незащищённые
радиостанции, маяки и рыбацкие становища, нападали
на мирные суда. Подготовленная фашистами специальная операция под условным названи-
ем «Вундерланд» («Страна чудес») преследовала цель нарушить наши арктические морские
сообщения, потопить ледокольный флот, уничтожить полярные станции, преградить путь
караванам судов, следовавшим через восточный сектор Арктики с Дальнего Востока.
В отместку командование Северного флота приняло дополнительные меры по ох-
ране арктических коммуникаций. Именно тогда Россия увеличила свои силы на Севе-
ре: Беломорской флотилии передали бригаду траления, дополнительно мобилизовали
суда гражданских ведомств, создали ещё одну военно-морскую базу, усилили береговую
и зенитную артиллерию, особенно в Горле Белого моря и у новоземельских проливов,
создали так называемые «отстойные пункты», в которых могли укрыться
транспорты или
конвои, если возникала угроза нападения надводных кораблей либо подводных лодок
противника.
В августе 1942 года в губе Белушья была создана Новоземельская
военно-морская
база. Её командиром был назначен к тому времени уже капитан 1 ранга А. И. Дианов.
За сравнительно короткий срок под его руководством
моряки построили причалы, скла-
ды, аэродром, служебные и жилые помещения. В состав базы вошёл 1-й Северный отряд
кораблей, усиленный четырьмя тральщиками. На них возлагалась задача обеспечения
безопасности союзнических конвоев в западном секторе Арктики,
а также в районе Но-
вой Земли, Карского моря и острова Диксон.
Из 38 сторожевых кораблей и тральщиков, которыми располагали Северный флот
и Беломорская флотилия, 25 несли охрану коммуникаций
на Северном морском пути.
Этот факт свидетельствует о том, что перевозкам по нему командование придавало важ-
нейшее значение, как военное, так и хозяйственное. Сторожевые корабли должны были
охранять конвои от вражеских подводных лодок и рейдирующих фашистских надводных
кораблей, проникавших даже в восточный сектор Арктики.
…15 октября 42-го СКР «Рубин» и ледорез «Литке» вышли из базы для встречи
и охраны транспорта «Щорс», следовавшего
из Англии в Архангельск. Море встретило
корабли жестоким штормом, сила которого доходила до 10 баллов. Особенно трудно
приходилось экипажу «Рубина». Огромные волны с силой ударялись о борт небольшо-
го судна. После очередного такого удара лопнуло крепление бомбовой тележки. Одну
бомбу смыло за борт. Каждую минуту
могли сорваться в воду и остальные. Необходимо
было срочно закрепить тележку. Командир «Рубина» капитан-лейтенант Б. Е. Валинский
приказал сделать это срочно. Обвязавшись концами, чтобы не смыло за борт, моря-
ки буквально ползком перекатили глубинные бомбы в кормовой умывальник, прочно
закрепили
на палубе тележку, а затем снова перетащили на неё бомбы.
«Рубин» встретил транспорт с грузом боеприпасов и вступил в его охранение.
За время конвоирования экипажу сторожевого корабля
пришлось семь раз отбивать
атаки подводных лодок противника.
Но транспорт подстерегла другая опасность: ко-
рабль наскочил на немецкую мину и подорвался. Вышло из строя рулевое управление.
Кормовой трюм начало заливать водой. Командир сторожевика приказал взять транс-
порт на буксир. Вода стала поступать в другие помещения
судна, дифферент на корму
продолжал увеличиваться. Каждую минуту
«Щорс» мог затонуть. А с ним десятки тонн
боеприпасов, которые
так необходимы фронту.
Командир «Рубина» приказал группе моряков перейти на аварийный транспорт и по-
мочь его экипажу перенести часть грузов из трюмов
кормовой части на носовую палубу
судна. Работая по пояс в ледяной воде,
в течение трёх часов моряки подняли на палубу
все ящики со снарядами, минами и патронами. Судно спасти не удалось, но часть бое-
припасов удалось перегрузить на «Рубин».
В начале октября 43-го из Архангельска вышел на Новую Землю транспорт «Марина
Раскова». В его трюмах был ценный груз – оборудование, тёплая одежда, продоволь-
ствие для новоземельских полярников. На борту судна находилась новая смена зимов-
щиков и их семьи. Охрану транспорта обеспечивали эсминцы «Гремящий» и «Грозный»,
сторожевые корабли «Айсберг» и «Сапфир». Маршрут конвоя проходил по трассе, где
постоянно охотились за нашими судами подводные лодки противника.
Сразу после выхода из Горла Белого моря корабли попали в жестокий шторм, буше-
вавший в океане уже десятый день. А когда находились в 150 милях от Новой Земли,
шторм превратился в настоящий
ураган. Ударами волн на «Марине Расковой» сорвало
руль. Попытки
управлять судном при помощи машин ни к чему не привели. Транспорт
превратился в беспомощную металлическую коробку, гонимую
ураганным ветром, и стал
удобной мишенью для немецких подлодок.
Командир конвоя приказал «Гремящему» взять транспорт на буксир. В штормовых ус-
ловиях сделать
это было очень трудно. Много часов прошло, прежде чем удалось
завести
буксирный конец на «Марину Раскову». Всё это время сторожевики описывали вокруг транс-
порта и эсминца круги, чтобы не допустить к ним на расстояние торпедного удара фашистские
подводные лодки. Только на пятые сутки конвой без потерь прибыл в бухту Белушью.
6 сентября 1944 года сторожевики «Рубин» и вновь вернувшийся после четырехме-
сячного ремонта в строй «Бриллиант» подошли к острову Диксон – важнейшей Карской
военно-морской базе арктического
флота.
Через несколько дней был получен приказ об отправлении конвоя к мысу Челю-
скин. Ещё с утра хмурое осеннее небо не предвещало хорошей погоды, а к вечеру задул
сильный северо-западный ветер. Тем не менее, транспорты «Моссовет», «Игарка», «Ан-
дреев», охраняемые «Рубином», «Бриллиантом» и несколькими тральщиками, вышли из
гавани и, обогнув Диксон, взяли курс на северо-восток.
…Тихо в кубриках. Тусклый свет единственной лампочки едва позволяет разглядеть
фигуры спящих на подвесных койках моряков. Только мерный стук машин да бортовая
качка напоминают о том, что корабль на ходу, в море.
На третий день перехода на горизонте открылась полоска берега,
потом начали вы-
рисовываться высокие заснеженные скалы. Это и был мыс Челюскин. Задача выпол-
нена! Теперь нужно ждать встречный конвой из Тикси: транспорты стали пробиваться
на восток самостоятельно. Тем временем от командира конвоя поступило приказание:
кораблям сопровождения оставаться на местах, нести дозор на подходах
к проливу
Вилькицкого.
22 сентября транспорты «Революционер», «Комсомольск», «Будённый» и «Кинги-
сепп» в сопровождении ледокола «Северный ветер» подошли в район острова Русский,
где в это время корабли эскорта производили совместный поиск подводных лодок про-
тивника. Транспорты,
корабли охранения и подошедший незадолго до этого тральщик
построились в походный ордер и начали движение на запад. Им предстоял нелёгкий
путь от пролива Вилькицкого до острова Диксон. Неожиданно справа, в трёх кабель-
товых от «Рубина», раздался взрыв. Сигнальщики и наблюдатели стали зорко всматри-
ваться в неровную
поверхность моря, ожидая каждую минуту обнаружить среди льдин
рубку подводной лодки. Что это за взрыв? Пущенная ли по транспорту торпеда попала
в глубоко сидящую ледяную глыбу или это взорвалась мина – никто пока точно сказать
не мог. Во всяком случае,
враг напомнил о своём близком присутствии.
Ходового мостика «Бриллианта» ни на минуту не покидал его командир
старший лейте-
нант М. В. Махоньков. Он внимательно всматривался в свинцово-
тёмные волны студёного
моря, в нависшие по всему горизонту тяжёлые тучи. Но различал сквозь снежные заряды
лишь едва видимые силуэты идущих кораблей. Уходила бессонная ночь. Брезжил рассвет.
Кругом стояла такая тишина, будто и не было войны. Она казалась далекой-далёкой.
Но командир знал: в любой момент враг может напасть с какой угодно стороны.
И действительно, в те предрассветные часы вокруг каравана бродила фашистская суб-
марина – искала брешь в ордере, чтобы нанести смертельный удар. Первым светящийся
след вражеской торпеды
заметил сигнальщик с «Бриллианта». Торпеда шла в сторону
«Революционера
», самого крупного из транспортов. Мгновение потребовалось
старшему
лейтенанту Махонькову, чтобы принять решение: по его команде «Бриллиант» резко
увеличил скорость и пошёл наперерез торпеде – принял удар на себя.
Когда над морем вновь воцарилась тишина, в охранении ордера шло только шесть
кораблей. Экипаж седьмого добровольно принял смерть, спасая жизнь сотен людей
и ценный военный груз. Это произошло
около четырёх часов утра в 130 километрах
к западу от залива
Миддендорфа.
«М. В. Махоньков, увидев след торпеды, направленной в транспорт,
– рассказывал
потом командир «Рубина» Б. Е. Валинский, – преградил ей путь. В данных условиях за-
щитить транспорт иным способом
командир не мог: время измерялось секундами. Обла-
дая хорошей
манёвренностью и большим запасом скорости по сравнению с той, которой
шёл конвой, СКР-29 «Бриллиант» мог легко уклониться от торпеды, но тогда последняя
поразила бы транспорт. Нет сомнения, что вражеская подводная лодка избрала объек-
том своей атаки большой
гружёный транспорт, а не сторожевой корабль…».
Как только командир конвоя, находившийся на «Революционере», узнал о случив-
шемся, от него поступил приказ: «Остаться на месте, произвести поиск подлодки про-
тивника и уничтожить её». Вести поиск было поручено «Рубину» и АМ-120 «Сатурн».
Когда «Рубин» подошёл к месту, указанному командиром «Сатурна», снежный заряд
прошёл, видимость улучшилась. Взорам моряков открылось
большое соляровое пятно.
Здесь же плавали залитые водой две шлюпки-шестёрки, несколько пробковых матрацев.
После обследования места гибели «Бриллианта» командиру «Рубина» было при-
казано возвратиться к конвою, а «Сатурну» продолжать
поиск фашистской подлодки.
Не мог тогда никто из моряков этих двух кораблей предположить, что они больше никог-
да не встретятся. На следующий день, 24 сентября, АМ-120 «Сатурн» был торпедирован
фашистской подлодкой…
…В конце арктической навигации 1944 года Северный флот провёл ещё один – самый
крупный конвой на внутренних морских коммуникациях
в Арктике. Он имел кодовое на-
звание «АБ-15».
Вместе с боевыми кораблями Северного флота охрану его от подводных лодок про-
тивника несли сторожевики «Айсберг», «Рубин», «Сапфир». После проводки конвоя
в Карское море они должны были обеспечить возвращение в Белое ледоколов и других
судов по завершении навигации. Вся операция проводилась с 20 октября по 23 ноября
1944 года.
Чтобы не дать возможности подводным лодкам противника проникнуть
в Карское
море, в проливе Карские Ворота несли дозорную службу несколько тральщиков и по-
граничные корабли. Они надёжно закрыли пролив.
Немецкие субмарины сделали свыше сорока попыток прорваться в Карское море,
но безуспешно. Более того, сторожевики уничтожили
одну подводную лодку.
Это произошло 27 октября 1944 года. Гидроакустик СКР «Айсберг
» услышал шум
винтов подлодки.
Через некоторое время сигнальщик «Сапфира» на удалении полутора-
двух миль обнаружил над водой перископ. Оба сторожевика полным ходом устремились
к подозрительному квадрату. Они сбросили серии глубинных
бомб на месте, где сиг-
нальщик засёк появление перископа. Спустя некоторое время после взрывов бомб на
поверхность всплыли деревянные предметы, бушлат немецкого подводника и другие
вещи. Так пограничники открыли счёт мести за гибель своих товарищей с «Бриллианта»
и «Сатурна».
Всего в 1944 году на северном морском театре проследовало 487 внутренних конвоев
общей численностью 950 транспортов. Достаточно
сказать, что только кораблями охра-
нения Беломорской флотилии
было проведено 333 конвоя в составе 585 судов. При этом
наши потери составили один транспорт и пять боевых кораблей.
Правительство высоко оценило подвиги моряков-пограничников. Трём из них –
мичману В. К. Денисову (посмертно), старшему лейтенанту
В. В. Полякову, старшине
И. Д. Вежливцеву было присвоено звание Героя Советского Союза. Два человека были
награждены орденом
Ленина, 37 человек – орденом Красного Знамени, 61 – орденом
Красной Звезды, 167 – орденом Отечественной войны I и II степеней. Сотни матросов,
старшин и офицеров награждены медалями.
По решению мурманских властей на берегу Баренцева моря, в посёлке морских по-
граничников Кувшинская Салма, в 1967 году поставлен памятник морякам-пограничникам
Заполярья, погибшим в годы Великой Отечественной. На гранитной плите высечено:
«В памяти народа не померкнет бессмертный
подвиг моряков-пограничников, отдавших
свою жизнь в боях за Советское Заполярье».
Два военных кровавых года, 1941-й и 1945-й, вызвали к жизни совместный приказ ко-
мандующего Северным флотом и начальника войск Краснознамённого
Северо-Западного
пограничного округа от 27 июня 1966 года:
«…Для отдания воинских почестей героизму, мужеству и самоотверженности моряков-
пограничников на местах их героических боёв установить координаты Мест боевой славы:
а) широта 68°45’ C, долгота 42°55’ В – место гибели пограничного
сторожевого кора-
бля «Жемчуг» 11 августа 1941 года при несении
боевого дозора;
б) широта 76°09’ С, долгота 87°47’ В – место гибели пограничного
сторожевого ко-
рабля «Бриллиант» 23 сентября 1944 года при конвоировании советских транспортов.
Моряки-пограничники до конца выполнили свой воинский долг. Корабли погибли,
но не спустили перед врагом военно-морской флаг».
Помнили защитники нашего Отечества в годы великого лихолетья завещание святого
Александра Невского: «Кто с мечом к нам придёт, тот от меча и погибнет!».
* * *
С конца XVIII века по приказу английского адмиралтейства во все канаты британско-
го флота на фабриках начали вплетать во всю их длину красную нить – для того, чтобы
предотвратить хищения. После этого какой бы малый кусок от каната не был отрезан,
всегда можно было узнать: он флотский. А само выражение «проходит красной нитью»
вошло в языки многих европейских народов в значении главнейшего, основного направ-
ления деятельности, движения.
И вот она – прочная, как канат, та самая красная нить, которую никому и никогда
не удастся разрубить. И называется она пограничным братством. Неважно – на суше ли,
на море – они все едины и делают одно дело – защищают Родину.
После Победы в Великой Отечественной корабли и катера со всем личным составом
были переданы в Пограничные войска и вновь встали на охрану морской границы госу-
дарства в Баренцевом море. Бригада же ПСКР как таковая была образована в 1967-м.
Позднее, спустя три десятилетия, её корабли стали выходить на боевую службу, вклю-
чавшую в себя и охрану морских биоресурсов, то есть вполне материального достояния
страны.
14 февраля 1951 года за успешное выполнение заданий правительства по охране
Государственной границы и в связи с 30-летием со дня образования отряд пограничных
кораблей и судов был награждён орденом Красного Знамени. Служба продолжалась.
1 декабря 1995 года на базе дивизиона, входившего ранее в состав бригады погра-
ничных сторожевых кораблей Кувшинской Салмы, был сформирован Лиинахамарский
отдельный дивизион пограничных сторожевых кораблей. В 2001-м сторожевики из Ли-
инахамари начали контролировать прибрежный промысел в районах территориальных
вод, заменив там корабли бригады. В 2007-м все лиинахамарские ПСКР вошли в состав
вновь созданного отряда пограничных сторожевых кораблей, но об этом чуть позже.
Вот лишь пара-тройка наглядных примеров морской пограничной службы, причём
самой обыденной.
Однажды, во время плановой проверки российского транспортного судна «Нижне-
волжский», осмотровая группа ПСКР «Урал» обнаружила на борту около 500 тонн не-
законно перегруженной рыбы. Очевидно, для того, чтобы хоть как-то оттянуть время,
капитан транспортника сказал, что его главные двигатели не в строю, потому на своих
он может идти очень медленно.
«Урал» – меньший по водоизмещению, но достаточно мощный, взял «Нижневолж-
ский» «за ноздрю» и отбуксировал в порт Мурманск. К слову, сопротивления коман-
да не оказывала вовсе: моряки были обижены на судовладельца за то, что им долго
не выплачивали зарплату, а ещё и потому, что уже было ясно: с экипажем обойдутся
после всех справедливых санкций, мягко выражаясь, не слишком корректно. В конечном
итоге штраф составил почти 68 миллионов рублей. (Как это отразилось на «нижневолж-
цах» – не знаю, но мне их искренне жаль…– М. Д.)
Другое судно, с метаморфозным латинским названием «Энигма», что называется,
слепо повторило «подвиг» «Нижневолжского». Дурные примеры, видно, слишком зараз-
ительны. В этом случае браконьеры поплатились на 4,5 миллиона рублей.
Таким образом, за 2006 год, к примеру, сторожевые корабли прошли почти 50 тысяч
миль и осмотрели около 900 российских и зарубежных судов. Перевезли более трёх
тысяч тонн грузов. За нарушения разного рода привлечено к ответственности более
тридцати судовладельцев.
Впрочем, не только российские корабли становятся нарушителями. Давно зареко-
мендовавшие себя вроде бы законопослушными норвежские суда, тем не менее, тоже
попадают в нештатные ситуации. Был такой случай. ПСКР «Урал» нёс службу по охране
госграницы и контролировал правила лова в российской экономической зоне над Гор-
лом Белого моря. Норвежское зверобойное судно «Квит бьёрн» (в переводе – «Белый
медведь») вело промысел морского зверя. (Сделаю сноску: промысел морского зверя –
белька либо гренландского тюленя – разрешён. Это исконный промысел народов, живу-
щих морем – М. Д.). «Квит бьёрн» нарушил российское законодательство: хотя у него
было разрешение на забой зверя, но промысел всё же вёлся с отступлением от норм
закона – это несвоевременная подача уведомлений о количестве забитого зверя. Судно
было отконвоировано в Мурманск, и в конечном итоге наши норвежские соседи заплати-
ли за свою несознательность около 35 тысяч евро штрафа.
Кстати сказать, экипаж «Урала» может гордиться и тем, что на протяжении несколь-
ких лет он – единственный из кораблей Береговой охраны Пограничного управления
ФСБ России, который постоянно ходит к берегам Шпицбергена. Принимал он активное
участие и в международных визитах в Норвегию, так, в 2006 году состоялся поход в Будё
и Сортланд.
Ежегодно пограничные сторожевые корабли, а также патрульные суда погрануправ-
ления «Спрут» патрулируют морское пространство в районе Груманта, так называли
архипелаг поморы, территориально принадлежащего Королевству Норвегия. Основная
задача российских моряков в этих дальних походах – демонстрация государственного
флага в рыбоохранной зоне архипелага. Тем самым мы напоминаем северным соседям
о том, что Россия имеет в Северной Атлантике свои интересы и не собирается ими по-
ступаться. Десятки траулеров ведут здесь промысел, а пограничники и патрульные суда
Баренцево-Беломорского территориального управления Росрыболовства с инспектора-
ми на борту контролируют процесс. Норвежский морской патруль также имеет право
на досмотр российских рыбаков, однако зачастую наши суда подвергаются не просто
строгому, а пристрастному досмотру норвежской береговой охраны. Для них это повод
для обвинения России в незаконной добыче биоресурсов, что в конечном итоге может
привести к уменьшению российской и увеличению норвежской квоты на вылов. Един-
ственный способ борьбы с этим – постоянное патрулирование в районе российской ры-
боохраны и пограничников.
* * *
…Год 2007-й. Звучит «Прощание славянки». Военнослужащие Мурманского погра-
ничного отряда преклоняют колена перед Боевым знаменем части. Начальник отряда
полковник Николай Чешенко целует красное полотнище, окроплённое кровью павших
за свободу Родины в Великой Отечественной войне, несколько лет назад освящённое
по православному обычаю. Многие из наблюдающих за церемонией не скрывают слёз –
пограничники прощаются со святыней, которая давала им силы в службе на протяжении
68 лет. Боевой стяг теперь займёт место в Центральном архиве ФСБ. Событие это не-
однозначное – в Пограничном управлении ФСБ по Мурманской области тогда, как и во
всей Пограничной службе, произошли большие перемены: 1 августа здесь завершилась
реорганизация, начавшаяся ещё в 2004-2005 годах. Пограничных отрядов больше нет.
Вместо них появились Службы – Алакурттинская, Никельская и Мурманская, причём в
последней произошли самые большие изменения: пограничный отряд полностью видо-
изменился. Теперь он структурно входит в состав пограничного управления совместно с
уже бывшей бригадой сторожевых кораблей из Кувшинской Салмы и Лиинахамарского
дивизиона – как отряд береговой охраны. На него теперь возложены задачи по охране
морской границы России в Баренцевом море и охране водных биологических ресурсов.
И самое главное, что пограничники достаточно безболезненно прошли этот период ре-
формирования, сохранив основной костяк офицеров, мичманов и прапорщиков.
Сегодня гарнизон Кувшинской Салмы законсервирован. А ведь это место – святое
для всего нашего народа, и задача истинных патриотов поддерживать их не на словах,
а на деле. И сейчас посёлок, расположенный на самом выходе из Кольского залива, хоть
и не в строю, но продолжает жить: здесь располагается подразделение охраны военных
объектов, сюда заходят корабли для пополнения запасов воды и пережидания штор-
мов. В отличие от брошенных бывших военных городков на побережье Баренцева моря,
Кувшинка, как ласково называют её пограничники, находится в отличном состоянии.
Проблема в другом – как передать все её объекты под юрисдикцию ЗАТО (закрытого
территориального образования) Александровск, чтобы сохранить посёлок со всей его
инфраструктурой. А ведь это не только жилфонд, но и – величественный памятник (фе-
дерального значения!) морякам-пограничникам, и воинское захоронение погибших ма-
тросов, старшин и офицеров во время страшного налёта немецкой авиации в 1944 году.
Для решения этой непростой задачи командование погрануправления предложило ру-
ководству ЗАТО встретиться не где-нибудь, а именно в Кувшинской Салме. И первым ме-
стом встречи стало именно воинское кладбище, где захоронено свыше 30 моряков-героев.
– Мы с вами стоим на священном месте, – сказала глава администрации ЗАТО Алек-
сандровск Татьяна Цимбалюк. – Это наша история, которая должна оставаться жить в
потомках. Потому сюда всегда должны приезжать люди. Поклонимся памяти павших
и будем помнить, что монумент в честь славных пограничников сейчас символически
стоит на страже этого прекрасного места, и его ни в коем случае нельзя оставлять.
Необходимо отметить, что на территории ЗАТО – множество памятников и могил
военных моряков, причём отдавших свои жизни во имя нашей страны не только в годы
войны, но и мирное время. За ними горожане с любовью ухаживают. Это традиция,
основанная на героической истории гарнизона моряков-подводников. Потому и пред-
ложение пограничников взять Кувшинку под своё крыло вызвало такой живой отклик
у всех руководителей ЗАТО.
Как отметил заместитель начальника Пограничного управления ФСБ России по Мур-
манской области Виктор Палагин, воинское захоронение благодаря совместным усилиям
находится в хорошем состоянии, но работу надо продолжать.
– Мы собрались здесь и для того, – говорит Виктор Александрович, – чтобы люди
приезжали сюда на плановой основе, а не от случая к случаю. Чтобы здесь были и дет-
ские патриотические лагеря, которые, бесспорно, являются очень действенным сред-
ством воспитания; чтобы постоянно проводились экскурсии – в любое время года. Ведь
ежели мы все уйдём отсюда, то «чёрные копатели» неизбежно всё разграбят, как это
случилось в соседних, бывших флотских гарнизонах.
Совет ветеранов пограничного управления предложил сделать новые обелиски
на могилах, из современных материалов. Прецедент установки памятников из очень
лёгкого и неинтересного «металлистам» особого стеклопластика уже есть: к 65-летию
Победы в Долине Славы в центральный монумент врезан именно такого качества орден
Отечественной войны. Его выполнил на своём предприятии в Череповце Игорь Ермо-
лин. Он изготавливал и монтировал памятник с благодарностью своим мурманским то-
варищам: дед Игоря Анастасьевича погиб, защищая Кольский полуостров, и поисковики
помогли найти его могилу. Как пояснил председатель Совета ветеранов, председатель
правления Мурманской региональной организации ветеранов «Пограничник Арктики»
полковник запаса Георгий Железников, стоимость одного обелиска – около пяти тысяч
рублей, и это небольшая цена для того, чтобы памятники стояли вечно и не требовали
ежегодного подновления.
Эти вопросы решаемы, есть чёткий план работы по проведению ремонта памятников.
Гораздо сложнее проблема непосредственной передачи всех объектов бывшего погра-
ничного гарнизона в ведение ЗАТО. Как оказалось, нельзя поставить их на баланс, так
как имущество и земли – федеральные. Тем не менее, муниципальное образование
готово совместно с пограничниками готовить необходимые документы для передачи.
Так же дела обстоят и с памятником пограничникам, к тому же ему требуется большой
ремонт с привлечением квалифицированных рабочих с альпинистской подготовкой. Так
что процесс предстоит достаточно длительный, но первый шаг уже сделан: подписан
совместный протокол соглашения о намерениях.
Гарнизоны, подобные Кувшинской Салме – святые для всего нашего народа, и наша
задача поддерживать их не на словах, а на деле. Чтобы всегда жила легендарная Кув-
шинка, чтобы не расплескался кувшин нашей памяти.
Как видим, нынешнее поколение моряков-пограничников свято чтит память героев-
североморцев. Теперь границу охраняют внуки и правнуки тех, кто в годы суровых ис-
пытаний отстоял свободу и независимость нашей Родины. Экипажи пограничных сторо-
жевых кораблей
бдительно оберегают северные морские рубежи и с честью выполняют
свой воинский и гражданский долг.
Как ни крути, а девиз морских пограничников Заполярья на фоне мудрой совы
и надёжного якоря – «Польза и честь» – вполне оправдан и обоснован: ведь чести им
не занимать (они её, как и положено, смолоду берегут), а пользы России приносят не-
измеримо много.
При подготовке статьи использованы материалы из книги В. Зайцева и А. Храмцова «До-
зорные северных рубежей» (Мурманское книжное издательство, 1979 г.).
И. Фомин
Вспоминая о прожитом
Чем дальше уходят события грозных военных лет, тем зримее представляешь их ве-
личие, подвиг людей, их совершивших.
Судьбе было угодно, чтобы я, обычный парень – мурманчанин, стал свидетелем
и участником грозных событий 1941-1945 гг., связанных с обороной Советского Заполя-
рья и его главного центра – города Мурманска.
Что можно сказать о Мурманске? В далекие 30-е годы Максим Горький назвал Мур-
манск «краем земли». Точностью такого определения восхищаешься всякий раз, бывая
в этих местах. Рубеж суши и моря сразу бросается в глаза. С севера и юга, с востока
и запада сходятся морские дороги к незамерзающей гавани на 69-й параллели. Самый
северный на земном шаре торговый порт. Самый крупный центр океанской рыбной ин-
дустрии. Самый населенный и благоустроенный из городов мира, расположенных за По-
лярным кругом.
Город возник всего за год до Великого Октября в связи с постройкой железной до-
роги на Петроград и приходом военных англо-французских транспортов.
Великую Отечественную войну Мурманск встретил, как правофланговый великого
фронта. Фашистские войска пересекли здесь нашу границу на целую неделю позже на-
чала войны. К захвату Советского Заполярья противник готовился давно. В Норвегии
и Финляндии были сосредоточены специально тренированные горно-егерские дивизии.
Гитлеровская авиация по численности вчетверо превосходила наши воздушные силы.
О том, какое значение придавали фашистские главари Мурманску, свидетельствова-
ло совещание в ставке Гитлера 16 июля 1941 года. Там отмечалось, что Кольский полуо-
стров, богатый природными запасами, должен отойти Германии. Овладение Мурманском
предусматривалось и в пресловутом плане «Барбаросса».
С самого начала военных действий защитники Советского Заполярья сорвали все
замыслы противника. За линию границы был отброшен усиленный батальон, который
должен был овладеть Туломской гидростанцией и выйти к Мурманску с юга. Наступление
немцев с северо-запада также было остановлено. Не удалось врагам прорваться к горо-
ду ни в июле, ни в августе, ни в сентябре. Активные боевые действия вели воины-севе-
роморцы, подводники. Жесткая оборона наших воинов остановила врага. Фронт стаби-
лизировался. Впрочем, понятие фронта весьма растяжимо. На севере фронт был всюду.
Потеряв надежду овладеть Мурманском, гитлеровцы начали громить город с воздуха,
стремясь уничтожить его как базу снабжения и транспортный узел.
Подсчитано, что за время войны вражеские самолеты появлялись над Мурманском
792 раза; сбросили 4100 фугасных и свыше 180 тысяч зажигательных бомб. На каждого
мурманчанина приходилось в среднем 4-5 бомб. В городе было разрушено 1840 зданий
из 2830, жилой фонд уничтожен более чем на 80%.
Я лично был свидетелем ужасающего пожара 18 июня 1942 года. Море огня полыхало
в жилых кварталах. Люди были бессильны что-либо противопоставить этому. Лишенные
крова горожане выкапывали землянки на склонах сопок. Пусть в сырой пещере, пусть
в земляной норе, но все же находили люди себе какую-то защиту от бомбежек.
С лета 1942 года в Мурманск стали прибывать конвои (караваны) судов союзников
с военными, промышленными грузами, продовольствием. На это время приходится наи-
большая активность авиации противника. Подлетное время с территории Финляндии
и Норвегии составляло всего 6-8 минут. Передовая линия обороны проходила в 30 ки-
лометрах от города.
Конвои, проходя тысячи миль через Северное море, Атлантику, Баренцево море
гибли на рейде Кольского залива, на глазах мурманчан. Невозможно передать слова-
ми состояние людей, которые более полугода жили на голодном рационе, состоявшем
из мизерной дозы хвойного экстракта, морской капусты и каких-то морских обитателей.
Характерны отзывы о тех днях непосредственных свидетелей происходившего.
Правдиво описал те дни в Мурманске американец, капитан Аксель Пирсон: «На нас
сбрасывали бомбы утром, днем, вечером, мы переживали по 14 бомбежек в день. Здесь
вошло в привычку работать до последнего сигнала тревоги, а многие продолжали ра-
ботать и во время тревоги. Что это за люди! Мне нравятся русские! Они знают, за что
борются».
За годы войны мурманские портовики приняли более 250 океанских судов, перерабо-
тали 1246 тысяч тонн военных грузов.
Скорбный обелиск у ворот порта в память о погибших портовиках напоминает нам
сегодня о тех днях.
А железнодорожники! Немцы разбомбили паровозное и вагонное депо, вывели
из строя 216 локомотивов и 1300 вагонов. Но эшелоны продолжали отходить на юг,
к фронтам.
Нельзя не сказать о молодежи – девчатах и парнях, которым в то время было
по 14-16 лет. Более старшие, естественно были призваны в армию, на флот. Да и оста-
валось нас немного. С началом войны значительная часть мурманчан была эвакуирована
вглубь страны. Оставшиеся в меру сил старались помочь.
1944 год отмечен в мурманских летописях как переломный. Успехи Красной Армии
на всех фронтах в корне изменили военную обстановку в Заполярье. Это дало возмож-
ность нашим войскам на Севере во взаимодействии с Северным военно-морским флотом
перейти в наступление и в октябре нанести знаменитый Десятый (сталинский) удар,
завершившийся полным освобождением Советского Заполярья и части территории Се-
верной Норвегии.
6 декабря 1944 года указом Президиума Верховного Совета СССР была учреждена
медаль «За оборону Советского Заполярья». В передовой статье «Правды», посвящен-
ной этому событию, говорилось: «…Героическая оборона Заполярья войдёт в историю
нашего народа как одна из самых ярких, самых запоминающихся страниц. Здесь враг
был остановлен осенью 1941 года…».
Автор этих строк за скромное участие в тех героических событиях был награжден
медалью «За оборону Советского Заполярья». Эта награда является для меня самой
значимой и дорогой. Она напоминает о героическом прошлом нашей страны, о тяжелых
годах Великой Отечественной войны, и о моей молодости.
Нельзя не отметить столь важное событие в истории города Мурманска и его жите-
лей: как присвоение в 1985 году городу звания «Города-героя». В указе об этом гово-
рится: «За великие заслуги города-порта и его жителей в годы Второй мировой войны».
Все меньше остаётся в живых непосредственных участников и свидетелей тех со-
бытий.
Отдельно хочу остановиться на своих воспоминаниях и впечатлениях от того не-
лёгкого времени. Как можно забыть постоянное чувство голода, которое на протяжении
всех военных лет присутствовало в нас? Отец, как работающий на железной дороге,
имел карточку на трёхразовое питание и пятисотграммовую пайку хлеба. Это предна-
значалось для всех нас – отца, матери и троих детей. Но чтобы получить этот паёк,
надо было спускаться в город, под бомбёжки, пожары, в ад кромешный. Я, как старший
из братьев, занимался доставкой пропитания. И каждый раз, когда я шёл за ним, мать
провожала меня со слезами.
Кажется, в 1943 году в городе открылся ряд, так называемых коммерческих столо-
вых, около которых выстраивались огромные очереди. Меню было постоянным: тарелка
щей, которые в основном состояли из морской капусты, каких-то рыбных отходов и ку-
ска хлеба. Ради него приходилось занимать по две, три очереди с тем, чтобы побольше
хлеба принести домой, ну а похлёбку с аппетитом съедали сами. Но что интересно, что-
бы получить сей обед, ты должен был выпить стакан хвойного настоя (от цинги). Более
худшего напитка в жизни употреблять не приходилось.
Однако жизнь продолжалась, молодость брала своё. В 1942 году молодёжи, моих
сверстников, в городе оставалось единицы, их можно было пересчитать по головам.
Большинство из них я помню до сих пор. Как-то получилось, что мы довольно бы-
стро сгруппировались, стали общаться между собой. Безусловно, нас всех объединяла
война. События на фронтах были основной темой разговоров, тем более что войну
мы видели у себя дома. Город немцы бомбили круглосуточно. Более десятка авиа-
ционных налётов ежедневно. Сама природа благоприятствовала немцам – полярное
лето, солнце не заходило, светло круглые сутки. По данным историков, по количеству
взрывных устройств, сброшенных на Мурманск немцами, город занимает второе место
после Сталинграда.
От бомбёжек прятались, кто как мог. Основным укрытием для населения были так
называемые «щели». Это наспех вырытые самими мурманчанами траншеи, примитивно
оборудованные защитой от взрывов. Нередко они уподоблялись коллективным могилам.
Даже не надо было прямого попадания в них авиабомбы: от взрывов поблизости они
разрушались, погребая тех, кто в них находился. Вот мы и были постоянными участни-
ками раскопок. Зрелище ужасное: сотни трупов всех возрастов – мужчины, женщины
и, конечно, дети. Трупы свозили за город, складывали штабелями.
Спасательными работами занимались подразделения местной противовоздушной
обороны, сокращённо МПВО. При штабе его были организованы отряды, членами ко-
торых являлись гражданские лица и молодёжь. В числе бойцов такого отряда был и я.
Нам приходилось вести борьбу с так называемыми «зажигалками» – зажигательными
бомбами. В зимнее время следили, чтобы в городе строго соблюдалась светомаскировка.
Большую практическую работу среди населения проводили районные комсомольские
организации. Вовлекали в свои ряды новых членов. Вот и я вступил в комсомол в ноябре
1943 года в Микояновском РК ВЛКСМ г. Мурманска. До сих пор храню свой комсомоль-
ский билет.
Вспоминая далёкое прошлое, хочется признаться, что Великая Отечественная
война для нас, обывателей, особенно для мальчишек моего поколения, явилась полной
неожиданностью. Удивляться не приходится: мы росли и воспитывались в строгом соот-
ветствии с официальной идеологией, существовавшей в стране. Мы были октябрятами,
пионерами, были уверены в своём «безоблачном завтра». Но что поражает! Все, в еди-
ном порыве, встали на защиту страны: и стар, и млад, и обиженные Советской властью
тоже в большинстве своём оказались в наших рядах. Среди моих сверстников, например,
были ребята, родители которых в своё время подверглись репрессиям. Но все они встали
на защиту страны. Это феноменально.
Итак, война длилась одна тысяча четыреста восемнадцать тяжёлых, мучительных
для народа дней. Мы были уверены, что исход войны будет в нашу пользу, мы победим.
Видели победу и во сне, и наяву.
В ночь с 8 на 9 мая 1945 года, а точнее, где-то около шести-семи часов утра, наша
семья проснулась от сильной автоматной стрельбы. Первая реакция – немецкая авиация
налетела на Мурманск, и противовоздушная оборона ведёт по немцам огонь. По привыч-
ке выбежали из дома, чтобы спрятаться в имевшемся возле дома примитивном убежище,
в котором всю войну мы и наши соседи прятались. Наивно, но это так: «На миру и смерть
красна». Но обратили сразу внимание на то, что вся эта какофония происходила внизу,
в городе. Мы же жили вверху, на сопке, и нам были хорошо видны трассирующие вы-
стрелы, слышны и видны взрывы ракет и петард. Море огня. И тогда мы сообразили, что
это пришла ОНА, Победа! Войне конец! Да здравствует Победа! Обнимаемся, целуемся
с незнакомыми людьми, все счастливы, на душе ощущение огромного праздника. В этот
момент, казалось, что ничего страшного в недалёком прошлом и не было: ни разрушен-
ного города, ни голода, ни холода, ни нищенского существования в годы войны.
К примеру, с 1941 года по 1945 год я лично вырос настолько, что мне нечего было но-
сить: ни брюк, ни рубашек, ни обуви по мне не было в доме. Выручал рынок, барахолка.
В Коле, пригороде Мурманска, в военные годы стал функционировать спиртоводочный
завод, руководителем которого был некто Шеремет. В цистернах на этот завод поступал
спирт, а может быть, спиртосодержащая продукция. Там она разливалась по бутылкам
и – продукт готов. По малолетству мне трудно было судить о качестве продукта, но пом-
нится, что это было что-то похожее на разбавленный керосин, того же цвета, с каким-то
ещё другими примесями. В народе эту водку прозвали «ШЗ», т.е. «шереметовская за-
раза».
В мемуарах североморцев-моряков эта «ШЗ» со злым сарказмом вспоминается много-
кратно. К чему я об этом говорю? Дело в том, что заводу требовалась стеклотара, по-
просту, обычные бутылки. За десять сданных бутылок выдавался талон на пол-литровую
бутылку «ШЗ». Вот и приходилось много времени тратить на поиск этих бутылок.
Ну а потом – с водкой на барахолку, где выменивалась на неё одежда, в которую я
и был облачен. Барахолка выручала не меня одного: там можно было приобрести многие
необходимые для жизни вещи.
Но вернёмся к главному. 9 мая, около двенадцати часов, я пошёл в город, где
на одной из центральных улиц, Ленинградской, собрались мурманчане, возник импро-
визированный митинг. Оркестр, музыка, песни. Во всём этом много стихийного. Народ
радовался от души. Постепенно небо стало затягиваться тучами, поднялся ветер и по-
шел снег. Вот таким мне запомнилось 9 мая 1945 года. И всё же это праздник на века!
Не скрою, я предпринимал определённые попытки попасть в ряды действующей ар-
мии или военно-морского флота. Втайне от родителей направил документы в Бакинскую
военную школу юнг. К сожалению, ответа не получил. Но мысль быть ближе к фронто-
вой обстановке не оставляла меня. И вот, в октябре 1944 года я был принят в Одесскую
военно-воздушную спецшколу. Сохранился отпускной билет.
Эта часть моей биографии нуждается в расширенном толковании. Во-первых, в во-
енном 1944 году, одна поездка из Мурманска в Одессу стоила того, чтобы о ней отдель-
но было написано. Для получения железнодорожного билета, необходимо было иметь
официальное разрешение на выезд из прифронтового города, каким в то время являлся
Мурманск. Требовалось время на хождения по инстанциям. После получения пропуска
вставала проблема приобретения билета на поезд.
Сейчас трудно представить поезда того времени. Это были теплушки, оборудован-
ные дощатыми нарами. Удобств не было. Поезда шли медленно, с большими стоянками
на станциях, полустанках, а то и в открытом поле. Существовала реальная угроза воз-
душных налётов немецкой авиации. Кировская железная дорога постоянно подвергалась
таким налётам, особенно на поезда. Бомбили без разбора. Было много жертв. Так погиб
один из братьев Покрасс, приезжавших в Мурманск со своим знаменитым оркестром.
По пути в Одессу, при пересадке в Москве, снова возникала та же проблема: достать
билет до Одессы было нереально. В кассах – многочисленные очереди, люди стояли не-
делями, проводили регулярные переклички. Поезда брали штурмом. Никакая милиция
не могла справиться с толпой. Вот и я, повинуясь общей ситуации, штурмовал свой по-
езд. Помню хорошо, что совместно с таким же по возрасту парнями влез в вагон через
окно. С трудом завоевал место под нижней полкой на полу. Так и ехал до Одессы.
Со мной по соседству на полу, под соседней полкой, оказался парень моего возраста,
назвался одесситом. Разбитной, производил впечатление бывалого человека. Обещал
в Одессе взять к себе на квартиру (где-то же мне надо было остановиться на время).
Обещал, что покажет город, отведёт меня туда, где расположена школа. Таким образом,
еда, с трудом собранная на дорогу, быстро была уничтожена, ехать пришлось без пищи.
Доверчивость меня подвела. Этот «одессит», как только мы прибыли в Одессу, был та-
ков. Я не заметил, как его и след простыл. Кстати, моя доверчивость в жизни оставляла
меня в дураках не единожды.
Итак, я оказался в незнакомом городе, без еды, без денег. С собой у меня были только
американские ботинки. Отец дал мне их на случай непредвиденных обстоятельств. Эти
обстоятельства не заставили себя долго ждать. Я решил их продать. Это было не трудно:
непосредственно на площади и близлежащих улицах располагался огромных масштабов
рынок – барахолка. Чего там только не было. Я соблазнился на грецкие орехи. Купил их
и, будучи голодным, утратив чувство меры, съел их все сразу в своё удовольствие. За что
и поплатился расстройством желудка. Как я вышел из этой ситуации, не помню.
В школу я всё же попал. Был недобор учащихся и экзамены носили формальный
характер.
Наибольшую опасность для меня представляла отборочная медицинская комис-
сия. Я, шестнадцатилетний шкет, выглядел доходягой: один скелет, обтянутый кожей.
Но, что удивительно, врачи не обнаружили никаких серьёзных изъянов. Все эти «чёр-
товы колёса», «качалки» и прочие испытательные атрибуты я одолел и был зачислен
в число учащихся. Меня поселили в общежитии. Крышей над головой и трёхразовым
питанием я был теперь обеспечен.
Администрацией школы было объявлено – нас на месяц отправляют на сбор виногра-
да в какой-то подшефный колхоз. В этой ситуации у меня неожиданно родилась мысль:
а не съездить ли в Мурманск? Срок немалый, целый месяц. Не помню, чем я мотиви-
ровал своё желание перед руководством школы, но мне разрешили месячный отпуск
с выездом в Мурманск и выдали отпускной билет, о котором я написал выше. Кстати,
этот билет мне здорово помог в дороге. Я теперь на законных основаниях через военно-
го коменданта получил бронь на железнодорожный билет. Без особых хлопот, во всяком
случае, не помню о них, добрался до дому. Свалился на голову родителям, которые,
конечно, меня не ожидали. На этом, как выяснится чуть позже, моя «одесская эпопея»
не закончится.
Время неумолимо. Встречи с друзьями, происходящие в городе события, участниками
большинства из которых мы с ребятами являлись, не оставляли свободной минуты.
В это же время я неожиданно серьёзно заболел, в связи с чем встал вопрос: как быть
с поездкой в Одессу? Родители категорически возражали и не отпустили меня. Да я
и не смог бы поехать в таком состоянии. Нужно было срочно что-то решать.
Но нет, говорят, безвыходных ситуаций, и в моём случае представилась хорошая воз-
можность решить сложившуюся проблему.
В конце 1943 года в Мурманск из эвакуации возвратился Мурманский морской тех-
никум. Хотя к этому времени приём был уже закончен, меня всё же приняли без вступи-
тельных экзаменов. Я стал учащимся 1 курса судоводительского факультета.
По окончании первого курса техникума, меня и моих друзей: Виктора Прокопчика и
Зенита Карельского для прохождения практики направили в Полярный научно-иссле-
довательский институт рыбного хозяйства и океанографии имени Н. М. Книповича, со-
кращённо ПИНРО. У института было своё плавсредство – «Кашалот». На нём сотрудники
выходили в море для проведения научно-исследовательских работ. В экипаж нас за-
числили матросами 3-го класса. Что собой представлял корабль? Корпус деревянный,
водоизмещение 300 регистровых тонн. Имелись двигатель и паруса. В общем, «реликт»
древнейший. Но в этом не было ничего удивительного. Шла война. Все более-менее
значимые плавсредства были мобилизованы и находились в составе Северного Военно-
Морского флота.
После обучения флотскому ремеслу мы отправились в составе научных работников
в экспедицию к Новой Земле. Из Кольского залива попали в Баренцево море. Помню хо-
рошо, погода стояла отличная. Редкое явление для севера в это время года. На море
штиль. А для нашего «Кашалота» – страшная качка. То судно поднимается неизвестно на
какую высоту, то сваливается в бездну морскую, просто ад кромешный. И это называется
штиль. Для крупнотоннажных судов это благо. Только не для нашего «Кашалота». Лично
для меня это была самая настоящая трагедия. Несколько дней я лежал трупом – морская
болезнь: не мог ни пить, ни есть. Боцман недоволен, вместо меня нести вахту вынуж-
дены были другие матросы. Настал момент и терпение боцмана, этого морского волка,
кончилось. Он заставил меня съесть кусок круто посоленного хлеба, говоря при этом, что
«полегчает» сразу. После этого он решительно потребовал встать и заниматься делом,
приговаривая: «Есть можешь, значит, и работать тоже можешь». Пришлось подниматься.
Встал, стоять на ногах не могу. И что же? Стало легче, постепенно я стал приходить в себя.
Удивительно. У моих друзей реакция обратная. Появился у них дикий аппетит. Море, рыбы
вдоволь: из тресковой печени вытапливали жир и с хлебом пили «от живота».
Работа у учёных продолжалась по плану. Тралили сети, ловили рыбу, исследовали
содержимое. Вообще-то, жизнь наладилась. Я – в строю, настроение боевое. Так бы
и продолжалось. До конечной цели ещё идти с неделю. Но вдруг ЧП: вышел из строя
двигатель – отвалилась лопасть винта. Ремонт возможен только в порту, в доке. Под па-
русами мы вернулись назад, в порт. Таким образом, закончилась наша практика, но нам
засчитали её всё же в полном объёме. Чему мы были очень рады.
Полной неожиданностью для меня стало приглашение в Микояновский райком
комсомола, где мне предложили идти в органы государственной безопасности. Люди
в гражданском долго и обстоятельно беседовали со мной, доказывая важность и необ-
ходимость служения Родине, и особенно в органах госбезопасности. Несмотря на мою
нерешительность и колебания, мне было сказано, что решением райкома комсомола
я буду направлен в органы и, как комсомолец, не смогу отказаться от службы.
Вот так, ни авиация и ни море, а органы госбезопасности сыграли огромную роль
в моей дальнейшей судьбе. Не скрою, не лестные в народе ходили разговоры на сей счёт.
Ещё были свежи в памяти людей страшные тридцатые годы. Мурманск и весь северный
край стали местами ссылки. Среди моих знакомых были люди, родители которых подвер-
глись репрессиям, а мне предлагали работу в НКВД. Ушёл я потерянным, подавленным.
Так началась новая страница моей биографии, которую я буду «писать» долгие годы,
сорок пять календарных лет. За это время много чего произойдёт в жизни страны, моей
собственной жизни. Одним словом, предстоял долгий и опасный жизненный путь. Было
достаточно всего: и хорошего, и трудного. В органах фактически прошла вся моя жизнь.
Я прошёл путь от младшего лейтенанта до полковника.
Речь пойдёт о моём моральном, идейном и физическом становлении, формировании
у меня цельного мировоззрения. Такие категории, как преданность идее, порядочность,
дружба, добро и зло перестанут быть абстрактными понятиями. Обо всём этом в даль-
нейшем и пойдёт моё жизнеописание.
Итак, решение принято. Я дал согласие, и в октябре 1945 года был зачислен в штат
Мурманского областного Управления Наркомата государственной безопасности Совет-
ского Союза. Сокращённо НКГБ СССР.
Меня зачислили в штат Оперода – оперативного отдела. Строго был предупреждён
о неразглашении своей принадлежности к органам. Но предупреждения были напрас-
ными. И вот почему. В городе в то время молодёжи было немного. Все мы знали друг
друга, знали, кто и чем занят, как живёт, каково семейное положение. Была общность
интересов, совместно проводили свой досуг, даже как и во что одевались, всем было
хорошо известно.
И вот я на задании. Работали мы в основном по иностранцам, точнее, по иностран-
ным морякам. Выявляли их связи среди наших граждан, характер этих контактов. Идя
на задание, мы одевались по тем временам в богатую одежду: хороший костюм, соот-
ветствующая обувь, пальто или плащ. Одним словом, каждый из нас и мечтать не мог
о таком одеянии в обычной жизни. И, как не скрывай, какую «липу» не распространяй,
скоро обо мне стали говорить, что я работаю в «уголовке». Другими словами, я был
расшифрован. Об этом докладывал начальству, но оно до поры до времени мирилось
с этим. Да и кадровый голод способствовал тому, что я продолжал работать в Опероде.
Однако довольно скоро ситуация изменилась. Вмешался «господин случай», который
помог руководству выйти из сложившегося положения.
Однажды, в ожидании входа в кинотеатр, среди собравшейся публики завязалась
драка, и каким-то непонятным мне до сих пор образом я был вовлечён в неё. То ли встал
на защиту девчонки, то ли кто-то позвал меня, но факт оставался фактом: я оказался
в гуще событий. Дело принимало серьёзный оборот и всё могло закончиться печально.
Защищаясь, я применил имеющийся у меня револьвер и несколько раз выстрелил в воз-
дух. Поблизости оказался военный патруль и, конечно, их заинтересовал именно тот, кто
стрелял, то есть я. Дальнейшие события разворачивались следующим образом: коменда-
тура, акт и информация в Управление.
Появился приказ по Управлению примерно такого содержания: «За расшифров-
ку своей принадлежности к органам и применение оружия арестовать Фомина И. Н.
на десять суток гауптвахты без исполнения служебных обязанностей».
Гауптвахта Управления находилась в посёлке Роста. Меня поместили в отдельную ка-
меру. Появилось время и соответствующие условия для раздумий. Горькие это были раз-
думья… Горькие оттого, что я считал, что со мной поступили несправедливо, не вникли
во все детали произошедшего. Жизнь на этом, казалось, закончена. Что было взять
с меня, семнадцатилетнего парня?
Время мучительно долго тянулось, и эти десять суток, казалось, никогда не кончат-
ся. А что меня ждёт после выхода? Как сложится моя судьба? С авиашколой поконче-
но, то же самое с морским техникумом. Задумаешься! Но всё сложилось неожиданным,
не худшим для меня, образом. Приказом по Управлению было объявлено, что меня на-
правляют помощником оперативного уполномоченного в Кольский районный отдел
УНКГБ Мурманской области.
Кола, районный центр, находился в 12 км от Мурманска. Не так уж и плохо, тем более
что я с этим посёлком был знаком. Именно там я окончил семилетку в 1943 году, ведь
в Мурманске из-за бомбёжек школы не работали.
Итак, опять новое. Передо мной раскрылись новые горизонты, встали новые задачи
и свалилась огромная ответственность, не говоря уже о трудностях.
Встретили меня, мягко говоря, неприветливо: ничего не знает, ничего не умеет.
А у них за плечами многолетний стаж оперативной работы. Да и по возрасту мои сослу-
живцы годились мне в отцы. Я понял, что рассчитывать на их помощь не придётся. Всё
познавать, приобретать опыт придётся самому, как говорится, начинать с чистого листа.
Участок мне достался сложный, удалённый от райотдела. Одно направление –
п. Мурмаши и далее по реке Тулома до колхоза Юркино. Другое направление – по же-
лезной дороге до станции Тайбола. На этом участке были расположены населённые
пункты с многочисленным населением и железнодорожные станции. Везде надо было
бывать, встречаться с людьми и с их помощью изучать оперативную обстановку. Всего
не перечислишь, а начальство требует результатов. Всё давалось с трудом. Было тяжело
и физически, и, особенно, морально.
В Кольском райотделе я проработал с начала 1946 года до октября 1947 года, а за-
тем случился непредвиденный перерыв, вызванный спецкомандировкой. В это время по
всей стране в органах госбезопасности готовилась специальная операция на Западной
Украине. В этой операции предполагалось задействовать значительные силы офицер-
ского состава. Таким образом, от нашего райотдела требовалось командировать одного
человека. Выбор пал на меня, хотя в распоряжении говорилось о направлении опытных,
зрелых работников.
На Украине в это время складывалась сложная политическая и оперативная об-
становка. Из «Независимой газеты» за 3 декабря 2004 года: «21 марта 1945 года Бе-
рия докладывает Сталину: «В феврале с.г. в Радеховском районе Львовской области
2-м пограничным отрядом и 42-м мотострелковым пограничным полком был проведён
ряд чекистско–войсковых операций по ликвидации оуновских банд. В результате опе-
рации убито 229, захвачено живыми 216 и явилось с повинной 616 бандитов. В районе
операций арестовано 670 человек различного антисоветского элемента.
5 февраля 9-я застава 2-го погранотряда вела бой с бандой УПА.
4 августа 1945 г. Хрущёв рапортует Сталину: «С 1 июня по 1 августа захвачено
6132 бандита, убито 4890».
В этой же газете далее публикуется: «В ряде районов западных областей Украины
антисоветское подполье продолжает существовать, а его банды терроризировать трудя-
щееся население и партийно-советский актив».
Если применение чекистско-войсковых операций в борьбе с националистическим
подпольем и его вооружёнными бандами в первое время после освобождения запад-
ных областей Украины от немецко-фашистских оккупантов и оправдывалось конкретной
обстановкой, то в последний период времени, когда с остатками этого подполья нужно
было бороться преимущественно оперативными методами, широкое применение войско-
вых операций вплоть до 1953 г., естественно, не могло дать должных результатов.
За период с 1944 г. в западных областях Украины было арестовано, убито и выслано
до 500 тыс. человек.
Вот такая обстановка складывалась на Западной Украине, куда мне предстояло по-
ехать на два месяца. Конечно, ничего из выше сказанного, нам, командируемым, из-
вестно не было. Было заявлено, что задачи будут поставлены на месте, там же мы будем
проинструктированы. От Мурманского управления были также направлены Дороганов,
Лыткин, Иванов, Князев, Клебан, Тарасов и др.
Конечный пункт – г. Станислав (ныне Ивано-Франковск). А оттуда в районный центр
Заболотов. Поселили нас в большом зале одной из военных казарм. На полу была на-
стелена солома и выданы плащ-палатки, которые служили и простынями, и одеялами.
Ни кроватей, ни тумбочек и никаких удобств. В таких условиях пришлось находиться
в течение двух месяцев. И с питанием также возникали проблемы: выдавали сухой паёк,
и на свои деньги мы снабжались на рынке. Нажимали в основном на овощи и фрукты.
Мы находились в распоряжении местного отдела госбезопасности. Каждому из нас
были приданы группы кадровых военных из войск НКВД, прошедших войну, опытных
и смелых солдат. Так, у меня, младшего лейтенанта, зелёного, неопытного, появилось
в подчинении пять человек из спецвойск НКВД. Меня волновала проблема взаимоотно-
шений с ними. Командовать я не умел, да и не хотел. Ребята оказались вполне воспитан-
ными, хорошо знали своё дело и здорово помогали мне.
Работа состояла в том, что нам давались задания обследовать какой-то район, де-
ревню, усадьбу, дом, где якобы скрывались оуновцы, располагались их схроны, тайники
с оружием. У солдат были металлические щупы, которыми они прокалывали подозри-
тельные места: овины, скирды соломы, копны сена и т. п. Этими приспособлениями
пользовались и при обысках в жилых помещениях. Помню не единичные случаи, когда
солдаты довольно бесцеремонно отталкивали меня в сторону, когда я по наивности,
к примеру, первым пытался войти в подлежащий проверке дом, в хлев, в сарай. При этом
не стеснялись бросить реплику вроде того, что нам за тебя отвечать не хочется. Они
имели негласное указание и договорённость между собой охранять меня. Пока солдаты
делали своё дело, я под их прикрытием встречался с сочувствующими советской власти
местными жителями. У ОУН хорошо была поставлена служба контрразведки («служба
беспеки»). Лица, заподозренные в связи с представителями властей, беспощадно, с при-
менением пыток, уничтожались. Подлежали уничтожению все члены семьи и родствен-
ники. Приходилось участвовать в засадах, часто впустую, при получении непроверенной
информации.
Такие операции продолжались иногда неделями. На это время мы получали сухой
паёк, которого, конечно, не хватало. Мой офицерский паёк шёл в общий котёл. В памяти
сохранился один эпизод, когда наш выход на операцию затянулся на большее время,
нежели предполагалось первоначально. Есть нечего и солдаты – молодые, здоровые,
стали роптать. Обращаясь ко мне, спрашивали, что будем делать, командир? В это время
мы выходили из леса и оказались на возвышенности, на окраине большого села. На их
вопрос отвечаю: «А что предлагаете?» Старшина группы, обращаясь ко мне, говорит:
«Смотри, командир, вон три дома под «бляхой», т. е. крыши покрыты железом, а из тру-
бы одного из домов идёт дым. Значит, там топится печь со всеми вытекающими отсюда
последствиями». Приняли решение идти в этот дом на ночлег, на постой. Хозяева, видя
вооружённых солдат с офицером, проявили радушие, накормили, поставили бутыль са-
могона. Понятно, что радушие было вынужденное, а может, я ошибаюсь. Нами, конечно,
были приняты необходимые меры безопасности. Хозяевам предложили вместе с нами
принять участие в трапезе. Выставили караул. Всё, казалось, предусмотрели. Заночева-
ли без происшествий. Хозяева на следующий день снабдили нас съестным. Чувствова-
лось, что в доме достаток, хозяева не из бедных.
Наряду с конкретными выходами на задания, нам вменялось в обязанность оказывать
местным властям помощь в организации колхозов, агитируя, разъясняя выгоды от всту-
пления и пр. В это время по всей Западной Украине шёл процесс массовой коллективи-
зации. По требованию Хрущёва, тогдашнего руководителя Украины, в отведённые сроки
этот процесс должен был быть завершён. Для достижения этой цели на эту кампанию
были брошены все наличные силы совработников, учителей, врачей, студентов старших
курсов и сотрудников правоохранительных органов. Мы, прикомандированные чекисты,
тоже были вовлечены в этот процесс.
В памяти остался один разговор с отцом большого семейства, бедняком, для которого
быть колхозником – благо. Он с пониманием воспринимал беседу. С радостью бы всту-
пил в колхоз, но боязнь за свою жизнь и жизни близких не позволяла принять решение.
Он объяснял, что если даст согласие, то оуновцы с ним расправятся. «Пока вы, военные,
здесь, мы – в безопасности, но как вы уйдёте, наступит их власть и ничто нас не спасёт».
Были примеры, подтверждающие правоту его слов.
Из неоднократных бесед с председателями колхозов было известно, что они давали
как бы двойной план: выполняли поставки по официальной части и снабжали продо-
вольствием оуновское подполье. А некоторые руководители колхозов просто назнача-
лись на должность самими оуновцами.
По инициативе руководства НКВД СССР и на основании решения Правительства
и ЦК партии готовилась массовая операция на Западной Украине по депортации семей
родственников и близких, связанных с оуновцами. К этой компании были причислены
и антисоветски настроенные элементы. Для этой операции и были направлены много-
численные сотрудники госбезопасности из многих регионов страны. Представителем
Центра и руководителем по депортации был назначен генерал Свинелупов М. Г.
Каждому из нас персонально были определены сёла, названы конкретные фамилии,
указаны дома. Для уяснения обстановки предстояло многократно побывать на местах
проживания подлежащих выселению, установить контакт с представителями местных
властей, обсудить с ними план совместных действий. При этом о предстоящей опера-
ции был осведомлён небольшой круг лиц. Все они строго предупреждались о нераз-
глашении.
Операция началась в ноябре 1947 г. Помню, для моей группы было выделено
до десяти подвод, на которые были нагружены вещи, посажены дети, женщины и ста-
рики. Мужчин, как правило, не было. Все они находились в лесах, прятались в схро-
нах. Вооружённого сопротивления со стороны оуновцев моей группе оказано не было.
Да и рискованно было для оуновцев: мы имели значительную поддержку военных.
Вся эта масса людей доставлялась к железнодорожным станциям, где уже под паром
стояли эшелоны и люди грузились в вагоны. В общей сложности, как указывает Берия
в докладной в Президиум ЦК КПСС, за период с 1944 по 1953 год выслано за пределы
УССР 203737 человек. Вот такая печальная статистика.
До сих пор сложно забыть «холмы памяти». В каждом районном центре, в крупных
посёлках и колхозах высились рукотворные земляные холмы, в которых были захороне-
ны тысячи погибших от рук оуновцев сотрудников правоохранительных органов, партий-
ных и советских работников, активистов из числа молодёжи, учителей, врачей и пред-
ставителей других категорий ителлигенции. Зрелище печальное. Вряд ли эти памятники
погибшим сохранились до наших дней.
Политика, проводимая теперешним руководством Украины, явно антироссийская.
На Украине в настоящее время оуновцы, участники УПА (украинской повстанческой ар-
мии), реабилитированы за прошлую враждебную деятельность, признаны участниками
Великой Отечественной войны, пользуются теми же благами, что и действительные
участники. Видным руководителям украинских националистов Мельнику, Бандере, Шу-
хевичу, в своё время уничтоженным чекистами, устанавливаются памятники, они при-
равниваются к «лику святых». И это не может не вызвать огорчения.
Газета «Советская Россия» за 20 марта 2008 г. опубликовала статью Владимира
Скряченко «Упыри из УПА». В ней приводятся интересные сведения: «Сегодня не пре-
кращаются дискуссии на тему: сколько воинов в действующей армии, сотрудников
НКВД-МВД-МГБ, бойцов истребительных батальонов записали на свой счёт банды ОУН-
УПА. Сохранившие честность и порядочность историки соглашаются с тем, что обна-
родованную ещё в 1970 г. комитетом госбезопасности Украинской ССР цифру потерь
в 1944-1953 годах 8300 человек, нельзя считать окончательной. Ведь сюда не включены
погибшие солдаты и офицеры в результате диверсий и нападений оуновских террори-
стов в 1939-1941 годах, сбежавшие из фашистских концлагерей и укрывавшиеся в при-
карпатских и волынских лесах советские военнопленные.
Прибегая к массовому, жестокому и беспощадному террору, к бесчеловечным рас-
правам, с которыми не могла сравниться средневековая инквизиция, главари ОУН-УПА
пытались таким образом психологически запугать население Западной Украины, сло-
мать его волю. Жертвами этого беспрецедентного террора стали председатели колхозов
(314 погибших), председатели сельских советов и советские работники – их 2689 на со-
вести осатаневших от крови двуногих зверей. Казнены 15355 колхозников и крестьян,
конечно же, из числа тех, кто душой и сердцем поддержал курс на создание коллектив-
ных хозяйств, на социальное преобразование села.
В скорбной статистике находим имена почти 700 уничтоженных бандеровщиной ра-
бочих».
После окончания мероприятий в Западной Украине большая группа чекистов была на-
граждена орденами и медалями. Они это заслужили. Я же получил в своём военном билете
запись: «Участник боевых операций». Запись памятная и, мне думается, заслуженная.
Спустя некоторое время, а точнее, через несколько лет, я был отмечен медалью
«Ветеран боевых действий».
По возвращении в Кольский райотдел начались привычные, однообразные и скуч-
ные будни. Офицерский паёк приходилось делить на пятерых членов семьи. Голодно.
Холодно. Обносился. Вид у меня был жалкий. Средств не хватало. Это обстоятельство
подтолкнуло меня предпринять усилия для перевода в Мурманск…
Однако вернёмся к делам давно минувших дней. И всё же я, наверное, был везун-
чиком. В один из дней мая меня вызвали в управление, где проводил встречу с мо-
лодыми сотрудниками заместитель начальника УНКГБ – полковник Глотов Александр
Иванович. Речь шла о работе, о повышении профессионального мастерства, о необхо-
димости учиться, быть примером во всём. Я воспользовался моментом и рассказал ему,
в каких условиях нахожусь, о своём житье-бытье. И обратился с просьбой о моём пере-
воде в Мурманск. Просьба моя была удовлетворена. На следующий день, так и не сдав
дела в Кольском райотделе, я приступил к работе во вновь созданном горотделе НКГБ
по городу Мурманску.
Дела у меня в Мурманске шли неплохо. Я стал оперативным уполномоченным.
В это время органы госбезопасности стали предъявлять новые требования к опера-
тивным работникам. Сотрудникам необходимо было иметь образование не ниже средне-
го. В полной мере это коснулось и меня. С неполным средним образованием у меня
не было никаких перспектив. Поэтому я принял решение учиться дальше.
Стал готовиться к поступлению в вечернюю среднюю школу при Мурманском Доме
офицеров. Год был сложным и напряжённым. Работа, занятия с репетитором, учёба.
Особо слабым местом у меня была математика и приходилось заниматься ею допол-
нительно с заведующим кафедрой Мурманского учительского института профессором
Преображенским. В течение года мне пришлось пройти курс математики за период
с восьмого по девятый классы средней школы. Это была для меня хорошая школа,
которая мне пригодилась в последующей жизни. Подобных испытаний мне было уго-
товано немало.
Окончание школы и сдача экзаменов на аттестат зрелости были для меня величай-
шим событием. Передо мной открывались двери в высшие учебные заведения. Это была
победа и над собой в том числе. Я уверовал в себя. И в дальнейшем учёба в Мурманском
государственном педагогическом институте и в Высшей школе КГБ СССР давалась мне
без особых усилий. За плечами у меня был опыт и стремление не останавливаться на
достигнутом.
Помимо общего среднего образования, мне крайне необходимо было получить и спе-
циальную, по профилю моей оперативной работы, теоретическую подготовку.
После моих неоднократных просьб руководство Управления направило меня на учё-
бу в полуторагодичную межкраевую Харьковскую школу оперативного состава.
Правила приёма здесь были те же, знакомые мне по Одесской военно-воздушной
школе: медицинская комиссия, экзамены. Последние предназначались для того, чтобы
определить степень наших знаний, с каким «багажом» мы приехали. Результаты экза-
менов не влияли на судьбу поступающих. Отчислений не было.
Приехали на учёбу чекисты в основном прошедшие войну в Особых отделах «Смерш»,
другие – из территориальных отделов госбезопасности. В это время железнодорожная ми-
лиция перешла в органы госбезопасности, и бывшие милиционеры стали нашими сотруд-
никами. Им как раз и надо было подучиться. Многие имели высокие воинские звания (до
полковника). Были три Героя Советского Союза, один военный лётчик и два сухопутника.
Из всего состава учащихся я был самым молодым. Примерно ровесниками мне
были двое, Флягин и Белов, оба москвичи. Вот такой троицей мы и держались. Дис-
циплина была строгая – казарменное положение. Увольнение в город было ограни-
чено, особенно в первом полугодии. Мне всё это в тягость не было. Я действительно
тянулся к знаниям, недостаток которых ощущал постоянно. Преподаватели были вы-
сококвалифицированные. Харьков – город высших учебных заведений, в городе был
университет, так что было из кого выбирать. Кроме специальных дисциплин, препода-
вали русский язык, литературу, историю, уголовное право, конституцию и ещё что-то.
За давностью стало забываться.
В свободное время, в субботние и воскресные дни, занимался лыжами, шахматами,
ходил в театры – русский драматический, оперный. Этому способствовала существовав-
шая практика, когда билетёры театра давали билеты в долг, под зарплату. Эта практика
устраивала всех. Принимали участие в общественных работах.
Приходилось выступать перед рабочими трудовыми коллективами. Перед праздни-
ками прикомандировывались к местному управлению госбезопасности и вместе с их со-
трудниками обеспечивали безопасность в городе.
Скучать не приходилось. Были приятные моменты: приезд жены на новый, 1950 год
на несколько дней, её летние каникулы в Харькове. Сняли комнату и жили полноценной
семейной жизнью. Хозяева к нам относились доброжелательно. Во дворе дома у них был
садик. Благодать, да и только. С великим удовлетворением я вспоминаю те замечатель-
ные дни.
Учёба закончилась, экзамены сдал вполне прилично. Предстоял полуторамесячный
отпуск. Мы с женой решили провести часть отпуска на её родине, в Калининской обла-
сти, в д. Думино Краснохолмского района.
Деревенская жизнь со всеми прелестями, в окружении добродушных, хлебосольных,
чистых русских людей, создавала благостный моральный климат. Было прекрасно.
Всему, в конечном итоге, приходит конец. Надо было возвращаться в Мурманск. Там
ждала служба. Привычная работа, товарищи-сослуживцы. Откровенно, я по всему этому
соскучился, и по дому тоже.
В Мурманске ждали меня приятные новости. За время моего отсутствия городской
отдел госбезопасности был ликвидирован. Я попал во второй отдел. Мне была пору-
чена так называемая «английская линия» – контрразведывательная работа против
английской разведки. В Мурманской области проживало много лиц, которые находи-
лись в городе и во время английской интервенции в двадцатые годы. Были в контакте
с оккупационными властями, в наши дни занимали достаточно высокие должности,
имели за границей личные и родственные связи. Некоторые граждане в период Отече-
ственной войны скомпрометировали себя, общаясь с английскими моряками с заходящих
в порт иностранных судов. Да и мало ли других причин было, чтобы заниматься по «ли-
нии». К примеру, нередко в Мурманск наведывались английские дипломаты, военные
атташе. Город и область были предметом их постоянной заинтересованности.
После войны в город приехало много репатриантов из английской зоны оккупации
в Германии. В их числе были интересовавшие органы госбезопасности лица.
Приведу один конкретный пример. В моём производстве было дело на одного чело-
века из числа репатриантов, бригадира группы маляров строительного треста. Имелись
материалы о его странном поведении в немецких лагерях для военнопленных: его подо-
зревали в доносительстве немцам о своих солагерниках.
Дело было обычным, без оперативной перспективы. По согласованию с руководством
было принято решение побеседовать с разрабатываемым.
Разговор начали с его довоенной жизни: какая была семья, работа. Говорили о войне;
как и при каких обстоятельствах попал в плен к немцам, есть ли очевидцы этого, сослу-
живцы и т.п. В каких лагерях и городах приходилось ему бывать во время нахождения
в плену и о многом другом. Так, постепенно, не торопясь, велись наши беседы, которые
продолжались много часов, дней. О его реакции на эти разговоры меня информировал
работавший с ним агент. Чем дальше и дальше я работал с объектом, тем больше появ-
лялось сомнений в правдивости того, о чём он мне рассказывал. И как-то в разговоре он
обмолвился о том, что с лагерной администрацией у него не было особых проблем, что
дало мне основание углубить этот вопрос и прямо спросить о характере его отношений
с администрацией лагеря. После некоторого замешательства он рассказал, что являлся
агентом, назвал кличку, поведал где, когда и при каких обстоятельствах состоялась его
вербовка, какие давались ему поручения и т.п. Назвал некоторых из немцев, у которых
он был на связи.
По мере продвижения Красной Армии, лагеря военнопленных перемещались на За-
пад и он также. В одном из лагерей, попавших в английскую зону оккупации, он встретил
немца, осуществившего его вербовку, который познакомил его с англичанином из числа
работников администрации этого лагеря, говорившим по-русски. В дальнейшем он стал
с ним встречаться и выполнять его отдельные поручения.
В памяти запечатлелось и моё участие в поиске агента «НТС» – «Народно-Трудового
Союза». Оперативную группу возглавлял начальник отделения Мурманского управления
государственной безопасности майор Талыков.
Что собой представлял «НТС»? Это антисоветская зарубежная организация, кото-
рая во время войны находилась на содержании немецких спецслужб, а после Великой
Отечественной войны – сначала у английской разведки, а затем НТС «подобрали» аме-
риканские спецслужбы. После этого главарями организации решено было резко активи-
зировать свою подрывную деятельность – вербовку агентуры из числа советских граж-
дан во время их пребывания за границей.
Во время войны эмиссары НТС разъезжали по занятым врагом городам и сёлам СССР,
призывали население сотрудничать с оккупантами по выявлению советских активистов,
комсомольцев, партизан. Нередкими были случаи участия членов НТС в советском тылу
при проведении шпионских, диверсионных, террористических заданий немецко-фашист-
ской разведки.
В нашем случае основанием к проведению оперативно-розыскных мероприятий
послужили радиопередачи радиостанции «Свободная Россия», принадлежащей НТС,
на Советский Союз осенью 1958 года некоему Сошникову.
Радиопередачи шли регулярно на одной из коротких волн, свободно принимаемых
обычным радиоприёмником. Анализ этих передач давал основание предположить, что
противник предпринимает попытки побудить находящегося в СССР пособника НТС к ак-
тивным действиям.
Главными вопросами для нас были: кто он, Сошников, где, когда и при каких обстоя-
тельствах оказался причастным к НТС, что он готовит или возможно уже совершил? Как
найти его в многомиллионной стране?
Были основания предположить, что Сошников – новичок в НТС. Потому в радиопе-
редачах ему настоятельно рекомендовалось ознакомиться с уставом этой организации,
содержание которого передавалось по радио. По всей вероятности, его вербовка была
осуществлена в необычной обстановке: в спешке, в условиях пребывания за границей.
Применительно к мурманским условиям НТС в 1957-1958 годах предпринимало по-
пытки вербовки моряков заграничного плавания Мурманского морского пароходства
и рыболовных флотов. В этой связи решено было провести беседы с максимально воз-
можным количеством моряков, совершавших в эти годы заходы в иностранные порты,
где отмечалась наибольшая активность НТС.
Заслуживающей нашего внимания была информация, полученная от капитана даль-
него плавания Маслова. Он рассказал, что зимой 1958 года по прибытии его судна
с делегацией советских учёных из ПИНРО (Полярный институт рыбного хозяйства
и океанографии имени Книповича) в норвежский порт Берген, к ним доставили большое
количество материалов с журналами «Посев» и другими антисоветским изданиями «На-
родно-Трудового Союза». Он также заметил, что в день отхода судна из Бергена один
из учёных вернулся с берега в нетрезвом состоянии и с большим опозданием. С трудом,
в процессе проведённых оперативно-поисковых мероприятий удалось установить, что
этим учёным был младший научный сотрудник Четвериков.
При последующем его изучении и проверке было установлено, что на работе он ха-
рактеризуется положительно, но очень замкнут, эгоистичен и любит выпить.
Были получены также сведения, что в Бергене в это время активно заявил о себе
некто Соколов Николай Иванович, проявлявший повышенный интерес к нашим учёным,
назойливо предлагал свои услуги и, при необходимости, помощь в решении разнообраз-
ных вопросов и проблем.
По сообщению Центра на наш запрос, Соколов Н. И. в действительности оказался
Абаевым Костой, осетином. В 1941 году в бою попал в плен к немцам и добровольно
вступил в сформированный ими «Северокавказский национальный легион», был коман-
диром взвода, имел звание фельдфебеля. После ВОВ остался на Западе, стал работать
на американскую разведку. Проявил завидную активность в Западном Берлине, распро-
страняя антисоветскую литературу. Его клички: «Соколов», «Грегор», «Сидор Сидоро-
вич» и другие.
Сомнения отпали. Было очевидно, что и в Бергене «поработал» этот активист НТС
и что Сошников, кому предназначались радиопередачи и Четвериков – одно и то же
лицо.
Выпускник одного из московских институтов, Четвериков прибыл на работу в Мур-
манск. Вскоре он опубликовал несколько статей в научных журналах, начал собирать
материалы для диссертации. Всё это вскружило ему голову: рестораны, веселье, ком-
пании с женщинами – и не могло не отразиться на работе. Претензии к его поведению
со стороны руководства он считал придирками.
Но вернёмся к Бергену. Делегация, в составе которой находился Четвериков, была
одной из первых делегаций советских учёных в Норвегии. На прощальном ужине, орга-
низованном принимавшей стороной, Четвериков изрядно «поднабрался» и на следую-
щий день нуждался в том, чтобы опохмелиться. Вот в таком состоянии, возле гостиницы
его и подловил известный теперь энтеэсовец Соколов. На его предложение выпить, Чет-
вериков охотно согласился. Далее, как говорится, дело техники. Без особых трудностей,
в процессе застолья и состоялась его вербовка.
По возвращению из Норвегии Четверикова ничего подозрительного в его поведении
замечено не было. Наоборот, он стал избегать «курилок», где подчас, сотрудники злос-
ловили в отношении руководства института. Развёлся с женой, стал попивать в одиноч-
ку, походил на опустившегося человека.
В этой ситуации, по моему мнению, было принято единственно правильное реше-
ние – провести с ним обстоятельный разговор в здании Управления госбезопасности.
Не вдаваясь в подробности, скажу, что беседа была долгой, трудной. Четвериков
не только не был откровенен, но были периоды, когда он предпринимал «наступатель-
ную тактику». В конечном итоге, будучи изобличённым имевшимися в нашем распоря-
жении фактами, признался во всём. Он заявил: «Я осознал свою вину и прошу мне по-
верить. Всё случившееся послужит уроком для меня и, надеюсь, для других, чтобы они
не совершили тех ошибок, которые совершил я».
Позже, при обсуждении его поступка на собрании в коллективе института, он повто-
рил изложенное выше. Тем и закончилось «Дело Сошникова».
Более подробно материалы по этому делу изложены в повествовании В. Михайлова
«Необычное дело» в сборнике «Чекисты Мурмана рассказывают», изданном Мурманским
книжным издательством в 1990 году.
Однако жизнь продолжалась. Меня перевели на новый для меня участок – оператив-
ное обслуживание вновь созданной организации «Мурмансельдь». В неё входили все
суда, занимающиеся ловом сельди. Это средние суда (СРТ) и малые (МРТ). На СРТ ко-
манда состояла из 25 человек, на малых – до 15. Эти суда были хорошо оборудованы
в техническом отношении, имели приличные силовые установки и значительную даль-
ность плавания.
Основными рыбозначимыми районами промысла сельди в Северной Атлантике были
Фарерские острова, остров Ян-Майен и далее в районе Канады, т. е. в местах традицион-
ной миграции и концентрации сельди. Орудиями лова были сети, т. н. ставные невода.
Протяжённость их была различной, вплоть до нескольких километров.
Ранее промысел вёлся путинным методом. Формировались флотилии из судов на-
званных категорий и во время нереста сельди выходили в места её концентрации. Пути-
на начиналась и это продолжалось короткое заполярное лето, а весной, осенью и зимой
лов прекращался.
Перед вновь созданной «Мурмансельдью» была поставлена задача освоить кругло-
годичный лов сельди, независимо от времени года и суровых климатических условий.
К этому времени Норвегия и Канада этим уже занимались, добывая огромное количество
прекрасной атлантической сельди. Вот и я невольно стал участником этого масштабного
эксперимента, сулившего огромные доходы государству.
Руководством управления по согласованию с Москвой принимается решение о на-
правлении на плавбазах в район массовой концентрации промысловых судов оператив-
ных работников. Эта практика себя оправдала. К тому времени в составе УНКГБ было
создано новое отделение, которое занималось обслуживанием всех рыбопромысловых
судов, мореходного училища, рыбного порта, рыбокомбината и всех предприятий, име-
ющих отношение к морю. Первым начальником этого отделения был назначен я. Теперь
мне приходилось решать и некоторые оргвопросы, например, кого из работников на-
правлять в море. А для того, чтобы руководство моё было предметным, учитывались ус-
ловия, в которых приходилось работать. Пришлось выйти в море и мне. Удивительно, но
в этот раз у меня не было ни малейших признаков морской болезни. Помня свой первый
выход в море на «Кашалоте», по совету бывалых моряков запасся коньяком, но он как
лекарство не потребовался.
Работать приходилось много. Во время нахождения СРТ у плавбазы, необходимо
было побывать на всех из них. Эта работа продолжалась практически круглые заполяр-
ные светлые сутки. Много нового для себя и, конечно, для дальнейшего совершенство-
вания оперативной работы, я приобрёл за время своего плавания, которое продолжа-
лось около месяца.
Уместно заметить, что в эти годы уже была в разгаре холодная война. Наши ры-
баки промышляли в районах мирового океана, которые американцы считали традици-
онно своими. И, чтобы показать свою силу, над нашими судами регулярно появлялись
их самолёты, так называемые «летающие крепости» – тяжёлые самолёты класса бом-
бардировщиков. Вели себя американцы с присущей им наглостью, испытывали русских
на прочность. Часто самолёты проносились над нами на бреющем полёте, едва не заде-
вая за мачты. Иногда пикировали с высоты. Прямо скажем, зрелище не для слабонерв-
ных. Но работа продолжалась, корабли промышляли там, где это было нужно, несмотря
ни на что.
Мне удалось сфотографировать один из таких «визитов» американцев, когда наша
плавбаза, на которой я находился, стояла в дрейфе, вблизи норвежского острова Ян-
Майен.
Часто мы были свидетелями появления в пределах видимости иностранных подвод-
ных лодок и военных кораблей. Одним словом, за нами велось плотное наблюдение.
Наверное, пора «вернуться на землю» и вспомнить некоторых руководителей «Мур-
мансельди». Первым начальником был Дугладзе. Он во время войны командовал одним
из боевых кораблей Северного флота. Его корабль прославился подвигами, а о его ко-
мандире слагали песни.
Главный инженер – Бородулин Георгий Михайлович – в дальнейшем почётный граж-
данин города Мурманска. С этими двумя руководителями у меня установились уважи-
тельные, доверительные отношения. С их стороны оказывалась необходимая для на-
шего дела помощь, было полное взаимопонимание. Эти люди создавали здоровую об-
становку как в коллективе управления, так и среди многочисленного состава моряков.
В их высоком авторитете я убедился лично как во время работы на берегу, так и нахо-
дясь в море.
За удачный эксперимент по круглогодичному лову сельди, внедрение усовершен-
ствованных методов руководства флотами, за высокие трудовые показатели значитель-
ная группа руководителей и рядовых работников рыбной промышленности были награж-
дены высокими правительственными наградами.
В газете «Рыбный Мурман» (органе главка «Севрыба» и партийных комитетов трало-
вого и сельдяного флотов) за 16 апреля 1963 года в передовице было напечатано:
«За выдающиеся успехи в достижении высоких показателей добычи рыбы и произ-
водства рыбной продукции Указом Президиума Верховного Совета СССР от 13 апреля
1963 г. присвоено звание Героя Социалистического Труда с вручением ордена Ленина и
золотой медали «Серп и Молот» 39 морякам рыбопромыслового флота, рабочим, инже-
нерно-техническим работникам рыбной промышленности и рыбакам-колхозникам.
Орденом Ленина награждены 180 человек, орденом Трудового Красного Знаме-
ни – 579 человек, орденом «Знак Почёта» – 818, медалью «За трудовую доблесть» –
1195 человек и медалью «За трудовое отличие» – 1175 человек».
В числе награждённых в этом Указе значусь и я: «Фомина Игоря Николаеви-
ча – начальника отделения Управления Комитета Государственной Безопасности
при Совете Министров СССР по Мурманской области наградить медалью «За трудовое
отличие».
Среди получивших награды были и мои хорошие знакомые. С некоторыми из них
я общался по службе, с другими – в быту. К их числу относятся Г. М. Бородулин, В. И. За-
курдаев, В. А. Киреев, Я. А. Гунин, Т. С. Бергер.
Хотелось бы отметить подвиг, совершённый Всеволодом Алексеевичем Киреевым.
Война застала его в море, на промысле. Он был капитаном траулера (кажется, «Тре-
ска»), который возвращался в Мурманск. Где-то в Баренцевом море, в тумане траулер
встретил немецкую подводную лодку, которая, видимо, заряжала батареи и находилась
в надводном положении. Киреев принял решение идти на таран. Он протаранил немец-
кую субмарину и потопил её. Обращает на себя внимание то обстоятельство, что это
произошло в первые дни войны. За этот подвиг В. А. Киреев был награждён орденом
Ленина. Этот орден я держал в своих руках. Следует отметить, что как сам Всеволод
Алексеевич, так и его жена – Клавдия Кузьминична, были очень порядочными людьми,
отличались гостеприимством. Мы, молодые, часто во время войны собирались у них
на квартире, где нас всегда чем-нибудь угощали.
В дальнейшем, в мирное время, Всеволод Алексеевич занимал высокие должности
в системе рыбной промышленности. В бытность мою в Мурманске до отъезда в Бело-
руссию, В. А. Киреева с большим почётом проводили на заслуженный отдых и он уехал
в Севастополь. Какова его дальнейшая судьба мне, к сожалению, не известно.
Можно вспомнить Закурдаева Вячеслава Ивановича, самого молодого капитана тра-
лового флота. Мурманчане избрали его депутатом Верховного Совета СССР.
В числе награждённых значился и Гунин Яков Алексеевич. Удивительный это был
человек. И как капитан рыбопромыслового судна, и как начальник экспедиции, и как
руководитель «Мурмансельди». На всех должностях он пользовался огромным автори-
тетом и уважением. При всей занятости он был страстным книголюбом, поклонником
В. В. Маяковского. Трудно поверить, но он знал наизусть все его произведения. В одной
из телевизионных передач, посвящённых Мурманску, об этом увлечении Якова Алексее-
вича рассказывала диктор – Валентина Леонтьева.
Что можно сказать о культурной жизни чекистского коллектива? По праздникам,
знаменательным событиям, как правило, всем коллективом мы собирались то в доме
культуры им. С.М.Кирова, то в клубе моряков, то ещё где-то снимали помещение. Своих
собственных возможностей у управления не было. Всю войну управление размещалось
в полуразрушенном школьном здании, затем в одном из детских садов и в расположен-
ных по соседству других зданиях.
Тем не менее, вечера проходили интересно и содержательно, запоминались надолго.
Здесь же отмечались и отличившиеся сотрудники, вручались грамоты, ценные подарки,
награды. Особенно мне запомнился вечер по случаю сорокалетия Великой Октябрьской
революции. На этом вечере мне была вручена Почётная грамота. В ней говорилось:
«В день сорокалетия Великой Октябрьской социалистической революции исполком Мур-
манского областного Совета депутатов трудящихся и областной Комитет Коммунистической
партии Советского Союза награждают Вас, товарищ Фомин Игорь Николаевич, почётной
грамотой за активное участие в хозяйственном и культурном строительстве Мурманской об-
ласти.
Председатель исполкома Секретарь Мурманского
Мурманского областного областного комитета КПСС
Совета депутатов трудящихся В. Прокофьев
А. Федоров
Ноябрь 1957 г.»
Что скрывать, было приятно. Да и сейчас, много лет спустя, приходишь к пониманию
того, что твой труд на поприще государственной безопасности был высоко оценен руко-
водством управления и, прежде всего, его начальником, полковником В. И. Корниловым,
которые представили мою кандидатуру в высокие областные инстанции для поощрения.
Следует отметить, что круг моих знакомых состоял не только из сослуживцев. Среди
приятелей, друзей много было гражданских: и ребят, и девчат. Местом сбора, как пра-
вило, был Мурманский гарнизонный Дом офицеров. В субботние и воскресные дни мы
встречались на танцах. Вот там, на танцах, я и познакомился со своей будущей женой,
Валентиной Воробьёвой. Кроме увлечения танцами, нас объединял спорт: мы оба зани-
мались лыжами. Она имела первый спортивный разряд, являясь членом сборной коман-
ды области по лыжам. Мои спортивные показатели были более скромными, но это нам
не мешало проводить многие часы на природе, в горах, на лыжне.
Вообще, Мурманск и коллектив сотрудников управления госбезопасности в моей
чекистской биографии и в моём становлении как личности, занимают весомое, если
не сказать больше – главное место. В принципе, всему, чего я достиг, что имею и в лич-
ной, и в профессиональной жизни, я обязан этому городу.
После 17 лет работы в условиях Крайнего Севера, в Мурманске, я получил назна-
чение для дальнейшего прохождения службы в Комитет государственной безопасно-
сти Белоруссии. Не буду лукавить, тяжело переживал переезд. В Мурманске в общей
сложности я прожил 27 лет. И каких лет – детство, юность, ранняя молодость. Воен-
ные незабываемые годы, послевоенные трудности. Работа в органах, служебный рост:
от младшего лейтенанта до майора, начальника оперативного отделения. Я был заме-
чен, оценен, признан, многократно поощрён, пользовался авторитетом среди друзей
и сослуживцев. Одним словом, много было всего, я был доволен своей судьбой. Здесь же
произошли главные события моей личной жизни: женитьба, рождение двоих детей да
и многое другое, всего не перечислить. В Мурманске оставались мать, сестра, брат, тесть
и тёща, здесь похоронен мой отец.
Уезжая, я с благодарностью вспоминал бывших начальников управления, ныне по-
койных, полковников Корнилова Василия Ивановича, Сухомлинова Даниила Осиповича;
заместителей начальников управления, полковников Синецкого, Ганина, Набокина, Ива-
нова, Глотова.
Отдельных тёплых слов заслуживает начальник отдела – Ломаков Виктор Алексее-
вич, в дальнейшем генерал-майор, начальник ряда территориальных управлений госбе-
зопасности (ушёл из жизни в 2006 году в Костроме). Это был человек высокой профес-
сиональной подготовки, который серьёзно занимался нами, подчинёнными, воспитывал
нас в духе славных чекистских традиций.
Из друзей-сослуживцев также с благодарностью вспоминаю Дороганова Николая
Емельяновича, в войну – радиста в партизанском соединении Ковпака; Балябина Васи-
лия Павловича, Миронова Михаила Алексеевича и многих других.
В Белоруссии я был назначен начальником отделения УКГБ БССР по Гомельской об-
ласти. Новая обстановка, новый коллектив. Многое пришлось начинать сначала…
Биографическая справка
ФОМИН Игорь Николаевич, полковник в отставке, участник Великой Отечествен-
ной войны и боевых операций по борьбе с националистическим подпольем на За-
падной Украине.
Награждён орденами Отечественной войны II степени, Красной Звезды; медаля-
ми «За боевые заслуги» (дважды), «За трудовое отличие», «За оборону Советского
Заполярья», знаком «Почётный сотрудник госбезопасности», а также более 30 пра-
вительственными наградами.
В органах государственной безопасности прослужил свыше 45 лет. Места служ-
бы: Мурманск, Гомель, Брест, Москва. Службу начинал в 1945 году рядовым со-
трудником, закончил в декабре 1990 года в должности заместителя начальника
Управления – ответственным дежурным КГБ СССР.
Имеет высшее образование: окончил Мурманский государственный педагогиче-
ский институт, Харьковскую межкраевую школу госбезопасности, а также Акаде-
мию КГБ СССР им. Ю. В. Андропова.
П. Бройко
Герой Советского Союза В. С. Белюженко
(Из воспоминаний)
Когда началась Отечественная война, отца как железнодорожного мастера сра-
зу же направили на строительство новой Печорской дороги, – от Котласа до Воркуты.
А мы, четверо детей, из которых старшему, Володе, было восемь лет, остались с матерью
в родном селе Новогригорьевка на Днепропетровщине.
Под осень пришли немцы, и началось страшное время: расстреливали и вешали со-
ветских активистов; угоняли молодежь на тяжелые работы в Германию. Почти все про-
дукты они забирали для своей армии. Наступил голод. Хорошо, что у нас каким-то чудом
уцелела корова. Она-то и помогла нам выжить.
Как же мы обрадовались, что наша армия прогнала оккупантов!
После окончания войны отца оставили работать на севере, на новой железной до-
роге. А в 1947 году он, устроившись поосновательней, забрал нас к себе.
Мне уже надо было начинать учиться. Но жили мы на глухом разъезде Ватса, а школа
находилась на станции Сольвычегодск, километрах в десяти от нашего места житель-
ства, – для семилетнего мальчика это очень далеко. Поэтому в первый класс я пошел
только в девять лет.
В Сольвычегодске закончил «семилетку». Здесь, на севере, я научился делать мно-
гое: косить сено, – у нас ведь была своя корова, – ловить рыбу, пилить и колоть дрова.
Ходил один в лес собирать ягоды и грибы… В шестнадцать лет стал взрослым человеком.
В 1956 году наша семья снова вернулась на Украину, в свою родную область, на стан-
цию Кудашевку Криничанского района. Учебу в старших классах я продолжал в городе
Верховцево, в школе № 17. В этой школе был очень хороший физрук, Тарас Назарович
Баленко, сам любивший спорт и умевший других заражать любовью к этому хорошему
делу. «Имейте в виду, ребята, – по-отечески говорил он нам, – жизнь – сложная шту-
ка. На вашем пути могут встретиться самые невероятные трудности, даже смертельные
опасности. И чтобы выжить, оказаться победителем, надо быть очень сильным, готовым
к любым неожиданностям».
Его простые слова как-то сразу запали мне в душу, я поверил ему и стал серьезно
заниматься спортом, тем более что еще с седьмого класса мечтал пойти в армию.
В 1959 году, после окончания десятого класса, меня направили в морской флот.
И не просто во флот, а в самую его элиту – в подводники. Отбирали туда, конечно, самых
сильных и выносливых. Сперва отобрали семьдесят пять человек, потом из них оставили
тридцать пять, затем – двадцать пять… И окончательно оставили только четверых.
Службу проходил на Северном флоте. Поначалу в городе Северодвинске, в учебном
отряде подводного плавания. Там за девять месяцев я стал классным электриком-опе-
ратором, специалистом по приборам управления ракетами. Не скрою, поначалу было
очень трудно. Но меня эти трудности не пугали, потому что на флоте я тоже продолжал
заниматься спортом, легкой атлетикой и даже увлекся боксом. Спорт стал для меня по-
требностью. Без него невозможно было жить.
После учебного отряда меня направили в город Североморск Мурманской области
на базу подводного флота. Всего в ВМФ я прослужил четыре года.
В последний год службы я стал серьезно задумываться над тем, чем заниматься по-
сле увольнения в запас. Решил за советом обратиться к командиру нашей боевой части
(БЧ-2) Генриху Львовичу Акура, которого матросы любили и считали «отцом родным»,
добрейшему, внимательнейшему человеку. Выслушав, он одобрительно посмотрел
на меня своими карими глазами и, подумав, сказал:
– Виталий, обратись с этим вопросом к нашему сотруднику особого отдела. Уверен,
он не только даст добрый совет, но и поможет найти то, что больше всего подходит по
твоим данным.
Особисту я напрямую сказал:
– Хочу, чтобы меня послали в школу иностранных языков.
– Дело нужное, – похвалил он, – попробуем помочь.
Оказалось, с такой просьбой в особый отдел обратились еще три человека.
В июне 1963 года нас, четверых, направили в Москву, Высшую школу КГБ СССР имени
Ф. Э. Дзержинского. После сдачи экзаменов зачислили на факультет иностранных язы-
ков. И почему-то направление на этот факультет мне дало Мурманское управление КГБ.
Всех зачисленных, впервые в практике Высшей школы КГБ, сразу направили в Туль-
скую воздушно-десантную дивизию, где мы прошли специальную десантную подготовку
и совершили по три прыжка с парашютом.
В «вышке» я еще активнее занялся спортом. Уж больно условия для этого были хоро-
шие. Там мне посоветовали вместо бокса заняться борьбой самбо. Мне этот вид борьбы
очень понравился, и за четыре года регулярных тренировок мне удалось выполнить
норматив мастера спорта.
На факультете иностранных языков мне предложили кроме основного овладеть еще
одним языком. В средней школе я изучал немецкий, вступительный экзамен сдавал тоже
по нему. В Высшей школе меня почему-то зачислили в английскую группу, а потом пред-
ложили изучать дополнительно и немецкий.
– Можно подумать? – спросил я.
– Конечно, можно. Только недолго.
В тот же день я рассказал об этом предложении одному своему старшему товарищу.
Подумав с минуту, он ответил:
– Если пошлют работать в областное управление, которое тебя сюда направило, ду-
маю, будет достаточно и одного языка.
И я не стал изучать немецкий язык.
После окончания Высшей школы КГБ, в ноябре 1967 года меня действительно напра-
вили для прохождения дальнейшей службы в Управление КГБ СССР по Мурманской об-
ласти. Знание иностранного языка за девять лет работы в Заполярье мне потребовалось
несколько раз, в основном пришлось заниматься оперативной работой. Мой товарищ
оказался прав.
Одна из операций развернулась в 1971 году в Печенгском районе Мурманской об-
ласти, и в ней особая роль выпала на долю моего коллеги, с которым мы и по сей день
поддерживаем добрые отношения, подполковника в отставке В. В. Синякова. Опережая
события, скажу, что его, как не раз и меня, спасла хорошая физическая подготовка.
В конце мая в Управление КГБ СССС по Мурманской области поступила оператив-
ная информация о том, что 31 мая на озере Хутоявр появится рыбак, важный носи-
тель секретов, который через несколько дней попытается продолжить путь в сторону
финско-российской границы и перейти ее. Перед опергруппой, в состав которой входил
и Синяков, была поставлена задача выявить из числа рыбаков на озере возможного
перебежчика и предотвратить его уход за границу.
В Никельском погранотряде опергруппу экипировали одеждой и рыбацким снаряже-
нием и вместе с двумя пограничниками-радистами с переносной радиостанцией доста-
вили вертолетом в район озера Хутоявр.
К вечеру группа разбила базу, оборудовала наблюдательный пункт, однако уста-
новить с Никелем устойчивую радиосвязь не удалось. Не установили ее и к полуночи,
и утром. В полевых условиях устранить неисправность не могли. Встал вопрос: кому
идти пешком по тундре, хотя бы до Приречного, чтобы добраться дальше автобусом
до Никеля, затем в погранотряд за новой радиостанцией. Оттуда гонца доставят вер-
толётом.
Радисты, принимая вину за отсутствие радиосвязи на себя, просились в поход.
Но после оперативного совещания старший группы Хазов Ю. А. решил, что рискованно
отправлять их в путь по пересеченной местности без какой-либо привязки к заметным
ориентирам и опыта использования карты и компаса. К тому же, оба бойца до армии
проживали в городах средней полосы России, наших условий не знали.
Выбор пал на Синякова, как уроженца и жителя Мурманской области, имевшего опре-
деленные навыки спортивного ориентирования и необходимую физическую подготовку.
Идти предстояло до Приречного по прямой примерно 11-12 км по весенней боло-
тистой тундре, а в случае отклонения от маршрута, путь до Никеля увеличивался еще
на 30-40 км.
В 12 часов дня мой коллега Синяков покинул базу, держа путь строго на север,
и рассчитывал через 3-4 часа прибыть в Приречный. Экипирован был легко, в туристский
костюм и резиновые сапоги, в небольшом вещевом мешке – спортивный костюм и кеды.
Учитывая краткость похода, ни еды, ни спичек он с собой не взял.
На широте Мурманска в это время уже господствовал полярный день, но северный
ветер гнал по небу облака, из которых периодически сыпался град. Изредка прогляды-
вало солнце. Температура воздуха ночью была около 0°С, а днем 1-2 тепла. Снега уже
не было, но земля еще не оттаяла, и вся вода собиралась на поверхности заболоченной
местности, так что ему пришлось часто отклоняться от маршрута, обходя водные участ-
ки. А вскоре на пути встретилось озеро диаметром около километра, обозначенное на
карте как болото. Отметив на противоположной стороне ориентир в виде трех наиболее
высоких сосен, Владимир Владимирович пошел в обход. Но когда оказался на дру-
гой стороне, выделенные ориентиры обнаружить не представилось возможным, так как
с земли все деревья казались одинаковыми.
Владимир Владимирович рассказывал, что тогда вспомнилась старая народная пого-
ворка: «Гладко было на бумаге, да забыли про овраги». Закрались сомнения: а попадет
ли «в яблочко», то есть в Приречный, при таком движении на местности? Но он все
же решил продолжить движение строго по компасу на север, как было запланировано.
Опять приходилось отклоняться от курса из-за водных препятствий… Но когда пример-
но через полчаса ходьбы он вновь уперся в озеро-болото, которое надо было только
обходить, он принял решение развернуться и двигаться в южном направлении. Таким
образом, при любом отклонении в пути, он вышел бы на дорогу Мурманск–Лотта.
Идти предстояло по компасу, независимо от препятствий, более 20 км.
Первая преграда на этом пути появилась ближе к вечеру. Синяков уперся в бурную
пенистую реку, вытекавшую через высокий каменистый порог из озера, которое уже
давно просматривалось издалека. И издалека казалось, что озеро не перегораживало
дорогу. Река же, с порогами и быстринами, пересекала путь строго перпендикулярно.
Ее нужно было как-то преодолевать.
Лезть в ледяную воду не хотелось, и Владимир Владимирович стал собирать малень-
кий плотик. Двумя петлями старой ржавой проволоки, найденной на берегу, он сплотил
концы трех бревен и прижал их сверху доской-горбылем. Разделся до нижнего белья,
вещи сложил в вещмешок и положил его на плот.
Стоя на плоту, шестом направил его на противоположный берег. Но на быстрине
плот тут же развернуло по течению, и Синяков упал в воду. Едва успев схватить одной
рукой вещмешок, он другой стал интенсивно грести и работать ногами. Выйдя из воды,
отжал мокрое белье, вылил воду из сапог и двинулся дальше в путь по компасу.
Солнце выглядывало лишь изредка, а из туч по-прежнему периодически сыпался
град. Можно себе представить, каково было идти в этих условиях в мокрой одежде,
мокрых сапогах, без возможности хотя бы обогреться у костра. Но на этом испытание
моего товарища на стойкость не закончилось.
Увидев с вершины горы песчаные карьеры, что указывало на наличие рядом про-
езжей дороги, он к полуночи, то есть через 12 часов с начала похода, он подошел
к карьерам, но путь ему снова преградила река. Как показала потом карта, это была та
же река, которую он однажды уже переплыл. А еще говорят, что дважды в одну реку
не войдешь!
Вода ледяная, устье широкое, полноводное, с быстрым течением. Даже с невели-
ким багажом реку было не преодолеть. Пришлось вещи потяжелее оставить в кустах,
а с собой взять только упакованные в целлофановый пакет легкий спортивный ко-
стюм с шапочкой. Кеды решил перебросить через реку на противоположный берег.
При контрольном броске на суше кед пролетел чуть больше 30 метров. Однако
над рекой повел себя иначе: хорошо взмыл вверх, а затем, сделав круг над водой, упал
на середину реки.
С целлофановым мешочком в руке мой товарищ все же переплыл реку второй раз.
В спортивном костюме и шапочке, босиком медленно побежал через карьеры в сторону
дороги.
Град, который в лесу и на болотах особо не просматривался, в песчаных карьерах
и на дороге лежал слоем в 2-3 сантиметра. Температура воздуха около ноля градусов.
Выйдя на дорогу в районе 147 километра, Владимир Владимирович продолжил бег трус-
цой. Примерно через 10 километров на одном из поворотов навстречу ему выехала
машина УАЗ с тремя рыбаками. Надо было видеть их лица, когда они остановились! Рты
раскрыты, глаза выпучены. Все люди в возрасте, но такое видели впервые: человек боси-
ком на дороге, усыпанной градом, в легком костюмчике, ноги по щиколотки красные, как
у гуся лапы.
Чекист есть чекист. Попросил лишних вопросов не задавать: дескать, рыбачил, лодка
перевернулась, все унесло водой, а что осталось – перед вами. И попросил доставить его
к ближайшей погранзаставе.
Уже через 15 минут его допрашивал майор-пограничник, заместитель командира за-
ставы. Допрос мог бы длиться долго, если бы мой товарищ не спросил, есть ли на заста-
ве представитель или сотрудник Управления КГБ по Мурманской области.
Вскоре появился коллега Важнов В. Н., который, увидев красные босые ноги Синяко-
ва, сразу выбежал из комнаты и вернулся с шерстяными носками, сапогами и стаканом
водки.
Рано утром 1 июня Синяков уже был в Никеле. А после получения новой радио-
станции вертолетом его доставили на базу в районе озера Хутоявр, где его радостно
встретили коллеги.
Операция продолжалась…
Оперативная работа в Мурманской области свела меня еще с одним профессиона-
лом – ныне полковником запаса В.В. Федоровым. В первой половине 70-х годов я был
наставником молодого сотрудника, вначале во время его стажировки, а затем и службы
в Управлении. Обучению и подготовке молодых специалистов тогда уделялось очень
большое внимание, составлялись развернутые планы стажировки и освоения участка
работы.
Самым важным в моем подразделении было направление по конттразведыватель-
ному обеспечению заездов западных дипломатов, в первую очередь стран НАТО. По-
скольку многие из них, по крайней мере большинство приезжавших на Север, явля-
лись установленными разведчиками или подозревались в этом, за дипломатическими
представителями осуществлялся оперативный контроль. В том числе с целью выявления
агентурных связей иностранных разведок среди жителей Кольского полуострова, вскры-
тия и пресечения акций так называемой легальной и технической разведки.
К этой работе порой приходилось привлекать все оперативные силы и возможности
УКГБ. Мне довелось быть организатором данного направления деятельности, своеобраз-
ным дирижером.
Каждый раз составлялся план оперативных мероприятий, причем он не был шаблон-
ным и одинаковым в разных случаях. Работать приходилось и в дневное, и в ночное вре-
мя, и в будни, и по выходным. Непросто было составлять графики работы сотрудников.
Я считал важным, чтобы не получалось так, что кто-то отработал, скажем, три смены
в месяц, а кто-то – пять или одну. Приходилось учитывать и пожелания личного состава,
особенно в выходные и праздничные дни или важные для семей события. К примеру,
у кого-то день рождения жены, а другому нужно встретить или проводить тещу… Я ста-
рался все учесть и увязать, чтобы механизм не дал сбоя.
Но если оперативные работники в таком режиме работали далеко не всегда,
у меня возможности вволю поспать, принять гостей или побывать у друзей практически
не было. Я должен был постоянно находиться у телефона – и на службе, и дома, что-
бы немедленно вмешаться в запущенный мною самим сложный оперативный процесс
в случае сбоя.
Многие военные дипломаты часто появлялись в 70-е годы в северной части Мурман-
ска, где находились несколько военных частей и оборонных объектов, включая завод
№ 35 по ремонту АПЛ. Нам было понятно, что разведчики под дипломатическим при-
крытием вели визуальную и, возможно, техническую разведку с помощью электронных
устройств. В ходе одной из операций я и предложил это установить, а технические сред-
ства изъять, скомпрометировав тем самым дипломатов НАТО.
Предполагалось организовать захват дипломатов-разведчиков силами действовав-
ших под видом «возмущенных дружинников» сотрудников УКГБ и «случайно» оказавше-
гося там военного патруля. Санкция КГБ СССР на проведение операции была получена.
Все начиналось и происходило по плану, но когда «дружинники» и патруль блокировали
разведчиков, иностранец так обхватил руками свою сумку, которой до этого периодиче-
ски манипулировал, что группа захвата не смогла ею завладеть.
Подкачала физическая подготовка участвовавших в операции сотрудников. После
этого случая данному вопросу стало уделяться самое серьезное внимание. А через не-
которое время сотрудники, уже изрядно поднаторевшие в физподготовке, приняли уча-
стие в операции по захвату гостей посольства после обработки ими тайника, заложен-
ного агентом из числа советских граждан. Я лично проверял членов группы на предмет
крепости мускулов перед началом операции.
Все прошло успешно, но только на итоговом совещании участники узнали, что
в обстановке, приближенной к боевой, проведена учебно-контрольная операция, а роль
иностранных разведчиков выполнили два специально направленных к нам сотрудника
внешней разведки. И хотя поначалу многие мои коллеги обижались на меня за то, что
устроил им такую проверку, позднее сошлись на том, что идея была полезной и пра-
вильной.
В 1970 году меня неожиданно вызвали в Москву и направили на Курсы усовершенство-
вания офицерского состава в подмосковный город Балашиху. Там, в течение семи меся-
цев, нас готовили по совершенно особой программе: партизанская война, минно-взрыв-
ное дело, ведение разведки во вражеском тылу, изучение средств радиосвязи, действия
в горных условиях, воздушно-десантная подготовка, способы выживания на территории
противника в различных климатических условиях и другие специфические предметы.
После окончания курсов мы снова разъехались по своим прежним местам службы.
Но нам объявили, что с этого момента все выпускники КУОСа зачислены в специальный
резерв Управления «С» Первого Главного управления КГБ СССР.
В декабре 1976 года меня перевели в Москву, в Управление КГБ по г. Москве и Мо-
сковской области. В конце лета 1979 года часть «резервистов» снова собрали в Ба-
лашихе. На этот раз мы за месяц повторили всю прежнюю семимесячную программу,
и в октябре, в составе оперативной группы специального назначения «Зенит» Управле-
ния «С», нас направили в Демократическую Республику Афганистан.
…Известно, что советская военная доктрина исключала для Красной Армии длитель-
ную стратегическую оборону. Мысль же о возможности ведения партизанской войны
окончательно была похоронена еще в 1937-38 годах. Хорошо подготовленные партиза-
ны-диверсанты были расстреляны или сосланы в лагеря. Уцелели только единицы.
После окончания Отечественной войны подразделения спецназначения бывшего
4-го управления МГБ СССР, действовавшие в тылу противника и против оставшихся
в живых бандитов и их пособников-нацистов, в течение ряда лет были свернуты. Правда,
в составе Первого Главного управления КГБ СССР оставалась Бригада особого назначе-
ния на случай войны. Однако ее штаты были лишь на бумаге. «Спецрезервисты» перио-
дически собирались для переподготовки на КУОС, затем разъезжались по своим местам
службы.
Восьмой отдел управления «С», который сформировался из нескольких бывших со-
трудников этих подразделений, являлся информационной и научно-исследовательской
разведывательной структурой, которая отслеживала оперативными средствами все, что
касалось сил специального назначения стран НАТО, и не более того. Отдел, естествен-
но, проводил подготовку спецрезервистов только на случай возникновения военных
действий. А вот в США разведывательно-диверсионные подразделения специального
назначения возникли сразу после окончания Второй мировой войны. Они активно ис-
пользовались во всех странах, которые американцы считали зонами своих национальных
интересов.
В 1970-80-х годах резко обострилась обстановка с нашим южным, традиционно до-
брым соседом Афганистаном. Причины этому были немаловажные: американцам ста-
ло известно, что Таджикистан, одна из южных республик СССР, является уникальной
мировой кладовой природных богатств, что здесь содержится чуть ли не вся таблица
Менделеева. Поэтому руководство США решило, что теперьТаджикистан тоже является
областью государственных интересов Америки. Проникнуть туда им было удобно через
Афганистан.
Но Афганистан находился тогда под влиянием СССР. Поэтому в Вашингтоне решили
выжить «Советы» из Афганистана. ЦРУ, с помощью специально подготовленной агенту-
ры, стало активно противодействовать просоветскому режиму Тараки. В Москву посту-
пила информация о том, что в Кабуле готовится военный переворот.
Чтобы этого не допустить, летом 1979 года в Афганистан вылетела первая группа
спецназовцев – сотрудников КГБ, получившая название «Зенит», во главе с опытным
разведчиком-диверсантом, руководителем КУОС полковником Григорием Ивановичем
Бояриновым. В октябре в Кабул была направлена еще вторая группа «зенитовцев»
в количестве шестидесяти человек.
Обеим группам была поставлена задача: провести разведку в Кабуле наиболее важ-
ных государственных и правительственных зданий и учреждений, объектов спецслужб,
армейских штабов и казарм, их систему охраны, наиболее удобные подходы к ним…
Предусматривался и внезапный дерзкий захват всех перечисленных объектов. Однако
до определенного времени этот замысел держался в секрете. Отрабатывались и марш-
руты на случай необходимости эвакуации советских дипломатов.
После прибытия в Кабул меня назначили в северную провинцию Балх, в город Ма-
зари-Шариф, советником ХАД (афганской службы безопасности). Но я фактически за-
нимался изучением города и его главных объектов, о чем регулярно, раз в две недели,
составлялись доклады в Кабул. А 27 декабря я возвратился в афганскую столицу и уча-
ствовал в операции по захвату одного из ключевых объектов. Там же, в Кабуле, мы от-
метили и новый, 1980 год.
После этого часть «зенитовцев» вылетела в Москву и разъехалась по прежним ме-
стам службы, а часть, в том числе и меня, оставили в Кабуле для охраны советско-
го посольства и нового президента ДРА Бабрака Кармаля и его соратников. В Москву
я вернулся в феврале 1980-го.
Второй раз меня командировали по собственному желанию в составе оперативной груп-
пы спецназначения КГБ СССР «Каскад» в конце июня того же года. Возглавлял эту группу
полковник Лазаренко Александр Иванович, человек, о котором в Афганистане слагали
и пели песни. В органы КГБ он пришел из воздушно-десантных войск, где, как говорится:
Прошел огни и воды, медные трубы,
Не раз попадал чертям в зубы,
Но съесть себя не дал,
сам всех съедал.
В то время в Афганистане советские войска уже вели локальные бои с бандами душ-
манов, выступавшими против правительства Бабрака Кармаля. На «каскадовцев» воз-
лагалась особая, можно сказать, самая ответственная и опасная задача: добыча досто-
верной информации о замыслах и действиях бандформирований.
Административно Афганистан состоял из двадцати четырех провинций. Советское ко-
мандование для более оперативного руководства всю территорию страны разделило на
восемь оперативных зон, по которым полковник Лазаренко сразу распределил бойцов.
В самой крупной и ответственной кабульской зоне он оставил шестьдесят человек. Нас
разместили в самом Кабуле, на трех отдельных виллах.
– Имейте в виду, – предупредил нас сразу Александр Иванович, – за этими виллами
душманы почему-то особенно охотятся… Поэтому ответственным за нашу безопасность
я назначаю майора Белюженко. Одновременно с этим вы, товарищ Белюженко, назнача-
етесь и офицером связи со штабом 40-й армии.
Спустя три месяца один батальон Советской Армии, действовавший в Кабульской опе-
ративной зоне, готовился к проведению очередной операции по уничтожению крупной
банды мятежников, появившейся в провинции Парван. Совместно с этим батальоном
действовала и группа офицеров «Каскада» в количестве тридцати человек. Включать
в число этой тридцатки меня Александр Иванович почему-то не разрешал. Мне стало
как-то неудобно, даже стыдно перед товарищами. Они все не единожды уже участвова-
ли в боевых операциях, а я оставался в Кабуле на вилле. Короче, я попросил включить
меня в состав одной из групп. Включили. Начали готовиться к выходу на боевую опера-
цию. Отбирали необходимое оружие, готовили и укладывали боеприпасы, отрабатывали
тактическое взаимодействие… Эта работа длилась дня четыре.
И вот на вторую ночь мне вдруг приснился такой сон. Будто двигаемся мы, спецна-
зовцы, цепочкой по какому-то небольшому кишлаку, разбросанному по длинной лощине.
Выходим из него, и тут до моего слуха донесся далекий выстрел, затем я почувствовал
острую боль в верхней части левого бедра. От этой боли я проснулся весь в холодном
поту. Потом, сообразив, что «ранение» произошло во сне, успокоился, перевернулся
на другой бок и снова уснул.
Утром, спускаясь по лестнице на первый этаж, прохожу мимо полковника Лазаренко.
Он стоит у зеркала, бреется электробритвой. Увидев меня, говорит:
– Я слышал, ты собираешься идти с армейским батальоном в рейд.
В голове молнией вспыхнул ночной сон. «Может, это был вещий, пророческий сон?
Предостережение? – подумал я невольно. – Может, лучше отказаться?». Но тут же успо-
коил себя, что, мол, бегать от судьбы? Если убьют, значит, убьют. Если ранят, значит,
ранят. Чему быть – того не миновать. Только бы калекой не остаться…
– Да, Александр Иванович, пойду.
– Ну, смотри, Виталий, – сказал он, вроде шутя. – Я тебя отпускаю. Но это в первый
и последний раз! Ты мне нужен здесь, в Кабуле.
238 Всегда в строю
– Понял. Спасибо! – обрадовался я.
10 октября армейский батальон на бронетранспортерах, усиленный ротой танков
и ротой самоходок, двинулся в рейд в провинцию Парван, чтобы найти и уничтожить
крупную банду моджахедов. Где именно они находятся, сколько их и как они вооруже-
ны, – этого комбату не сказали. Чувствовалось, армейская разведка работала слабо.
Именно поэтому комбат всегда просил, чтобы ему для ведения разведки дали опытных
спецназовцев.
Двигался батальон не спеша, с усиленным охранением и частыми остановками для
получения информации о противнике от местных жителей. При подходе к кишлаку Ча-
рикар вышла опять задержка. Комбат выставил усиленное охранение, выслал вперед,
в кишлак, войсковую разведку – три танка и два БТР с пехотой.
Спустя час-полтора мы узнали, что они проскочили кишлак, но дальше их из засады
уничтожили моджахеды.
Раздосадованный комбат решил для получения достоверной информации о против-
нике, послать в кишлак нас, спецназовцев. Мы незаметно проникли в Чарикар и узнали
от жителей, что с гор в кишлак скоро должна подойти крупная банда.
Подумав, комбат решил послать на перехват противника небольшую группу – взвод
пехоты и три десятка «каскадовцев», чтобы уничтожить эту банду из засады.
…И вот мы двинулись в путь. Спокойно, со всеми мерами предосторожности втяну-
лись в кишлак, который раскинулся вдоль лощины. Выходим на его противоположную
окраину. Впереди виден хребет, на вершине которого мы решили встретить из засады
банду. Но тут нас неожиданно обстреляли. Обстреляли сзади, из кишлака, который мы
только-только прошли. Мы быстро подавили несколько огневых точек. Продолжаем дви-
жение. И едва отошли метров на тридцать-сорок от приземистых саманных домиков
и ограждающих их, тоже саманных дувалов (заборов, сделанных из глины, смешанной
с соломой – кстати, весьма прочных, пуленепробиваемых) и оказались все на совершен-
но открытой местности, по нам начали палить со всех сторон.
«Вот это влипли! – пронеслось в голове. – Шли устроить моджахедам засаду и сами
оказались в ней! Значит, наших ребят, ходивших в кишлак, афганцы провели за нос?»
Группа залегла и открыла ответный огонь. Хорошо, что все мы были в бронежиле-
тах и касках, хорошо вооружены. Я бросился в высохший арычок. Поднял голову, чтобы
осмотреться, – вижу перед глазами фонтанчики пыли, значит, по мне стреляют. Заметил
справа небольшую ямку, из которой брали глину для самана. Улучив момент, перекатил-
ся в нее и обрадовался: в этой ямке уже залегли Борис Плешкунов, наш опытнейший
подрывник, побывавший во многих горячих точках земного шара и сам уже воспитавший
многих офицеров; Виктор Киргинцев, офицер отряда «Кобальт» и армейский капитан,
корректировщик огня. Он по звукам выстрелов определял, откуда и из какого оружия
противник ведет огонь.
И в шутку, и всерьез я сказал Плешкунову:
– Боря, вот мы с тобой добровольно пошли воевать, вместо того, чтобы греться около
своих «старух», а здесь, оказывается, стреляют, могут и убить…
– Ничего, если действовать с умом, не убьют. На войне что главное? Уметь дружить
с местностью. Дай-ка я посмотрю, что там делается…
Только он поднял голову, – раздалась автоматная очередь. Значит, все мы были уже
на прицеле.
– Боря, сползай назад, если хочешь увидеть жену.
Он перебирается к нам, я ему показываю три пробоины в саманной стене.
– Да, видно, в этот раз не судьба, – сказал Боря.
Осмотревшись вокруг, мы поняли: прорываться вперед – гибель. Надо отходить назад.
Как раз в это время по рации поступила команда: возвращаться обратно! Группа
начала отход. Первым из нашей четверки, находившейся в глиняной яме, пошел я,
за мной – Борис Плешкунов, третьим – верткий Виктор Киргинцев. Последним поднял
голову армеец – капитан. Но голова его тотчас упала вниз. Его снял снайпер.
Осмотревшись, мы стали готовиться ко второму броску.
– Виталий, давай вперед! Я тебя прикрою, – говорит Борис.
– Я готов, – отвечаю ему.
Поднялся из высохшего русла речушки на берег, сделал несколько шагов, и вдруг
услышал слева выстрел, затем резкую непонятную боль в левом бедре. Наклонив голо-
ву, сразу увидел пробоину от пули в комбинезоне. «Выходное отверстие», – мелькнуло
в голове. И тут же вспомнил недавний сон. Только после этого мне стало понятно слу-
чившееся. По инерции делаю еще шаг, и падаю. Сознание плывет… Первая мысль, кото-
рая приходит в голову: видно, не зря жена плакала, провожая меня в Афганистан.
Затем у меня возник вопрос, – откуда в меня стреляли и из какого оружия? По-
думав, пришел к выводу, что стреляли из ближайшего саманного дома, что слева.
Из «Бура». Это английская винтовка типа нашей «мосинской» образца 1891 года, только
более крупного калибра – 7.9 мм, оружия мощного, дальнобойного и очень точного боя.
«Значит, у меня перебита бедренная кость в самой верхней ее части. Возможно,
задета артерия или вена, лимфатические узлы… если это так, мне долго не протянуть.
Отсюда живым мне не выбраться…». Стал терять сознание… К действительности меня
вернул встревоженный голос Бориса:
– Виталий, что с тобой?
– Я ранен.
– Сейчас я тебя вытащу.
– Не вылезай! Тебя убьют. Стреляют из саманного домика.
Прикрывая друг друга огнем, начинаем ползти к дувалу, до которого оставалось еще
метров пятнадцать-двадцать. Но ползти мне что-то мешает, не дает двигаться вперед.
«Кажется, кость ноги цепляется за неровности почвы», – подумал я. Переваливаюсь
на спину и ползу на спине, отталкиваясь правой ногой, головой, руками, волоча за собой
автомат. Левая нога тащится за мной, как привязанное бревно. Борис тоже отползает
по канаве, прикрывая меня огнем из автомата.
Только немного прополз, слышу выстрел. И около головы – удар пули в землю. Пони-
маю, снайпер хочет добить меня и целится в голову, поняв, что я в бронежилете. Ползу
медленно, быстрее не могу и думаю: «Ну, какая пуля моя? Следующая?». До дувала
осталось метра три.
– Виталий, – говорит Боря, – у меня кончились патроны.
Достаю из комбинезона два спаренных изолентой рожка и бросаю ему. Он снова
начинает вести огонь по душманам, а я с трудом ползу к дувалу. Снайпер продолжает
в меня стрелять, целясь, очевидно, в голову, так как пули выбивают землю и камни
с правой стороны. Я продолжаю медленно ползти, думая все о том же: какая… моя?
Но тут я увидел, почти у самого дувала, небольшую канавку. С трудом перевора-
чиваюсь в нее через правый бок и спину. Перебитая левая нога при этом перекрути-
лась, будто тряпичная, и я снова почувствовал резкую боль. Но мне тогда было даже
не до боли. Лежу в канавке головой к дувалу, который меня надежно прикрывает сза-
ди, я неуязвим – и в то же время прекрасно вижу, откуда душманы ведут огонь по мне,
и по всей нашей, огнем прижатой к земле, группе…
– Виталий, кажется, ты нашел хорошую огневую позицию, – обрадовался Боря. –
Оставайся здесь, я пойду за ребятами.
– Давай. Я прикрою и тебя, и всю нашу группу.
Лежу на спине, приподняв голову, хорошо вижу, откуда ведут огонь душманы по нам,
держу автомат правой рукой, стреляю короткими очередями. Оказывается, не зря я за-
нимался спортом. У меня осталось еще четыре запасных рожка к автомату, две гранаты
и пистолет. Одного боюсь: потери сознания.
240 Всегда в строю
Увидев, что почти вся наша команда ушла с места боя и, поняв, что по ним сейчас
ведет огонь всего один человек, душманы, прикрываясь огнем, перебежками начали
приближаться ко мне. «Решили взять живым, – понял я. – Врете! Не дамся! Всем чертям
назло!» Продолжаю огонь короткими очередями.
Не знаю, сколько это длилось… может, полчаса, а может, больше, мне показалось –
вечность… Патроны в автомате кончились, я расстрелял четыре рожка. Остались писто-
лет и две гранаты Ф-1. А душманы, тем временем, перебежками приближаются. Ну, ду-
маю, двум смертям не бывать, а одной не миновать! Живым вам меня все равно не взять.
Достаю пистолет, досылаю патрон в патронник, в левую руку – гранату, разгибаю усики,
можно еще повоевать!.. Нужно держаться до последнего, а последний патрон – себе.
Вдруг из-за дувала показалась голова. Не успев выстрелить, слышу голос нашего
«каскадовца» Лемпита:
– Виталий, ты здесь?
– Да, здесь. Не высовывайся… Спасибо, что пришли за мной. У меня как раз кончи-
лись патроны. Думал, что хана.
– Тебе спасибо от всех ребят, ты своим огнем помог нам выбраться из ловушки…
Сейчас мы тебя…
– Ребята, через дувал вы меня отсюда не возьмете: нас всех перестреляют. Надо
проломать в дувале дыру.
Лемпит, Рут, москвич Сергей Патрушев начали пробивать дыру в дувале. Остальные
«каскадовцы» прикрывали их и меня огнем.
Проломив дувал, стали осторожно тащить меня через пролом. Плечи и таз прошли,
а левая нога зависла на той стороне и мешала тащить дальше.
– Ребята, больно!
Левая нога осталась на той стороне дувала. Сережа Патрушев протиснулся через
пролом, приподнял и выпрямил мою левую ногу. Только после этого меня перетащили
на противоположную сторону. Санинструктор, пришедший с ребятами, посмотрел с ис-
пугом на огромную рваную рану и сказал совсем тихо, вроде про себя:
– Перебита кость. Но, к счастью, артерия не задета… крови потерял не много.
Он быстро обработал рану и наложил шину. Возник вопрос: на чем меня нести?
Нашли в пустом ближайшем доме деревянную, с сеткой из рогожки кровать, положили
на нее.
Артиллерия открыла заградительный огонь, и меня на этой кровати понесли к трем
танкам, посланным комбатом для вывоза убитых и раненых. Следуя к ним, наши ребята
еще дважды вступали в перестрелку с бандитами, будто бы из-под земли появляющимся
на нашем пути.
Когда появлялись душманы, «каскадовцы» залегали и начинали отстреливаться,
я лежал на кровати и снова думал, что там не убили, а здесь наверняка убьют. По мне
моджахеды не стреляли, думая, очевидно, что я мертв. В подобной ситуации раненые,
видимо, особенно чувствительны к возникающей опасности, потому что они беспомощ-
ны и не могут постоять за себя. Хотя я был абсолютно уверен, – товарищи любой ценой
меня спасут.
Гораздо позже мне стало известно, что убитого в начале боя армейского капитана по-
добрали на следующий день, уже после полного уничтожения банды в кишлаке Чарикар.
Три танка доставили нас, раненых, в расположение батальона. Медики сначала выта-
щили у меня два небольших осколка от пуль из правой стороны головы. Потом, перегля-
дываясь, стали обрабатывать рану на ноге, в верхней части бедра. Обработав ее, начали
растяжку бедренной кости. Потом наложили шину. Делали все под местным наркозом,
но я чувствовал боль и, стиснув зубы, терпел молча. Думал: «Раз они так делают, зна-
чит, так надо». Вообще, я терпеливый человек, в этом мне очень помогала спортивная
закалка.
Когда врачи сделали все, что можно и даже невозможно, меня переложили на носил-
ки и вынесли на улицу. Там я пролежал с Анатолием Машковым, раненным в голень, всю
ночь. Страшно мучила боль от большой рваной раны и перелома кости, видимо, отходил
наркоз. За мной ухаживал наш «каскадовец», москвич Володя Кузьмин. Но, кроме мо-
ральной поддержки, он ничем не мог мне помочь. Помогало мне одно – умение терпеть,
выработанное за многие годы занятий спортом.
Утром, часов в семь, нас, раненых, стали загружать в прилетевший вертолет. Понесли
к нему и меня. Несут, а я подсознательно чувствую, что что-то здесь не так, несут как-то
неправильно. И вдруг начинаю понимать, что несут меня ногами вперед, как покойника.
– Ребята, я ведь пока еще живой!
Они молча повернули носилки головой к вертолету. И перед взлетом тоже молча,
как-то торопливо прощались со мной. Прилетели мы в Кабул. Из «вертушки» меня пере-
несли в машину и отвезли в наше посольство. Там посмотрели и отказались взять:
– Мы не справимся с таким тяжелым ранением.
Повезли еще в какой-то госпиталь. Там меня тоже не взяли. Время близилось к по-
лудню. Заморозка прошла, раненая нога болела невыносимо. Наконец, меня доставили
в Кабульский военный госпиталь. Там я попал в руки советских врачей. Сначала по-
явился один хирург, потом он куда-то ушел и вскоре возвратился с целой бригадой. Все
по очереди осматривали мою рану и молча переглядывались между собой. Затем один
из них, видимо, главный, говорит:
– Ну что, товарищ майор, ногу придется отнимать.
Но я, надеясь на свое здоровье, начал просить:
– Я умоляю не делать этого! Сами понимаете, что за жизнь с одной ногой!..
– Это верно. Но может начаться гангрена. И тогда, сами понимаете… мы вас не спа-
сем.
– Доктор, мой организм не допустит никакой гангрены. Я это точно знаю. Он очень
крепкий.
Они снова переглянулись. И главный сказал:
– Ну, если так, тогда другое дело. Попробуем сохранить вам ногу, – и бросил через
плечо анестезиологу: – Приготовьте маску…
Пришел в себя я от очень сильной боли. Оказывается, сверлили раненую ногу в ко-
лене, чтобы поставить бедро на растяжку. Поднял голову и спросил:
– Что, еще не сделали? – но мне снова положили эфирную маску на лицо, и я куда-то
провалился.
Очнулся в палате. Смотрю, левая нога на растяжке. Стало быть, ее сохранили. Я лежу
под капельницей. Поглядел на рану, а там воронка сантиметров пятнадцать в диаметре.
В Афганистане в то время приближался религиозный праздник – день урожая. Пом-
ню, нас, раненых, предупредили, чтобы мы были особенно осторожны, так как весь
младший персонал – сестры и няни – местные, и через них душманы могут устроить нам
любой сюрприз. Поэтому за мной ухаживали и охраняли наши ребята из «Каскада».
Через несколько дней меня, от груди до пят запакованного в гипс, бортом отправили
в Ташкент, в окружной военный госпиталь. С самолета принесли на носилках, поставили
их в коридоре. Там я пролежал часа два. Оказалось, не было места. Госпиталь, как я потом
узнал, был рассчитан на семьсот мест, а раненых там находилось значительно больше.
Позже меня перенесли в хирургический кабинет, разрезали гипс, обработали рану
и стали снова готовить устройство для растяжки моей пострадавшей кости. Мне стало
интересно, как хирурги будут это делать.
– Ну, дорогой майор, придется тебе сейчас немного потерпеть, – сказал ласково
хирург.
Взял он со сверкающего никелем подноса металлическую спицу длиной тридцать-
сорок сантиметров, закрепил ее как сверло в электродрели, поднес к голени и быстро
просверлил мыщелок. Затем отсоединил дрель, оба конца спицы загнул внутрь, потом
присоединил к ней скобу, прикрепил к ней с помощью растяжек груз, который через
блок оттягивал бедренную кость.
На этой конструкции мне пришлось промучиться более сорока пяти суток – только
на спине. Ни встать, ни перевернуться невозможно. Признаюсь, было жутко трудно ле-
жать неподвижно. Хорошо, что в нашей офицерской палате находилось девять человек.
Разговоры и книги, которые нам приносили, отвлекали от боли и неприятных мыслей.
Особую радость доставляли друзья, участвовавшие со мной в том бою, в кишлаке Ча-
рикар.
Вместе со мной в отделении лежали никогда не унывающий Толя Машков из Томска
и такой же балагур Женя Голуб из Брянска, оба «каскадовцы». Они часто приходи-
ли ко мне в палату. Мы вместе вспоминали подробности боя. Они-то и сообщили мне,
что 20 октября под Кабулом, в горах попали в засаду и погибли командир группы капи-
тан Пунтус и Юра Чичиков, работавшие до того в Брестском управлении безопасности,
москвич Володя Кузьмин и Саша Петрунин. Они остались прикрывать отход батальона
и вели бой до последнего патрона.
Только из Ташкентского окружного госпиталя я впервые написал письмо жене Лиле.
Сообщил ей, что все нормально, но душманы малость меня подранили. Сейчас врачи
приводят меня в порядок… Сообщил ей телефон, по которому она может позвонить.
Но приезжать запретил: зачем расстраиваться?
После сорока пяти суток «растяжки» левой ноги, меня снова запаковали в гипс,
от груди до пят, и самолетом переправили в Москву, в госпиталь КГБ на Пехотной улице.
Здесь мне пришлось еще более шести месяцев лежать в гипсе. И все это время, особенно
длинными зимними ночами, вспоминал я все пережитое в том трудном бою, когда мы
оказались в западне. Вспоминал подробности посекундно! И только здесь, уже в полной
безопасности, мне впервые почему-то стало по-настоящему страшно.
Должно быть, от этих воспоминаний в последующем мне снился много раз один и тот
же сон. Будто я снова в Афганистане участвую в том бою. Вот делаю перебежку, жду вы-
стрела снайпера в спину и всей кожей его чувствую. И каждый раз, так и не дождавшись
выстрела, я просыпался в холодном поту.
В первых числах декабря я уже начал ходить с костылями, таская на себе этот гип-
совый кокон, опираясь на правую ногу. И вот однажды, когда я возвратился после ко-
роткой прогулки по коридору и прилег на кровать, снова, сам не знаю почему, вспомнил
о том, как меня несли к вертолету ногами вперед. Эта мысль почему-то не выходила
у меня из головы. В этот момент зашла в палату дежурная медсестра:
– Виталий Степанович, с вами хочет поговорить генерал… ваш начальник.
Беру телефонную трубку, докладываю:
– Майор Белюженко слушает вас!
– Виталий Степанович, здравствуйте, дорогой! – слышу голос своего шефа, началь-
ника Управления КГБ по Москве и Московской области. – Как самочувствие?
– Нормально, прихожу в норму.
– С вами говорит генерал-полковник Алидин Виктор Иванович. Хочу сообщить
вам радостную весть. Президиум Верховного Совета СССР своим Указом от 24 ноября
1980 года за мужество и героизм, проявленные при выполнении специального зада-
ния по оказанию интернациональной помощи Демократической Республике Афганистан,
присвоил вам звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали
«Золотая Звезда»… Позвольте мне от себя лично и всего коллектива сотрудников управ-
ления Комитета госбезопасности сердечно поздравить вас с высокой правительственной
наградой, пожелать вам доброго здоровья и скорейшего выздоровления!
– Спасибо, товарищ генерал! Служу Советскому Союзу!
– Виталий Степанович, возможно, у вас есть ко мне какие-то просьбы, вопросы?
– Пока нет.
– Тогда выздоравливайте. До встречи!
Когда я находился в госпитале КГБ, на Пехотной, меня навестили около двухсот че-
ловек. Особенно участились посещения после присвоения мне высокого звания Героя
Советского Союза.
Приходили в основном сотрудники Московского управления, но навещали и «каска-
довцы». Они для меня были самыми желанными, особенно участники боя в кишлаке
Чарикар. Все они приносили мне те новости, которых я не знал. От них, в частности,
от Сережи Патрушева, который с товарищами вытаскивал меня через пролом в дувале,
тащил в батальон, сопровождал до самой погрузки в вертолет, и узнал я, почему они,
самые верные мои друзья, несли меня к вертолету вперед ногами.
– Виталий Степанович, ведь батальонные медики после того, как обработали вашу
рану, сказали нам: «Очень крепкий у вас парень. При ранениях, когда ломается труб-
чатая кость, обычно наступает болевой шок. Из этого состояния человека очень трудно,
а иногда и невозможно, вывести. А он у вас еще ползал, стрелял. Да, крепкий у вас па-
рень, но имейте в виду, более суток он вряд ли проживет».
– Это был приговор. И поэтому, неся вас к вертолету, мы, по существу, провожали вас
в последний путь, – заключил он свой рассказ, виновато опустив глаза.
Там же, в госпитале КГБ на Пехотной навестил меня и наш всеми любимый командир
«Каскада» генерал-майор Лазаренко Александр Иванович. Он тоже поблагодарил меня
за то, что я спас жизнь многим «каскадовцам» в кишлаке Чарикар. А на прощание по-
отцовски доверительно сказал:
– Виталий, ты очень хороший, честный и добрый человек. У тебя много друзей…
Но учти: теперь у тебя после присвоения звания Героя Советского Союза будет не мень-
ше завистников и недоброжелателей. Ибо такова, к сожалению, природа человека. По-
этому прошу тебя, как сына, никогда не забывай об этом.
Александр Иванович поразил меня. И, что называется, открыл мне глаза. А уж он-то,
прошедший такую школу и много повидавший в жизни, знал что говорил.
Тут же мне припомнились завистливые и недоброжелательные взгляды некоторых
офицеров, встречающих меня в госпитальных коридорах, после присвоения высокого
звания. В дальнейшем я не раз убеждался в правоте уважаемого и любимого мной Алек-
сандра Ивановича.
Гипс сняли спустя шесть месяцев. Левая нога, правда, ни в бедре, ни в голени не сги-
балась. Но какое почувствовал облегчение, расставшись наконец с гипсовой скорлупой,
невозможно передать! От этого гипса я не находил себе места от боли, от жгучего зуда.
Не однажды длинными зимними ночами, когда от боли и зуда невозможно было заснуть,
в голову приходила мысль: «Лучше бы мне совсем остаться в том кишлаке Чарикар, чем
так мучиться».
Когда сняли гипс, и я почувствовал, что левая нога совсем не шевелится, с испугом
спросил врача:
– А что, теперь на всю жизнь она останется прямой, как палка?
– Будет ваша нога и сгибаться, и разгибаться, все восстановится… Но, конечно, вам
придется долго и настойчиво ее разрабатывать.
Разрабатывать ногу пришлось почти пять месяцев, по четыре-пять часов в сутки. Два
месяца провел в госпитале, в апреле и мае, три – дома. Но врачи сказали правду. Все
восстановилось. Помогли, конечно, сильная воля и настойчивость. Я, как и прежде, могу
бегать, прыгать, играть в волейбол.
Но даже сейчас, через много лет, особенно когда меня предают, мне снится тот бой:
я делаю перебежку и жду выстрела снайпера в спину, вижу живых и погибших товари-
щей из «Каскада».
И еще. После дружеского предупреждения генерала Лазаренко я навсегда принял
для себя за правило: не бравировать своим званием, не носить без особо важных причин
свои награды, во всем быть честным и никогда никого не оскорблять…
После полного выздоровления, с октября 1981-го по 1986 год я продолжал работать
в Управлении КГБ по городу Москве и Московской области. Затем преподавал спецдис-
циплины в Высшей школе КГБ СССР имени Ф.Э. Дзержинского (ныне – Академия ФСБ).
В январе 1991 года ушел в отставку. После этого товарищи предложили мне порабо-
тать председателем Совета Межрегионального общественного фонда социальной без-
опасности «Правопорядок-Щит», где я и тружусь до настоящего времени. Говорят, что
с работой справляюсь.
А. Нелюбин
На морском канале
В начале 1980-х за рубежом большим спросом пользовался сплав баббит из-за высо-
кого содержания олова, и моряки загранплавания частенько вывозили его контрабанд-
но, в основном на Канарские острова, сбывая в портах Санта-Крус и Лас-Пальмас.
Сотрудники Мурманского управления КГБ проводили работу по пресечению этой
противоправной деятельности. Нашей группой, занимающейся контрразведывательным
обеспечением моряков загранплавания «Мурманрыбпром», было реализовано немало
дел по контрабанде, и всегда, наряду со сбытом в иностранных портах похищенного
промыслового вооружения (тралов, дели, капрона) и топлива, фигурировал и сбыт баб-
бита. На уходящих в загранрейсы судах изымались по полторы – две тонны этого сплава,
явно предназначенного для контрабанды, но установить основное место хищения баб-
бита не удавалось: при проверке объектов Минрыбхоза и ВМФ факты недостачи баббита
не подтверждались. Корресподентам, получающим от нас сведения о пресечении оче-
редного контрабандного вывоза этого ценного сплава, очень хотелось назвать свою ста-
тью «Крах баббитовой фирмы», но такой возможности мы довольно долго предоставить
им не могли.
И вот в 1983 году члены экипажа одного из судов «Мурманрыбпрома» при заходе на
Канарские острова, будучи в сговоре с капитаном, реализовали большое количество
контрабандно вывезенного баббита и всё промвооружение, оставшееся на борту после
рейса. Разумеется, на вырученные средства было куплено немалое количество загра-
ничного товара. При возвращении траулера из-за границы, когда судно находилось
у входа в Кольский залив, эфир по указанию капитана тщательно прослушивался,
и моряки узнали, что за два дня до их прихода опергруппой Мурманского управле-
ния КГБ на другом судне «Мурманрыбпрома», вернувшемся из заграничного рейса,
был обнаружен контрабандный товар и вызывалась дополнительная группа тамо-
женников. Этой вести было достаточно, чтобы экипаж насторожился. Посовещав-
шись, моряки решили извлечь товар из тайников и «поставить на якорь» в Кольском
заливе. Для этого капитан должен был, проходя по фарватеру, нарушить правила
судоходного движения в заливе: взять курс на более мелкие глубины, сбавить ход
и сигналом судового тифона дать команду морякам для выбрасывания товара за борт
и постановки его на якорь.
Так и было сделано. В качестве якоря привязали груз более 100 кг, от него шел линь
длиной менее глубины при максимальном отливе. К концу линя крепился упакованный
в водонепроницаемые мешки товар, и от него шел другой линь с небольшим поплавком
для поиска поставленного на якорь товара.
Эта операция была проделана в районе Кулонгского буя.
При оперативной обработке экипажа мы получили информацию, что груз, приоб-
ретенный на средства, полученные от реализации баббита и промвооружения, просто
выброшен моряками за борт, чтобы избежать уголовной ответственности. Но в ходе
анализа и проведенной проверки курса движения судна по заливу через посты НИС по-
явились данные о возможном изменении курса, а с учетом того, что в составе экипажа
находился матрос Спасский И. И., ранее работавший на водолазном катере, у меня воз-
никло подозрение, что груз мог быть поставлен на якорь в заливе.
О своих предположениях и полученных косвенных данных я доложил руководству.
Начальник управления генерал-майор Лукин Д. А. дал распоряжение приложить все воз-
можные усилия для подтверждения фактов хищения социалистической собственности
и раскрытия контрабандной деятельности моряков, из-за которой они могли попасть
за границей в компрометирующие ситуации.
Двое суток продолжалась работа оперсостава с моряками промыслового судна.
На катере «Мурманрыброма» я вместе с подозреваемым капитаном выходил в район
Кулонгского буя, с целью поиска товара, «поставленного на якорь», а также изучения
психологического состояния капитана. Несмотря на полный штиль, «контрольный по-
плавок» обнаружен не был. Капитан признался, что товар действительно ставился здесь
на якорь, но по неизвестным причинам его нет на месте. В дальнейшем подтвердилось,
что Спасский действительно выходил на катере для поиска товара и тоже не смог его
обнаружить.
Предположив, что линь мог не распуститься, оперативная группа приняла решение
о выходе к Кулонгскому бую на двух катерах в момент максимального отлива. Между
катерами был протянут канат длиной 150-200 м, с привязанной посередине гирей весом
36 кг. Было предпринято несколько попыток «вырвать» утопленный товар из глубины,
но зацепить ничего не удалось. Прямо скажу, в тот момент я испытал полное разочаро-
вание, обиду на себя. Было стыдно, что не смог использовать полученную информацию
и выполнить указание руководства.
Погода в марте месяце того года стояла безветренная, Кольский залив в районе по-
иска был спокоен, водная поверхность расстилалась абсолютной гладью. Под косыми
лучами солнца вода залива сама казалась неким драгоценным сплавом. Катера из-за
отлива медленно двигались в сторону моря. Оставалось только внимательно осмотреть
акваторию и закончить поиск. Просматривая залив в бинокль с мостика катера, я увидел
вдали на воде некоторое возвышение, непонятную горбинку. Капитану катера была дана
команда подойти ближе к обнаруженному предмету. Чем ближе мы подходили, тем от-
четливее были видны «горбы» полиэтиленовых мешков. Таким образом были обнаруже-
ны три громадных мешка, привязанных к линю. Товар с помощью брашпиля был поднят
на палубу, я мог праздновать победу. В душе я, конечно, прямо там ее и отпраздновал.
Выяснилось, что запас плавучести мешков был значительно выше, чем вес установ-
ленного якоря. При «большой» воде в заливе якорь подняло со дна, и всё сооружение
с началом отлива потихоньку поплыло к морю…
Затем была кропотливая работа совместно со следователем Мухаевым Н. Я. В ходе
расследования уголовного дела под названием «Подонки» было установлено, что орга-
низатором и прямым участником противоправных действий был капитан траулера, ос-
новными исполнителями – матрос Спасский и рефмеханик Малинец, но активное участие
принимала и основная часть экипажа судна. Причастными к расхищению баббита оказа-
лись работники Мурманской судоверфи и судоремонтного завода ММФ. Котрабандисты
и их соучастники получили различные сроки уголовного наказания.
Другим эпизодом моей оперативной деятельности стало пресечение побега одного
из моряков за границу. Некоторые граждане специально устраивались на флот, оформ-
ляли визу, чтобы сбежать в иностранном порту. Это приравнивалось к измене Родине,
и предотвращению подобных преступлений придавалось огромное значение. На опер-
работнике, курирующем экипажи судов загранплавания, лежала большая и строгая от-
ветственность: побег моряка использовался зарубежными центрами для антисоветской
агитации на все сто процентов. Сбежавшего моряка вынуждали сделать заявление по
радио, телевидению, и всё это живо подхватывалось и усиленно раздувалось антисовет-
скими пропагандистскими организациями.
При работе с арестованными за контрабандную деятельность моряками в следствен-
ном изоляторе Мурманска я узнал, что один из арестованных, находясь 3-5 месяцев тому
назад в ресторане «Белые ночи», стал случайным свидетелем разговора за соседним
столиком. Незнакомый моряк по имени Александр, хорошо «приняв на грудь», откровен-
но говорил своим друзьям, что он в составе своего экипажа идет в последний рейс: при
заходе траулера в иностранный порт, оказавшись в увольнении, он, дескать, сделает
всё, чтобы остаться за рубежом.
Получив такую информацию, я срочно доложил об услышанном начальнику управ-
ления генерал-майору Лукину Д. А. Он, вызвав начальника отделения Белякова В. Н.,
дал указание срочно выявить моряка и принять все необходимые меры для пресечения
побега.
Мною были подняты судовые роли всех экипажей, вылетевших за границу и вы-
шедших из порта 3-5 месяцев тому назад, вместе с Беляковым В. Н. отобраны личные
дела всех Александров из этих экипажей. В следственном изоляторе фотографии были
предъявлены для опознания человеку, сообщившему информацию. Так был установлен
моряк объединения «Мурманрыбпром» Киреев Александр. Оказалось, что его траулер
уже снялся с промысла и следует в порт Кальяо (Перу). Блокноты шифрсвязи с этого
траулера перед заходом в иностранный порт были переданы на траулер, продолжаю-
щий промысел, что создавало определенные сложности. Открытым текстом информиро-
вать капитана о намерениях моряка и передавать инструкцию по действиям комсостава
в иностранном порту мы не могли. Поэтому отправили подробную шифртелеграмму ка-
питану другого судна, находящегося на промысле, и через начальника «Мурманрыбпро-
ма» было дано указание для встречи двух судов и передачи нужных сведений.
Комсостав экипажа, в чьем составе находился Киреев, четко выполнил все инструк-
ции по действиям в подобных ситуациях, грамотно и разумно провел все мероприя-
тия в порту и, не расшифровав повышенного интереса к Кирееву, сумел доставить его
в Мурманск, несмотря на явные попытки этого моряка уйти в порту Кальяо и в аэропор-
тах при посадке самолета во время перелета в СССР.
В дальнейшем, в ходе работы по делу «Кагуляр», прослеживая близкие связи Кире-
ева, удалось выявить еще нескольких моряков загранплавания, вынашивающих планы
остаться за рубежом. Материалы были легализованы, и шесть человек профилактиро-
ваны.
Одновременно было установлено, что Киреев и его дружки употребляют и распро-
страняют наркотики растительного происхождения. Киреевым для проведения встреч
снимались различные квартиры в городе, соблюдалась строжайшая конспирация. Так,
члену группы открывали дверь квартиры только после телефонного звонка с автомата,
находящегося у подъезда дома. Если позвонивший по телефону нажимал кнопку двер-
ного звонка позднее, чем через три минуты после телефонного, то приходившего обя-
зывали повторить процедуру. В квартиру впускали только полностью удостоверившись
в выполнении условий конспирации.
В работе по этому делу Управление КГБ задействовало большие силы и средства,
проводился практически весь арсенал мероприятий. В ходе работы была установлена
группа наркоманов – более 40 человек, в их число входили и дети высокопоставленных
партийных руководителей Мурманска. От всех получили письменные объяснения, под-
тверждающие употребление и распространение наркотиков. Также установили намере-
ние этой группы создать свою партию, у них был разработан устав и даже изготовлен
свой оригинальный флаг.
Материалы были переданы по подследственности в Октябрьский отдел УВД. Реали-
зация проходила совместно, но под непосредственным контролем сотрудников КГБ.
С целью пресечения преступной деятельности указанной группы, представителями
5-го Управления КГБ СССР, находящимися в мурманской командировке, было дано указа-
ние о задержании Киреева Александра, что в тот момент разработчикам представлялось
преждевременным. Но начальству, как говорится, виднее. По приказу генерал-майора
Лукина задержание было поручено мне совместно с сотрудниками Октябрьского ОВД.
При возвращении из ресторана «Белые ночи» Киреева задержали. В ходе обыска
у него были обнаружены порции наркотических средств. В течение нескольких дней
были задержаны и арестованы еще восемь человек. В дальнейшем суд их приговорил
к различным срокам лишения свободы. Один из арестованных, Скородумов, находясь
в следственном изоляторе и испытывая наркотическую ломку, вел себя буйно, из-за чего
его поместили в одиночную камеру, где через некоторое время его обнаружили в петле,
изготовленной собственными руками.
Подготовленная справка и легализованные материалы о тенденции распространения
наркотиков в северном городе Мурманске в начале 80-х годов были доложены начальни-
ком Управления КГБ генерал-майором Лукиным Д. А. на бюро Мурманского обкома КПСС.
Доклад произвел впечатление разорвавшейся бомбы.
В 1984 году в Мурманский медвытрезвитель был помещен Магеровский А. в невменя-
емом состоянии, но без признаков алкогольного опьянения. Работники медвытрезвите-
ля, зная о реализации дела по употреблению и распространению наркотиков, сообщили
мне о своих подозрениях. В ходе беседы Магеровский признался, что употребляет нар-
котики уже в течение 17 лет, что это он поставлял наркотики Скородумову. Магеровский
умолял дать ему хоть одну дозу для спасения от ломки. Была вызвана «скорая помощь»,
сделаны уколы от сердечных приступов. В рамках работы по уголовному делу он был
арестован.
Меня смущала та легкость, с которой я получил от Магеровского информацию о рас-
пространении наркотиков. Возникал вопрос: а не скрыл ли Магеровский нечто более
существенное? Поэтому работа с ним продолжилась в следственном изоляторе, где
я сумел расположить Магеровского к себе и получить информацию о неоднократном
приобретении им баббита у работников 35-го завода, расположенного в Росте: Магеров-
ский реализовывал его морякам, которые впоследствии контрабандным путем вывозили
металл за границу.
Справка
Основное производственное назначение баббита – заливка вкладышей
подшипников скольжения линий валопроводов гражданских и военных су-
дов. Марка Б-83 является самой высокой, самой ценной маркой баббита.
Цифра в маркировке показывает содержание олова. Остальные 17% – до-
бавки сурьмы, свинца и других элементов. Реализовав 25 кг баббита в пор-
тах Канарских островов, можно было приобрести двухкассетный «Шарп»,
стоимость которого в мурманской комиссионке в 80-х годах составляла
2300–2500 рублей. Для сравнения: цена автомобиля ВАЗ в то время была
5500 рублей.
На всех гражданских и военных судоремонтных заводах Мурманской области баббит
находился на складах и в гальванических цехах, где проходила заливка подшипников.
По технологии, при заливке вкладышей не допускалось смешивание нового баббита
с выплавленным, однако организованные группы по хищению сплава осуществляли
именно такую подмену, чтобы накапливать сплав для контрабандной реализации. Кроме
того, большое количество его похищалось прямо со складов или из цехов. Так, только
на 35-м военном заводе при расследовании одного эпизода было доказано хищение на
сумму более 350 тысяч рублей в ценах 1980-х годов.
Впоследствии информация, полученная мною от Магеровского, вылилась в гро-
мадное уголовное дело, по которому проходили более 15 работников завода и более
30 моряков различных флотов. Мастер гальванического цеха 35-го завода Бойчун Г. Г.
был осужден на 13 лет лишения свободы, а корреспонденты получили долгожданное
право озаглавить свой материал броским названием «Крах баббитовой фирмы».
Вспоминая годы службы в Мурманске, испытываю чувство благодарности и глу-
бокой признательности к руководителям управления: генерал-майору Пипия Г. В.,
генерал-майору Лукину Д. А., генерал-майору Целиковскому А. И., генерал-майору
Гурылеву Г. А., вице-адмиралу Мошкову Г. Ю., под руководством которых служил. Осо-
бенно благодарен своему коллеге, ныне покойному Данильчуку В. И., от которого много-
му научился в оперативной деятельности.
Биографическая справка
НЕЛЮБИН Александр Иванович родился 17 марта 1950 года в поселке рыбзавода
им. Чапаева Камызякского района Астраханской области. После окончания восьми-
летки в 1963 году поступил в Астраханское мореходное училище ММФ, и в 1969 году,
окончив судоремонтное отделение с отличием, был направлен в мурманский фили-
ал проектного института Гипрорыбфлот ст. техником-конструктором. В 1970 посту-
пил в МВИМУ, окончил судомеханический факультет и был приглашен в Гипрорыб-
флот на должность инженера-конструктора, был избран секретарем комсомольской
организации.
После окончания в Минске Высших курсов КГБ ССС в 1979 году Нелюбин А. И.
начал службу в Управлении КГБ СССР по Мурманской области, где за десять лет
прошел путь от оперативного уполномоченного до заместителя начальника отдела
экономической безопасности (ОЭБ). В 1986 году награжден орденом «Знак Почета».
В 1991 году ему было присвоено звание полковника.
В 1996 году переведен для прохождения дальнейшей службы в Управление ФСБ
по Калининградской области.
В 2002 году вышел на пенсию и был приглашен на работу заместителем гене-
рального директора по экономическим вопросам коммерческой структуры, занима-
ющейся международными перевозками грузов.
Нелюбин А. И. ведет активную общественную деятельность, до сих пор привле-
кается Управлением ФСБ по Калининградской области во время реализации ОЭБ
конкретных дел, передает свой большой опыт оперативной работы молодым со-
трудникам Управления.
В. Шубин
Генералами не рождаются!
За долгие годы работы в газете «Полярная правда» мне, к сожалению, нечасто при-
ходилось встречаться с сотрудниками органов госбезопасности Заполярья. Одна встре-
ча, произошедшая не так давно, предоставила замечательную возможность узнать
много нового и интересного о работе этой особой государственной структуры, а также
о людях, которые посвятили жизнь защите безопасности и интересов нашей Родины:
ко мне с просьбой написать и обработать ряд материалов для книги «Всегда в строю» об-
ратился председатель некоммерческого фонда «Щит» Геннадий Александрович Гурылёв.
Сначала состоялась личная встреча с Г. А. Гурылёвым, а немного позже – телефон-
ный разговор с В. П. Першиковым, который более 20 лет проработал в УФСБ по Мур-
манской области. В ходе общения выяснилось, что у моих собеседников много общего:
начнем с того, что они вместе служили в Управлении с 1987 по 1997 год, у обоих за пле-
чами огромный опыт оперативной деятельности, годы руководящей работы – сначала
в оперативных подразделениях и кадровой службе, затем на должностях заместителей
и начальников региональных управлений госбезопасности. В 1992 году Геннадий Алек-
сандрович возглавил УФСБ по Мурманской области, а Владимир Петрович в 1999 году –
УФСБ по Вологодской области. Оба – генерал-майоры запаса ФСБ.
Сейчас Геннадий Александрович Гурылёв занимается большой общественной и па-
триотической работой, возглавляет некоммерческий фонд «Щит», поддерживающий со-
трудников и пенсионеров ФСБ Мурманской области. Много времени и сил отдает работе
с молодёжью.
Владимир Петрович Першиков, уйдя в запас, работал заместителем губернатора Во-
логодской области.
Рассказывая о книге, которой только предстоит выйти в свет, Г. А. Гурылев от-
метил уже опубликованный сборник воспоминаний «Органы КГБ – от Сталина до
Горбачева. Антитеррор» Владимира Викторовича Петкеля, который работал на ру-
ководящих оперативных должностях в УКГБ по Мурманской области, а в 1979 году
с должности заместителя начальника Управления убыл в Москву, затем возглавил
КГБ Таджикистана. На вопрос: «Зачем издавать еще одну книгу воспоминаний, ког-
да столько издано?» – Я получил вполне исчерпывающий ответ: «Мурманчане, осо-
бенно молодые, в том числе и нынешние сотрудники Управления, должны знать
о деятельности чекистов в разные периоды их работы».
Вспоминая о работе в Управлении ФСБ по Мурманской области, каждый из моих собе-
седников очень высоко оценил профессиональный уровень своих сослуживцев, который
позволял многим быстро подниматься по карьерной лестнице.
Необходимо отметить важную особенность: Управление КГБ, а теперь ФСБ по Мур-
манской области – настоящая кузница генералов. Пожалуй, ни одно региональное
управление, за исключением Московского и Санкт-Петербургского, за последние 40 лет
не дало такого количества руководителей высшего звена органов госбезопасности. Кри-
териев отбора кадров в Мурманском Управлении было много, но главными всегда оста-
вались верность Родине, честность, порядочность, неподкупность, профессионализм,
умение видеть перспективу и правильно выстраивать отношения с властями на местах.
В УФСБ по Мурманской области, начиная с 1971 года, проработав в Управлении
разные сроки, 21 сотрудник органов госбезопасности получили звание генерал-майора
и выше, из них десять человек возглавили региональные управления. В. В. Петкель –
КГБ Таджикистана, Н. Р. Аббасов – Министерство национальной безопасности Азербайд-
жана, В. П. Першиков – УФСБ по Вологодской области, В. А. Долин – УФСБ по Бурятии,
С. Н. Степура – УФСБ по Архангельской области, В. Н. Казимир – УФСБ по Магаданской
области, Н. Н. Терентьев – УФСБ по Калмыкии, Г. Ю. Машков – УФСБ по Калининградской
области, В. Ф. Симанюк – УФСБ по Амурской области.
В Центральном аппарате органов госбезопасности, в том числе и из вышеперечислен-
ных чекистов, работали более 20 человек, которые свое профессиональное мастерство
в разное время оттачивали в УФСБ по Мурманской области, в том числе 9 служили на
генеральских должностях, из них пятеро получили звание генерал-лейтенанта, а один –
вице-адмирала и один – генерал-полковника.
Еще одна яркая страница истории Управления ФСБ по Мурманской области – уча-
стие его сотрудников, в том числе и тех, кто был переведен в другие региональные
управления, в боевых действиях: находясь в горячих точках, они проявляли героизм,
смелость, отвагу. За участие в сложных операциях в ДРА, на Северном Кавказе много
сотрудников получили правительственные награды, а Виталий Степанович Белюженко
за проявленный героизм во время выполнения задания в Афганистане получил звание
Героя Советского Союза.
Но вернемся к беседе с Г. А. Гурылёвым и В. П. Першиковым. Вспоминая о прошлом,
генерал-майоры подчеркивали: оперативная обстановка в Мурманской области всегда
была сложной и специфичной. Она постоянно предоставляла возможность получения
высоких профессиональных навыков и требовала от кадрового состава всех подразделе-
ний проявления разносторонних способностей.
Длинная морская граница, Северный морской путь, соседство с Норвегией, входящей
в блок НАТО, – вот те особенности, которые заставляли чекистов постоянно совершен-
ствовать методы работы. Особый разведывательный интерес для западных спецслужб
представлял, да и представляет в наши дни – Краснознамённый Северный флот, в т. ч.
места его базирования: Североморск, Видяево, Снежногорск, Гаджиево и Гремиха; во-
енные корабли с атомными энергетическими установками и ракетно-ядерным оружием.
Объектами самого пристального внимания были атомная станция с четырьмя энергобло-
ками в Полярных Зорях, объекты горнопромышленного комплекса и предприятия цвет-
ной металлургии, Кольский научный центр Академии наук СССР (сегодня – РАН), а также
рыболовецкие и транспортный флоты.
Каждый период работы Управления характеризовался своими особенностями, кото-
рые оказывали значительное влияние на личный состав – на качество его подготовки
и профессиональный уровень.
Вообще, кадрам, по словам Геннадия Александровича и Владимира Петровича, в
Управлении всегда уделялось самое пристальное внимание. Эти люди знают, о чем
говорят, – каждый из них в свое время возглавлял именно кадровое подразделение
Управления. Базой для подбора кадров в Мурманске были: Высшее мореходное учили-
ще, педагогический институт и горнопромышленный комплекс. Однако этих кадровых
ресурсов было не достаточно, основная причина – высокие требования, предъявляемые
к кандидатам. Руководство КГБ СССР, зная о кадровом «голоде» в северных областях,
готовило, «спускало» в региональные органы средней полосы разнарядку по оказанию
помощи в комплектовании кадрового состава этих управлений. Прибывающие по этой
разнарядке сотрудники, как правило, имели средний возраст 29-33 года, за плечами
определенный жизненный опыт: службу в рядах Советской армии, комсомольскую или
партийную работу, а также работу на производстве. Все эти кандидаты были лучшими
из лучших, имеющие хорошие характеристики с места работы или учебы и безупреч-
ную репутацию по работе в Управлении, проходили строгую медицинскую комиссию,
которая должна была подтвердить годность человека для службы в северных усло-
виях. Большую помощь в отборе людей, способных переносить постоянные стрессо-
вые ситуации и большие психологические нагрузки, оказывала психофизиологическая
лаборатория при военно-медицинской службе, созданная в Управлении в 90-х годах.
В кадровом обеспечении органов безопасности Заполярья всегда применялись самые
передовые методы кадровой работы. Мурманское управление одним из первых в стра-
не стало назначать на офицерские должности в отдельные подразделения женщин.
Это позволило не только повысить результативность оперативных подразделений, но и
благотворно повлияло на морально-психологический климат в чекистских, как правило
«мужских», коллективах.
Что бы кто ни говорил и ни писал, а значимую роль в подготовке кадров для опе-
ративной работы в те годы играли партийные и комсомольские органы – они не только
являлись хорошей школой работы с людьми, но и были серьёзным инструментом в вос-
питательной работе с личным составом.
По мнению моих собеседников, коллектив Управления КГБ по Мурманской области
всегда добивался хороших результатов, благодаря слаженной работе всех звеньев ие-
рархической цепочки: оперативный состав – руководители среднего и высшего звена –
начальники Управления.
Самые добрые слова прозвучали о руководителях среднего звена, верой и правдой
служивших общему делу: В. И. Катынском, В. П. Мотине, Ю. Н. Мартыненко, А. Г. Васи-
льеве, В. В. Приходько, Н. А. Белове, В. Н. Коршилове, Ю. В. Веселове. Особое место
в этом ряду, безусловно, занимает полковник Алексей Никитович Киряев – начальник
4-го и 2-го отделов Управления, почетный гражданин города-героя Мурманска. Все на-
чальники Управления, под руководством которых служил Алексей Никитович, начиная
с Е. Б. Чукрина, высоко ценили, уважали и доверяли ему руководить самыми серьёзными
чекистскими операциями.
В период «великой перестройки» Управление поочередно возглавляли генерал-лей-
тенанты Д. А. Лукин и А. И. Целиковский, имевшие опыт работы в Центральном аппарате
органов Госбезопасности и в ведущих управлениях КГБ страны.
По словам Г. А. Гурылёва, встреча в 1978 году с генерал-майором Е. Б. Чукриным, ко-
торый возглавлял Управление по Мурманской области с 1971 по 1976 год, стала для него
знаковой и очень повлияла на его судьбу. Именно этот человек в свое время, будучи
заместителем начальника инспекторского Управления КГБ СССР, изучал и анализировал
работу гораппаратов и готовил этот вопрос на Коллегию КГБ СССР. По словам Геннадия
Александровича, ему посчастливилось выступить на этой Коллегии в числе трех руково-
дителей лучших гораппаратов страны. На основании своего личного опыта руководства
гораппаратами в Мурманской области, а также наработанных и обобщенных в ходе
подготовки Коллегии КГБ СССР материалов, в январе 1979 года Е. Б. Чукрин подготовил
приказ, ставший основным документом в работе гораппаратов КГБ того времени.
Самым, пожалуй, сложным за последние 40 лет для Мурманского Управления ФСБ
стало испытание на прочность в эпоху безвременья – в начале 90-х годов прошлого века.
И коллектив Управления с честью выдержал это испытание. В этом особая заслуга на-
чальника Управления – генерал-майора Анатолия Ивановича Целиковского: его мудрые
решения, понимание своих задач, постановка чётких целей перед личным составом по-
зволили избежать серьёзных кадровых потерь, выполнить указания Центра, установить
конструктивные отношения с представителями демократического движения в регионе
и пресечь развитие в области негативных процессов.
Этот исторический период развития области и страны в целом будет еще неодно-
кратно изучен и оценен в будущем. А сейчас мы пытаемся лишь продемонстрировать
некоторые особенности процессов того времени.
Итак, в начале 90-х политическую, экономическую и, безусловно, оперативную об-
становку в Мурманской области можно было, по воспоминаниям моих собеседников,
охарактеризовать как весьма не простую. Но как бы там ни было, интересы государства
должны быть защищены. Для достижения поставленной цели трудился весь коллектив.
Сегодня, по истечении двадцати лет, что-то, конечно, видится и оценивается по-другому,
но основной вывод, который можно сделать, исходя из имеющейся информации, таков:
руководство Управления принимало правильные и дальновидные решения и выполняло
свои функциональные задачи, исходя из государственных интересов.
Следующие десятилетия продолжали испытывать личный состав на прочность, зре-
лость, твёрдость, а руководство – на способности управлять, использовать в интересах
государства контрразведывательный и разведывательный потенциал, укреплять опера-
тивные позиции, контролировать и влиять на процессы в экономике и, безусловно, вы-
страивать конструктивные взаимоотношения с различными партиями и общественными
движениями.
Одной из основных задач, помимо выполнения основных функций, стало сохра-
нение в непростых политических и особенно экономических условиях личного соста-
ва. По мнению Г. А. Гурылёва и В. П. Першикова, которые, повторюсь, проработали
в кадрах Управления довольно долго, только благодаря качественному подбору и вос-
питанию личного состава в 1991-93 годах Управление покинули считанные единицы
сотрудников, которые, видя происходящее в стране, решили изменить свою жизнь
и уйти на «вольные хлеба». Оставшиеся на своем посту чекисты и пришедшая в Управ-
ление молодежь, несмотря на возникающие соблазны, остались верны делу обеспече-
ния государственной безопасности. Руководство Управления проявляло большую забо-
ту о сотрудниках и их семьях. Хорошим подспорьем для семейных бюджетов стало ка-
фе-столовая, которое появилось благодаря средствам, предоставленным офицерским
собранием. Обед здесь стоил сотрудникам Управления на 40-50 процентов дешевле,
чем в других точках общепита города. При поддержке первого мэра Мурманска Оле-
га Найденова было выделено около тридцати квартир для офицеров госбезопасности
и членов их семей, которые по политическим и экономическим мотивам вынуждены
были переселяться в Заполярье из среднеазиатских республик: Казахстана, Узбеки-
стана, Таджикистана, – ставших независимыми. Это пополнение значительно усилило
кадровый потенциал Управления.
В последние годы особо важным направлением в работе органов госбезопасности
стала экономика, вернее, предотвращение и расследование экономических преступле-
ний: не только, так называемые, иностранные «специалисты», но и «худые людиш-
ки» среди россиян не упускали возможность обогатиться за счет России, которая по-
прежнему остается невероятно богатой ресурсами. Можно привести ряд направлений
экономики, где чекисты-мурманчане отстаивали интересы нашей страны. Вот некоторые
из них. В начале 90-х Мурманскую область буквально затопила волна фальшивых авизо.
При этом «предприниматели» всех сортов из других регионов, да и местные «бизнесме-
ны», жаждущие легкой наживы, не упускали случая половить рыбку в мутной «эконо-
мической» воде, пользуясь общей неразберихой и бесконтрольностью, хотели оторвать
кусок пожирнее. Через Мурманский порт за границы России на незаконных или полуза-
конных основаниях пытались вывезти тысячи тонн цветного металла, который продава-
ли по бартеру или по бросовым ценам. Благодаря усилиям чекистов десятки миллиардов
рублей были возвращены государственным учреждениям и предприятиям, а попытки не-
законного вывоза черного и цветного металла пресекались. Нужно отметить, что за эти-
ми «коммерческими» операциями шлейфом тянулись убийства, уголовные дела, а ито-
гом становились разрушенные судьбы людей, которые не сумели справиться с жаждой
наживы, не смогли отказаться от, как им казалось, легких денег. Многие из них до сих
пор вынуждены жить за границей – они боятся возвращения в Россию, боятся не только
своих подельников, но и преследования со стороны закона.
Еще одно, характерное для тех лет уголовное дело: государство выделило на меди-
цинские цели 40 миллиардов рублей. Но эти средства были израсходованы не по назна-
чению: часть бюджетного транша была банально разворована, еще часть стала оплатой
за некачественные и совершенно не нужные в условиях Заполярья товары. Пришлось
много и долго работать, чтобы все фигуранты этого громкого дела получили по заслу-
гам: последний участник аферы предстал перед судом через 15 лет после начала рассле-
дования. Это, в первую очередь, заслуга областной прокуратуры. Однако без активного
участия в этом деле сотрудников Управления не обошлось: на первом этапе они прово-
дили оперативно-розыскные мероприятия, в том числе и за рубежом, и хорошо знали
роли каждого участника.
Другой пример, когда после длительных оперативно-следственных действий и ар-
битражных судов один из крупнейших коммерческих банков, принадлежавший москов-
ской финансовой группе, вернул акции предприятий области на сумму свыше полутора
триллионов рублей (неденоминированных). Это позволило в те сложные годы выжить
нескольким южным районам области.
Особое внимание сотрудники Управления уделяли случаям рейдерских захватов с по-
следующей перепродажей различных объектов, в том числе предприятий горнопромыш-
ленного комплекса: проводились оперативные мероприятия, позволяющие предотвра-
тить «прихватизацию» стратегически важных для страны объектов. Усилиями следствен-
ных и судебных органов, в том числе и за счет документирования, создавались условия,
в результате которых государство снова получало контроль над этими предприятиями
и могло использовать их в своих интересах.
Самым ярким примером, пожалуй, можно считать сделку по продаже крупного пакета
акций ОАО «Апатит» в 1994 году. Началось все с того, что Фонд имущества Мурман-
ской области в июне указанного года провел инвестиционный конкурс, в ходе кото-
рого 20 процентов акций ОАО «Апатит» приобрело АОЗТ «Волна», входящее в группу
«Роспром». В день проведения конкурса между областью и АОЗТ был заключен договор,
в соответствии с которым «Волна» до 1 августа 1994 года должна была вложить в раз-
витие «Апатита» 30 процентов от общего объема инвестиций – более 168 миллиардов
рублей, а оставшиеся 70 процентов инвестиций – еще 394 миллиарда – должны были
поступить в область до 1 июня 1995 года. Сомнения в том, что «Волна» в состоянии
выполнить взятые на себя обязательства, возникли сразу же. Заподозрив, что дело не-
чистое и попахивает крупной аферой, Администрация области и прокуратура стали тре-
бовать расторжения договора и возврата пакета акций. Но в Москве у покупателя акций
была, как сейчас говорят, хорошая «крыша». В июне 1996 года АОЗТ «Волна», которая,
естественно, и не собиралась выполнять свои инвестиционные обязательства, перепро-
дала пакет акций ОАО «Апатит» новому собственнику – ООО «Наутилус», а в ноябре
1997 года в течение одного дня пакет акций был раздроблен и вновь перепродан уже
четверым новым собственникам. Однако конечный владелец был при этом один. Бла-
годаря оперативно-розыскным мероприятиям, проведенным сотрудниками Управления,
удалось выяснить, что в этой многоходовой афере принимали участие и некоторые со-
трудники ОАО «Апатит», представители областной администрации и, конечно, чиновни-
ки покрупнее – из Правительства России. Кстати, в обвинительном судебном заключении
М. Б. Ходорковского, который в 2013 году помилован Президентом России, есть упоми-
нание и о сделке с ОАО «Апатит». А вот почему не получили сроки чиновники различных
уровней, участвовавшие в «сделке» и неплохо «нагревшие» руки на этой афере, – это
вопрос, остающийся пока без ответа.
Анализируя работу Управления в то непростое время, мои собеседники пришли к вы-
воду, что, в основном, все решения, принятые руководством Управления, были верны-
ми – чекисты совместно с коллегами из силовых структур смогли не допустить глубокого
проникновения криминала в экономику области, что позволило избежать кровавых раз-
борок. Финансово-промышленные группы начали создавать на предприятиях области
нормальный ритм производства, а для людей, работающих на них, – нормальные усло-
вия труда и жизни, выстраивая продуктивные отношения с губернатором и муниципаль-
ными руководителями.
Только двум крупным предприятиям в те годы не удалось удержаться на плаву: гор-
но-обогатительный комбинат и шахты по добыче редкоземельных металлов в поселке
Ревда, и ОАО «Ковдорслюда» – предприятие по добыче слюды в Ковдорском районе.
Важно отметить, что шахты были законсервированы в соответствии с технологическими
требованиями. Производство на ГОК ООО «Ковдорслюда», где 1000 рабочих мест, бла-
годаря инвестициям крупного бизнесмена, бывшего сотрудника УФСБ по Мурманской
области, выкарабкивается из экономической пропасти. С помощью канадских специали-
стов создан проект, в соответствии с которым будет проведена кардинальная модерни-
зация предприятия, и в ближайшем будущем начнут работать несколько фабрик.
Бывало и такое: что только исключительно оперативная информация и доследствен-
ные действия предотвратили захват матерым «бизнесменом» из С.-Петербурга двух ба-
шен перегрузочного комплекса для апатитового концентрата в торговом порту. Совер-
шению выгодной сделки (бизнесмен собирался приобрести башни по бартеру – за сканер
и компьютер) помешали сотрудники Управления и юристы, которым оказались не чужды
совесть и чувство ответственности.
Еще одним важным направлением деятельности для чекистов в те годы была профи-
лактика правонарушений. «В зависимости от объекта устремлений и личности предпри-
нимателя – мы не ждали, когда он, что называется, пройдет точку невозврата, – вспо-
минает Геннадий Александрович. – С помощью имеющихся возможностей, а их было до-
статочно, и они были разнообразными, мы создавали для таких горе-предпринимателей
определенные условия, трудности в исполнении задуманного, предоставляли возможно-
сти остановиться либо явиться с повинной. В большинстве случаев это удавалось. Яркое
тому подтверждение – срыв захвата (рейдерство в чистом виде) и факт существования
«Баренц Банка», который продолжает свою деятельность более 15 лет после этих со-
бытий с новыми хозяевами.
Еще одна особенность того времени: люди были готовы предоставлять информацию
о готовящемся или совершенном экономическом преступлении, но свидетельствовать
в суде категорически отказывались».
«Да, работать со свидетелями было очень трудно, – поддерживает коллегу Влади-
мир Петрович. – Времена были такими, что зачастую при расследовании экономических
преступлений граждане отказывались быть заявителями или свидетелями. В качестве
причин отказа приводились следующие: мне придётся уехать из области, мой бизнес
закроют, меня подставят, правды не найти. К сожалению, практика показала, что в боль-
шинстве случаев эти опасения оправдывались. Мораль в обществе в то время, впрочем,
к сожалению, и сегодня, не всегда на высоте».
Есть у ветеранов органов госбезопасности особая боль – развал мурманских флотов.
Управление ФСБ, имея достаточно данных, не сумело достучаться до властных струк-
тур на местном уровне и в столице, когда флоты гибли, а их горе-директора не суме-
ли удержать рыбные флотилии на плаву, не смогли найти экономически и политиче-
ски правильные решения. Так, например, флот «Мурманрыбпром» практически исчез
из Кольского залива, а его владелец неплохо устроился в Германии, где он и держит
свои активы. Печальная судьба постигла и «Севрыбхолодфлот»: гибель его стала ре-
зультатом бездарного руководства «красного» директора Ливанова, принимавшего по-
рой авантюрные решения, закончившиеся неудавшимся заказным убийством своего ком-
паньона. Совместно с УВД Управлением были собраны материалы по «прихватизации»
«Севрыбхолодфлота», а затем, благодаря работе сотрудников УФСБ по Мурманской об-
ласти, в рамках уголовного дела и суда горе-руководитель получил «срок». Правда,
среди рыбаков до сих пор ходит мнение, что горе-заказчика на самом деле «хорошо
развели и убрали со сцены».
Очень обидно, что до сих пор в Заполярье рыбный промысел не достиг должного
уровня развития. Сказываются серьезные просчеты, совершенные еще в советское вре-
мя рыбацкой элитой – теми же руководителями, входившими в состав Комитета рыбо-
ловства, среди которых не оказалось крепких хозяйственников с государственным мыш-
лением, а превалировали «персонажи», стремящиеся больше урвать, сделать личный
«бизнес» за счет других, в первую очередь, за счет государства. А те, кто мог и хотел
принести пользу своей стране, оказывались не у дел, попадали в ловушки, которые рас-
ставляла рыбная мафия: интриги, водка, женщины – вот далеко не полный перечень
арсенала, используемого организованной преступностью.
Только один из флотских руководителей – Юрий Борисович Прутков – сумел сохра-
нить без серьёзных потерь «Тралфлот», который существует и сегодня, обеспечивая
мурманчан рабочими местами, за что жители города благодарны команде Пруткова.
В процесс выживания «Тралфлота» в начале девяностых внесло свою лепту и Управле-
ние ФСБ по Мурманской области.
Но, пожалуй, самым серьезным направлением деятельности коллектива Управления
в 90-е годы стала борьба с терроризмом. Впервые в стране в территориальном орга-
не было создано и в кратчайшие сроки подготовлено специальное антитеррористиче-
ское подразделение. Его личный состав совместно с сотрудниками УФСБ по Северному
флоту сумел достойно проявить себя в 1998 году, когда без потерь были освобождены
заложники на «Новой Земле». А через несколько дней после этой операции чекистам
пришлось обезвреживать убийцу своих товарищей – террориста, захватившего атомную
подводную лодку. «Все мы были свидетелями высокого профессионализма оперативного
и руководящего состава двух управлений», – вспоминает Г. А. Гурылёв.
Один из способов поддержания квалификации личного состава Управления на долж-
ном уровне – система учений, которые организовывались в разное время, в том числе
с привлечением авиации и флота. Учения, проводимые на Атомфлоте, на военных и
гражданских объектах, которые связаны с атомными энергетическими установками, до-
казывают, что не стоит жалеть средства на антитеррористическую защиту объектов.
В сегодняшних условиях обеспечение безопасности объектов атомной энергетики вы-
ходит на первое место.
Отвечая на вопрос о деятельности некоммерческого фонда «Щит», Г. А. Гурылёв,
в первую очередь, рассказал об одном из направлений деятельности фонда – о подго-
товке и выпуске книг, проливающих свет на работу органов госбезопасности на Коль-
ском полуострове. Так, в 2007 году в свет вышла книга «Госбезопасность – наш долг»,
в 2010 году – поэтический сборник «России щит». Они нашли своих многочисленных чи-
тателей. К 90-летию УФСБ по Мурманской области Управление подготовило и выпустило
книгу «Обеспечение безопасности на Кольском полуострове».
Завершая беседу, и Г. А. Гурылёв, и В. П. Першиков были единодушны: о деятель-
ности органов госбезопасности на Кольской земле должны знать и нынешние чекисты,
и жители области, особенно молодежь, и, несомненно, все, кому интересна эта госу-
дарственная структура, история ее создания и роль в защите государственных интере-
сов в разные времена. Правдивая информация, а также раскрытие героических страниц
из жизни и деятельности чекистов помогут воспитывать патриотов, людей, которые будут
гордиться тем, что в России существует такая структура как ФСБ. По мнению В. П. Пер-
шикова, отрывки из книги В. В. Петкеля, занимавшего в конце 70-х годов должность
заместителя начальника УКГБ по Мурманской области, о которой мы уже упоминали,
позволят нашим читателям снова погрузиться в атмосферу прошлого, и, надеюсь, дадут
пищу к размышлению. Предлагаем несколько глав из этой книги, которые повествуют
о буднях сотрудников Управления КГБ по Мурманской области, об оперативной обста-
новке 60-70-х годов. Отдельные факты и детали характерны и для 80-90-х годов минув-
шего века, и для наших дней: задача сохранения государственных секретов и военной
тайны, а также экономических секретов, стояла, стоит и должна стоять для российских
граждан на первом месте.
* * *
Насторожило меня то, что мой добровольный помощник с БМРТ после захода трау-
лера в порты Южной Америки, рассказал, что к нему в одном из портов, в пивбаре, куда
он заходил с товарищами отдохнуть, подошел незнакомец и стал расспрашивать о жизни
в СССР. Представился русским эмигрантом, якобы скучающим по Родине. Помощник пы-
тался закончить разговор с «эмигрантом», но тот навязчиво предлагал увидеться снова,
познакомиться поближе…
Я принял эту информацию к сведению и решил отправить на встречу с «эмигрантом»
более опытного члена экипажа, который тщательнее и продуманнее (с моей помощью)
приготовился к свиданию с незнакомцем. Подготовленный мною моряк вместе с экипа-
жем посещал порты южно-американских государств, наблюдая за всеми иностранцами,
которые заводили разговоры с советскими рыбаками. Чувствовал себя мой помощник
уверенно и готов был к всякого рода неожиданностям, если таковые произойдут. На-
конец, во время четвертого посещения одного из портов стран Южной Америки к нему
подошел незнакомец – судя по описаниям, это был тот самый человек, который хотел
установить с советским рыбаком тесные связи – и задал вопрос: «Вы из Мурманска?» За-
тем последовали другие, не слишком важные вопросы. Знакомство состоялось. Мой по-
мощник сразу понял, что незнакомец тщательно его изучает, пытается выяснить у него
какие-то данные, следит за поведением и привычками. Было понятно: иностранец опре-
деляет его пригодность для разведывательной работы, потенциал мышления, сообрази-
тельности, надежности, нелояльности к советскому строю и т. д. В ходе второй встречи
новый знакомый попросил нашего рыбака разыскать в Советском Союзе своих дальних
родственников: «Очень хочется узнать об их жизни и местонахождении».
Оценив полученные сведения, мы решили продолжить игру, скорректировав задание
помощнику. Следующий выход судна в море и заход в иностранный порт были сплани-
рованы с некоторой задержкой: хотелось, чтобы разведка противника забеспокоилась
и выдала себя. На деле так и получилось. С нетерпением поджидая нашего человека на
выходе из порта, новый знакомый сразу спросил, что случилось, почему задержались.
Помощник дал объяснения, которые не вызвали подозрений у иностранного агента. Тот
пригласил рыбака в малоприметный ресторан и с ходу приступил к беседе, целью кото-
рой была вербовка. Беседа закончилась на промежуточной фазе. Затем БМРТ трижды
заходил в этот порт, наш помощник трижды встречался с представителями иностранных
спецслужб – всякий раз они менялись, чтобы не вызвать подозрений. Так началась наша
оперативная игра, которая длилась несколько лет. За это время мы стремились выяснить
все интересующие нас моменты: почему иностранная разведка заинтересовалась мур-
манскими моряками, какую цель она преследовала, занимаясь вербовкой советских мо-
ряков и рыбаков, на что рассчитывала в этой оперигре, как она вознаграждает своих за-
вербованных шпионов… Нам удалось установить, какие промышленные и военные объ-
екты интересуют данную разведку, к каким должностным и инженерным специалистам
они проявляют интерес, какое направление – гражданское или военное – их интересует
в Заполярье и за его пределами. Все эти материалы и сведения были использованы нами
при организации новых оперативных разработок, передаче противнику дезинформации,
вовлечении иностранной разведки в новые необходимые нам игры.
В те непростые времена мы получили через нашего помощника очень важные сведе-
ния и факты, касающиеся не только готовящихся небольших операций западных спец-
служб, но и очень важных их задач, направленных против нашей страны…
Еще один пример приведу из опыта работы с иностранными разведчиками, которую
мы вели с использованием наших помощников-рыбаков. В одном из портов Скандинавии
проводился большой ремонт советских промысловых судов. Более десятка рыболовных
траулеров находилось здесь вместе с командами. От своих помощников мы получали
обширную информацию об активной работе западных спецслужб среди советских эки-
пажей. Методы у «доброхотов» были самые примитивные: втягивание членов экипажей
в незаконные валютные операции, контрабандные сделки, затягивание их в дома терпи-
мости, спаивание в барах и кафе и тому подобные. Конечная же цель всех этих манипу-
ляций – измена Родине, склонение к мелкой агентурной деятельности.
Такая обстановка вокруг наших моряков беспокоила нас. Мы постоянно направляли
полученную информацию руководству рыбопромыслового флота Мурманска. Совместно
было принято решение внимательно разобраться с действиями противника, определить
его цели и намерения, выявить возможные негативные проявления среди команд судов.
Оперативный состав Управления для этих целей привлек добровольных помощников-
активистов из числа сознательных рыбаков, разработал им конкретные задания в от-
ношении представляющих для нас интерес сотрудников портовых служб скандинавов,
обслуживающих наши суда. Нас интересовали и другие иностранцы: надо было выявить
среди них разведчиков и агентов спецслужб противника. Для руководства нашими спе-
циалистами и помощниками Управление неоднократно направляло в заграничные ко-
мандировки оперативных сотрудников под соответствующим прикрытием. В результате
удалось более чем удачно «подставить» наших помощников представителям западных
спецслужб. Такие игры продолжались длительное время и с очень большой пользой
для нас. Что удалось узнать? Были выявлены разведчики и контрразведчики противника,
проводящие работу среди экипажей советских судов. Установлен их интерес к военно-
морским объектам и проблемам Северного флота. Определены методы и подходы в деле
вербовки мурманских рыбаков и в целом организация негласно-подпольной работы с со-
ветскими моряками и рыбаками во время их пребывания в иностранных портах. Мы
брали на заметку все мелочи. Моряки, скомпрометировавшие себя за границей, были до-
срочно откомандированы на Родину. Но признать надо такой значительный факт: ни од-
ной измены со стороны наших рыбаков и моряков допущено не было. Более того, в пор-
тах Скандинавии заметно оздоровилась обстановка после предпринятых нами мер: офи-
циальные представления лицам из портовой администрации и сотрудникам ремонтных
фирм. И тут, конечно же, сказалась оперативная грамотность и огромный опыт такой
работы с рыбаками и агентами иностранных разведок наших управленцев: начальника
отдела А. Новосельцева, сотрудников руководящего состава подразделения И. Чуясова,
Б. Быстрова, А. Мелкова, Ю. Хазова, Е. Лапы, В. Катынского и других.
* * *
В советское время и позже большой объем работы мурманских чекистов состоял
в том, чтобы не допустить перехода северных рубежей нашей страны разными про-
ходимцами: беглыми уголовниками, лицами, совершившими злодеяния либо недоволь-
ными своей жизнью в стране. Зачастую к переходу границы готовились психологически
ненормальные личности. Как правило, они приходили на Север издалека, из других об-
ластей и краев Советского Союза. Вот таких-то «орлов залетных» наши оперативники
вместе с пограничниками старались зафиксировать еще на подступах к границам Запо-
лярья. Тогда документально протоколировалось незаконное пребывание этих граждан
в пограничной зоне, и их привлекали к уголовной ответственности по соответствующим
статьям УК РСФСР.
Приведу несколько характерных примеров. Ленинградская супружеская пара реши-
ла переместиться в «заграничный рай» – так опостылела им жизнь в родной стране.
Официально покинуть Родину им не разрешили, поскольку супруг работал долгое время
на важном оборонном заводе и располагал государственными секретами. У злополучной
пары даже имелись намерения захватить самолет в аэропорту «Пулково», но сделать это
они не смогли. Тогда пришла мысль покинуть страну через границу с Норвегией. Супруги
благополучно добрались до Никеля, а тут – вон она, Норвегия, видна невооруженным
глазом в ясный день. Казалось бы, что тут сложного – подготовиться и перейти границу.
Они и попытались это сделать: стали расспрашивать местных жителей, как пробраться
к пограничному рубежу. Да только наши люди всегда и везде были. Не зря же мы при-
лагали огромные усилия, чтобы найти и привлечь к помощи чекистам и пограничникам
добросовестных жителей северных территорий, проживающих недалеко от границы. Та-
ких помощников у нас было немало. Супругов разоблачил один из них: сообщил о подо-
зрительной чете нам, а уж мы постарались воздать ленинградцам по заслугам. Что суд
и сделал.
Один из жителей Риги тщательно, в течение нескольких лет, готовился к встрече
со своими духовными братьями по националистическому подполью и борьбе с совет-
ской властью, окопавшимися в Швеции. Прежде чем перейти границу, прихватил с со-
бою документы, характеризующие его как ярого антисоветчика, и даже список своих
соратников в Латвии припрятал в рюкзаке. Однако эта информация и он сам не дошли
до «адресата»: чекисты, пограничники и наши помощники постарались на славу – рижа-
нина перехватили в районе Ковдора.
Несколько уголовников пытались попасть за границу на западногерманском теплохо-
де: на стоящее под погрузкой судно они проникли под покровом темноты и спрятались.
Первоначальная проверка «гостей» не выявила. Но наш помощник проявил замечатель-
ные качества наблюдателя. Он попросил пограничников сделать повторный досмотр
судна – злоумышленников обнаружили.
Можно приводить много примеров, когда именно на судах, стоящих «под парусами»,
люди пытались выбраться за границу. Однажды команда мурманского балкера обнару-
жила «зайца» уже после выхода в море. Пришлось при встрече с нашим теплоходом
передать беглеца его экипажу, предварительно связавшись с нами и пограничниками.
* * *
Разные по важности происходили события в нашем Заполярье. Однажды со мной
связался начальник Умбского райотдела КГБ А. Редькин. С тревогой в голосе сообщил:
«Помощник мой звонил: в 80-ти километрах от райцентра, в болотистой тундре, по-
явился подозрительный человек в одежде иностранного производства, не говорящий
по-русски». Сразу дал указание Редькину немедленно выехать на место обнаружения
незнакомца и разобраться, в чем дело. Через несколько часов начальник райотдела КГБ
сообщил: неизвестный – житель Норвегии, потеряв ориентиры, на спортивном самолете
пересек нашу границу и на 200 км углубился на нашу территорию. Такое сообщение
произвело на меня ошеломляющий эффект. Но еще больший шум поднялся в Москве:
беспрецедентный случай! Наши системы ПВО не засекли нарушителя границы! Как это
могло случиться?! Для разбирательства позорного инцидента прилетела большая ко-
миссия во главе с маршалом Савицким. Разнос тогда прошел большой: попало не одной
дюжине командиров ПВО, многие из них лишились погон и должностей. Только должных
выводов, как мы поняли чуть позже, там, наверху, из этого инцидента не сделали. Через
некоторое время уже не в глуши, а в центре столицы СССР приземлился самолет немца
Руста – прямо на Васильевском спуске.
* * *
Чекисты Заполярья оказывали очень нужную и необходимую помощь Мурманскому
морскому пароходству: было ли это освоение новых судов, атомных ледоколов, эксплуа-
тация ядерных реакторов – всегда мы были рядом. Выявляли ряд нарушений в эксплуа-
тации атомных реакторов, принимали для их устранения соответствующие оперативные
меры. Полезную работу чекисты провели во время подготовки похода атомного ледоко-
ла «Арктика» к Северному полюсу. И во время рейда – первого в мире надводного по-
хода сквозь толщу льдов – мы старались помочь членам экспедиции во всем, что от нас
зависело. Непосредственный участник этого героического рейса начальник отделения
УКГБ А. Киряев был удостоен правительственной награды.
В одно из посещений Заполярья начальник Первого главного управления КГБ СССР
Владимир Крючков попросил найти исторические документы об освоении русскими по-
морами северных территорий – острова Медвежий и архипелага Шпицберген. Эта прось-
ба была связана с тем, что нас постепенно стали вытеснять из указанного района нор-
вежские власти. Мы докладывали руководству в Москве о деяниях северных соседей, так
как курировали в оперативном плане советскую колонию горняков в поселках Пирамида
и Баренцбург на Шпицбергене. И тут уж мы постарались. Помогали нам и пароходцы.
Перелопатили сотни томов мурманских архивов и составили обширную справку, в ко-
торой сделали определенный вывод: первооткрывателями Медвежьего и Шпицбергена
были русские. Они обживали эти острова, строили поселки и ловили рыбу. Однако долж-
ных волевых решений руководство страны не предприняло до сих пор. Та линия водо-
раздела, что пролегла в районе архипелага, в настоящее время не отражает, по-моему,
интересы России и мурманских рыбаков…
* * *
В то время специализированных оперативных подразделений по защите экономиче-
ских интересов страны в управлении КГБ не существовало. Но мы на Севере все равно
выделяли определенные силы и средства для работы на промышленных и землеразра-
батывающих объектах.
Кольский полуостров очень богат полезными ископаемыми: апатитом, никелем, ме-
дью, кобальтом, железом. Открывают до сих пор новые полезные ископаемые. На основе
этих богатств создано в Заполярье современное производство по их переработке. Вырос-
ли молодые города и поселки: Апатиты, Кировск, Никель, Мончегорск, Оленегорск, Ков-
дор. Обновились Кандалакша, Полярные Зори. Но эти производства и разработки надо
было защищать от недобросовестных людей. И мы это делали ответственно и надежно.
Нас информировали о нарушениях не только простые жители этих городов, но и наши
помощники, которые стояли на страже интересов родного края и страны в целом. Вся
информация о срывах технологических процессов, о негативных действиях тех или
иных руководителей, ответственных лиц сразу же становилась достоянием партийных
и советских органов. Начальники городских и районных отделов КГБ Л. Спиридонов,
А. Левендорский, Н. Борцов и другие умело использовали полученные разными путями
данные для укрепления связей с рабочими и интеллигенцией, учеными и инженерами.
Таких крепких связей с директорами, производственниками, научными кадрами я в сво-
ей жизни не встречал. Мои коллеги пользовались у этих людей огромных уважением
и авторитетом. Чекистов даже попросили отслеживать ход работ по бурению Кольской
сверхглубокой скважины. И не зря: американская разведка проявила повышенный ин-
терес к видам и качеству пород, извлеченных с глубины более 12 тысяч метров. И мои
коллеги сумели до последнего дня работы по бурению сверхглубокой сохранить ее се-
креты в безопасности.
* * *
Одно из главных богатств Мурманского региона тех лет – рыба. Ее добывали много-
численные суда флотов, перерабатывали плавучие рыбоконсервные заводы и трауле-
ры. На берегу работали мощные рыбокомбинаты и производства по консервированию.
Мурманск кормил рыбой едва ли не половину населения страны и отдельные соцстра-
ны. Первые сигналы о нелегальной продаже рыбы в океане стали поступать еще в
70-х годах: некоторые предприимчивые капитаны за наличную валюту сдавали часть
улова в портах Южной Америки и Норвегии – обе стороны были довольны. Проигры-
вала страна и советские люди. Мы проинформировали начальников рыбопромысловых
судов, советские и партийные органы о сделках предприимчивых капитанов и их по-
мощников. Не всегда к нарушителям принимались адекватные меры наказания – их
почему-то оберегали. Но все же чекисты с помощью местных сил МВД при содействии
прокуратуры начали привлекать нарушителей закона к ответственности. И сразу же
климат в отношениях между членами экипажей и береговыми службами флотов стал
заметно здоровей.
В 70-е годы в ряде южных регионов страны большим спросом пользовалась рыба
горячего и холодного копчения. Это привлекло внимание некоторых «деловых» людей –
на производстве дефицитной продукции они пытались заработать большие деньги.
Частная кооперативная производственная деятельность в условиях социалистической
собственности широкого распространения в то время не получила. Однако для ретивых
«предпринимателей» это не имело значения: выгода и накопительство – вот был их
девиз. Они пускались во все тяжкие, нарушая законодательство страны. В Мурманск по-
тянулись гонцы с юга, из Средней Азии, для нелегальной закупки свежемороженой рыбы
и отправки ее в свои регионы. И, естественно, спрос рождает предложение – в получе-
ние сверхприбылей в собственные карманы включились некоторые должностные лица
Заполярья.
Но оперативные работники не дремали: однажды мы получили информацию от не-
гласных помощников, что часть рыбы из портовых холодильников уходит «налево». За-
тем недостачу списывают через должностных лиц рыбокомбината. Спрашивается: какое
дело чекистам до хозяйственных нарушений? Чувство долга, ответственности, государ-
ственное мышление заставляли нас вникать во все грязные делишки, ведущие к потере
государством денежных капиталов. В результате, прокуратура по нашим данным завела
не одно уголовное дело: дельцы были наказаны – суд вынес немалые сроки должност-
ным подлецам.
А дело, если коротко, выглядело так: в Сочи орудовала шайка преступников. Они
установили связи с мурманскими снабженцами порта, через которых закупали по бро-
совым ценам мороженую рыбу и в рефрижераторах по железной дороге перегоняли
на юг окунь, треску, ставриду, камбалу… Там рыбу перерабатывали: коптили, солили.
Деликатесы реализовывали в ресторанах, курортных точках общепита, коммерческих
организациях за большую цену. «Навар» получался солидный. Потому взятки лицам,
которые заинтересованы были в таком обороте, достигали миллионов рублей. И это про-
должалось не один год.
Но закончилось с нашей помощью.
* * *
Человек Севера всегда ценился и ценится за теплоту отношений. Его доброта и от-
зывчивость, готовность помочь – стали характерными чертами в отношениях с соседями
из разных стран. И это ведется с давних времен. Петр I в самом начале своего правле-
ния устремил взоры на северные территории. Здесь с помощью северян учредил царь
первый русский санаторий «Марциальные воды», построил Александровский пушечный
завод, проложил знаменитую государеву дорогу от Белого моря к Онежскому озеру.
Люди, населяющие северные территории России, раньше других народов научились
жить разумно и экономно. Суровый климат заставляет бережно относиться к сбереже-
нию энергоресурсов, окружающей среды в целом. Почему у коренных народов до сих
пор жилища делают из дерева? Да потому, что деревянное жилье требует обогрева в три
раза меньше, чем тот же дом, построенный из кирпича или бетона. А возьмите питание,
одежду, домашнее имущество – северяне привыкли обходиться малым.
Пищи должно быть в минимуме, но отличного качества. Например, коренные народы
Севера питаются мясом оленей, нерп, тюленей, китов. Это очень калорийные продукты:
по содержанию жиров и витаминов им нет равных в мире. То же относится и к одежде:
на Севере необходимо иметь минимум теплых вещей, но высокого качества, способных
надежно защитить и от стужи, и от сырой погоды, и от других напастей.
Или возьмем дары природы: клюкву, бруснику, морошку, грибы. Где еще найдешь
столько полезных и нужных витаминов?
Еще, на мой взгляд, важная черта северянина-русака – большая бережливость
во всем, с чем он сталкивается в жизни. И к такому образу жизни северяне приучи-
лись сотни лет назад. Таковы требования среды обитания и жизненная позиция людей.
И многим россиянам просто необходимо поучиться у северян умению так жить.
* * *
Для решения важных оперативных задач мне неоднократно приходилось выезжать
в зарубежные командировки. В тот раз оказался на борту авиалайнера, который доста-
вил меня в Неаполь. Из аэропорта на автобусе добрался до Рима – столицы Италии. Там
устроился в гостиницу. Стоял тихий, теплый вечер. Он особенно показался прекрасным,
так как в Мурманске была непогода. Было, кажется, воскресенье – многие итальянцы
возвращались из-за города домой. Молодежь, как и наша, шумела и толпилась у кафе,
баров, ресторанов. Особенно ее много собралось на римском железнодорожном вокзале
Термини, куда я прибыл вместе с помощником. Мы вышли на перрон, от которого в это
время отходил электропоезд на Милан. В этот момент я заметил какое-то оживление.
Насторожился по привычке: внимательно осмотрелся, запоминая детали. Интуиция за-
ставила почувствовать неладное. Шепнул помощнику, чтобы он немедленно уходил.
Кстати, он ушел вовремя, позже сообщив кому следовало о моем задержании и где меня
искать. Едва напарник удалился, тут и началось нечто невообразимое: вроде мирная,
хоть и шумная, обстановка превратилась в балаган. И опасный. Неожиданно ко мне
бросились с двух сторон несколько крепких, шустрых парней, схватили меня за руки.
В ответ на их действия я заорал благим матом: «Что вы со мной делаете? Отпустите
меня! Оставьте меня в покое!» И в это же время я сопротивлялся, как мог: одного парня
ударил по лицу кулаком – у того из носа брызнула кровь, он отпустил руку, и я вы-
рвался, хотел бежать к выходу, но меня опять схватили за рубашку. На мои крики к нам
подбежала толпа молодых людей, которые тоже приняли участие в потасовке. Один
из нападавших схватил меня за галстук и тащил за собой. Двое подбежавших парней
набросились с кулаками на моих обидчиков. В суматохе мне трудно было разобрать, кто
за меня заступался, а кто был против. В этот момент меня кто-то крепко схватил за шею,
а другой – ударил ногой в пах. Острая боль пронзила низ живота. Тут же меня повалили
на перрон, прижали лицом к асфальту и защелкнули на руках наручники. Когда меня
подняли с земли, увидел: рядом стоят несколько жандармов в черной форме. Они ожив-
ленно и громко что-то обсуждали. Затем показали мне, куда надо следовать, а сами все
жестикулировали и громко говорили. Меня привели, по всей вероятности, в привокзаль-
ный полицейский участок. За нами, оказалось, следовала толпа молодежи, принимавшая
участие в так неожиданно возникшем шоу…
В небольшом одноэтажном здании участка было шумно и душно. Меня посадили
в дальний угол помещения, около окна. У стола, где сидел, по всей вероятности, главный
полицейский, столпилась молодежь – та, что шла за нами. Поскольку все отвлеклись на
объяснения и споры, на меня никто не обращал внимания. Я обратился через окно к од-
ному из парней на английском языке: «Позвоните, пожалуйста, в посольство Советского
Союза и сообщите, что я – русский и нахожусь в полицейском участке на вокзале». Он
сразу не понял ничего. Я повторил. Он кивнул головой и отошел от окна. Как выяснилось
впоследствии, парень дозвонился до дежурного в посольстве и передал мою просьбу.
После часа пребывания в участке, меня вывели с территории вокзала и посадили в ма-
шину, напоминающую наш «воронок». Повезли в неизвестном направлении.
Когда машина остановилась, я увидел ворота во внутренний двор. Меня вывели
из автомобиля и отвели на 2-й этаж здания. Усадили в большом коридоре, сняли
наручники и примерно через полчаса отвели в кабинет к какому-то чиновнику. Он
обратился ко мне на английском языке. Я будто ничего не понял, заявил, что русский
и могу говорить только на родном языке. Попросил, чтобы меня соединили с совет-
ским посольством. Чиновник куда-то позвонил, и вскоре появился пожилой мужчина,
который на ломаном русском заявил, что он переводчик. Чиновник попросил его
переводить. Выяснилось, что я нарушил закон Итальянской Республики, учинив дра-
ку на вокзале, к тому же организовал беспорядки в общественном месте и должен
понести за это суровое наказание. По законам Италии мне грозит наказание – 5 лет
тюрьмы. Следствие по моему преступлению уже началось. Мол, через несколько дней
оно завершится и материалы передадут в суд. Я ответил, что считаю себя задержан-
ным необоснованно, ни на какие вопросы отвечать не буду и требую соединить меня
с советским посольством.
Не обращая никакого внимания на мои требования, чиновник продолжал разъяснять
суть моего «преступления». Я повторил свои требования. В ответ он начал грозить не-
приятностями, которые ожидают меня по возвращению в СССР: начальство в КГБ не по-
верит моим объяснениям, задержание жандармами и содержание в римской тюрьме
будет компроматом, который мне не простят на Родине до конца дней. И тут же ретивый
чиновник подал мне чистый бланк, где для фамилии, имени и гражданства было остав-
лено место. Получалось, что я прошу политического убежища. Я стал яростно требовать,
чтобы меня связали с посольством. Мой собеседник вновь стал с кем-то говорить по те-
лефону. И болтал довольно долго. Мне пришла в голову мысль, что итальянцы любят
поговорить по телефону.
Ничего от меня не добившись, говорливый итальянец отправил меня в камеру, где я
проворочался всю ночь на дощатых нарах. Утром меня вывел во двор конвоир, а затем
сопроводил на улицу, предварительно возвратив изъятые загранпаспорт, деньги и лич-
ные вещи. В этот же день я выехал на Родину. В посольстве меня предупредили, чтобы
в Москве я сделал отчет обо всем произошедшем в Милане. Состояние здоровья и са-
мочувствие мои были после освобождения нормальными: видимо, успех стимулировал
жизненные силы. Позже стали давать знать боли в области паха, куда угодил с силой
полицейский. Обострились и стрессовые явления. Но в целом все обошлось без каких-
либо серьезных последствий.
В Москве, во время пребывания во 2-м Главном управлении, начальник отдела А. Чел-
ноков спросил у меня: «К чему тебя представить за проявленное мужество – к ордену или
знаку «Почетный сотрудник госбезопасности»?» Остановил свой выбор на последнем, по-
считав его для чекиста высшей наградой. В тот же день Ю. В. Андропов подписал приказ
и вручил мне бесценную награду, тепло поблагодарив за преданность службе и Родине.
Коллеги в главке дали мне кипу итальянских газет, в которых сообщалось о моем
аресте и обстоятельствах моего задержания на римском вокзале. Якобы я избил жан-
дарма и пытался осуществить провокацию против итальянских стражей порядка. Все
журналисты называли меня агентом КГБ. Мне это понравилось: значит, не только ор-
ганизую агентурную работу, но и сам являюсь агентом. Да еще каким – известным на
всю Европу!
Приведу пример одного такого сообщения. Газета «Мессаджеро» 17 октября
1973 года писала: «…Двадцать один тридцать. Вокзал Термини. В вестибюль вошли
офицер PS и один агент. Между ними – русский блондин, плотного телосложения. Еще
один стоял у билетной кассы. Вдруг подошли двое других русских, которые вступили
в разговор с соотечественником-блондином. Последовала бурная сцена. Только что при-
бывшие хотели увести с собой под стражей русского, но агенты не уступают. Потасовка.
С кровью. Прибывают гвардейцы железнодорожной станции…
…В течение двух часов мало кто что-либо понимает. Наконец, официальное сообще-
ние полиции. Брониус Стриколис, советский гражданин 30 лет, попросил политическо-
го убежища в Италии и согласился на переезд в лагерь перемещенных лиц в Триесте.
На вокзале его соотечественники Витаутас Попейкис, 39 лет, и Владимир Петкель, 43 лет,
попытались воспрепятствовать его отъезду, прибегнув к силе. Впоследствии Стрикулис
уточнил, что он больше не хочет оставаться в Европе, и был передан Попейкису и Пет-
келю, в присутствии которых прошла простая идентификация…»
Итальянским журналистам, приглашенным в этот день в советское посольство в Риме,
сообщили следующее: «…В связи с отсутствием в группе туристов Стрикулиса, Петкель
и Попейкис организовали его поиск. Примерно в 21 час они встретили Стрикулиса на
вокзале Термини: он подходил к билетным кассам с двумя итальянцами. На вопрос Пет-
келя, что он здесь делает, Стрикулис закричал, потом, сильно волнуясь, в возбужденном
состоянии начал объяснять, что его задержали в полиции и насильно заставляют под-
писать бумагу с просьбой о предоставлении политического убежища в Италии. Водили
даже в американское посольство, а сейчас куда-то уводят… Стрикулису было предложе-
но оставить итальянцев и пройти к группе советских туристов. Тогда сопровождавшие
Стрикулиса итальянцы показали свои полицейские документы и жестами подтвердили,
что они сопровождают Стрикулиса. Тогда тов. Петкель сказал соотечественнику, чтобы
он отошел от полицейских и бежал на привокзальную площадь, где его ждут советские
туристы. Но раздались полицейские свистки, прибежали стражи порядка в униформе
(сопровождавшие Стрикулиса были в штатском) и применили физическую силу против
русских. Затем они схватили т.т. Петкеля и Попейкиса и отвели их в полицейское поме-
щение. Против троих советских людей «воевали» 13 полицейских.
В полиции т.т. Петкеля и Попейкиса грубо обыскали, забрали паспорта и рассадили
по разным углам. На требование позвонить в советское посольство или вызвать совет-
ского консула не реагировали, заявив в грубой форме: «Разберемся сами». Позднее всех
троих под конвоем полицейских насильно усадили в машину и перевезли в Управление
полиции. Один из чинов в разговоре с т. Петкелем утверждал, что Стрикулис якобы об-
ратился официально к итальянским властям о предоставлении ему политического убе-
жища и на пароход к туристам возвращаться отказывается. Было указано чиновнику, что
сам Стрикулис требует вернуть его на пароход и просит соединить его по телефону с со-
ветским посольством. Полицейский чиновник отверг все это и заявил, что будет держать
Стрикулиса столько, сколько потребуется ему для рассмотрения дела подробно. И тут
же нахально и провокационно предложил т. Петкелю подписать заявление с просьбой
о предоставлении политического убежища. Такие же предложения были сделаны Попей-
кису и Стрикулису. Это полицейское предложение, говорящее о моральном облике ита-
льянских служителей Фемиды, было с возмущением отвергнуто. Всего же 9 полицейских
в штатском и двое – в форме «обрабатывали» троих советских туристов, делали им гнус-
ные предложения об измене Родине… Вот только одного не учли итальянские «чины»,
что никакая хитроумная «операция» с их стороны не изменит характера и стойкости
российских людей – не из предательского теста «слеплены» их психология и убеждения.
И в этом они смогли убедиться на собственном опыте…
В. Койчев
Как я стал чекистом
Я, Владимир Салиевич Койчев, проработал на ответственных должностях в райотде-
лах КГБ и управлении КГБ (ФСБ) по Мурманской области не один десяток лет. Прошел
прекрасную школу чекиста и хочу кое-что рассказать о своей работе для тех, кто еще
только начинает свою деятельность в разных подразделениях УФСБ, а также для всех,
кто когда-то сталкивался с работой оперуполномоченных. Хотелось бы рассказать о со-
бытиях, операциях с участием моих коллег, которые прошли через мои сердце и мысли.
Родился я 13 апреля 1945 года на Северном Кавказе – в Карачаево-Черкессии. Здесь,
на берегу реки Кубань, где соприкасаются границы Краснодарского и Ставропольского
краев, прошло мое детство. Мой отец из черкесов. Его род произошел от предков, верно-
подданнически служивших при дворе Великой Екатерины, прославленной императрицы
Российской.
В 30-е годы прошлого столетия отец был призван на службу в Красную армию. Его
часть располагалась в Карелии. Отцу очень нравился край озер и лесов. Здесь повстре-
чал он русскую красавицу, которую сильно полюбил. В Карелии он и женился. Мама моя
происходила от новгородских воинов, осваивавших Север России в 19-м веке и обосно-
вавшихся в прекрасном месте страны. В карельском краю молодая семья зажила счаст-
ливо. Но счастье длилось недолго: началась Великая Отечественная война. Отец был
мобилизован в самом начале войны и попал на Карельский фронт. Сражался смело,
мужественно, имел много правительственных наград.
Так медаль «За отвагу» он получил за участие в ликвидации немецкого десанта
в прифронтовом тылу (в аналогичной ситуации оказался старшина Васьков из кино-
фильма «А зори здесь тихие»).
После тяжелого ранения отца долго лечили в разных госпиталях и, едва основа-
тельно подлечив, комиссовали. Тогда он упросил маму поехать на свою малую родину,
на Кавказ. Вот там увидел свет я, родившись за 25 дней до окончания войны.
Мама с трудом переносила кавказский климат, и в 1950 году наша семья взяла курс
на Карелию. Отец устроился там в охрану лагеря для политзаключенных. Он находился
в поселке Пергуба, что в Медвежегорском районе. Чуть позже перешел в охранное под-
разделение Беломорканала.
Окончив семилетку уже в Надвоицах, куда переехали родители, пошел работать
на алюминиевый завод. Было мне тогда 16 лет. На предприятии освоил несколько про-
фессий, пригодившихся мне в дальнейшей жизни: столяра-плотника, слесаря-сантехника,
автослесаря и водителя. Одновременно доучивался в вечерней школе до получения атте-
стата зрелости. Закончил «вечерку» и сразу поступил в Петрозаводский пединститут на
физико-математический факультет. Но поучиться тогда, в 1964-м, не удалось: призвали
в армию. Как ударника комтруда, лучшего призывника района меня направили служить
в ГДР (Германская Демократическая республика). Там определили в ракетные войска:
самые оперативные – «Земля-воздух». За три года прошел все ступени младших коман-
диров и завершил службу младшим лейтенантом. Такое, скажу сразу, удавалось лишь
единицам… Так как я еще до службы выполнил нормативы первого разряда по лыжным
гонкам и велоспорту, то выступал за сборную 62-й легендарной армии в международ-
ных соревнованиях. Меня поздравлял сам маршал Чуйков на юбилейном вечере в честь
20-летия Победы над фашистской Германией. Это случилось в городе Дора. Там я выпол-
нил норматив мастера спорта в международных состязаниях стран Варшавского договора.
Кроме лыжных состязаний и велогонок я выступал за родную 62-ю армию в автомобиль-
ных соревнованиях по пересеченной местности. Машины были военными, не очень под-
дающимися управлению на скорости. И всё же мне удалось неплохо выступать, за что
получил 2-й класс водителя-профессионала и удостоверение военного автоинспектора.
Этим я гордился так же, как и значком «Мастер спорта СССР». В 1967 году зрелым моло-
дым человеком демобилизовался и восстановился на учебе в пединституте. По сравнению
со своими однокурсниками выглядел зрело и мужественно, ибо многие из них поступили
в вуз после школы. Может, поэтому меня сразу заметило вузовское начальство. Кроме
того, меня знали как отличного спортсмена и активиста. Потому, видимо, руководители
вуза предложили должность секретаря комитета комсомола пединститута, который имел
статус «на правах райкома комсомола». Должность моя была освобожденной и оплачи-
ваемой: в пять раз я получал больше, чем студент-стипендиат. Когда зашел разговор
о переходе с физмата на факультет физвоспитания, я думал недолго: и по времени,
и по профувлечению мне больше подходил именно этот факультет. Так, учась и занимаясь
общественной деятельностью, я в 1971 году окончил родной пединститут и получил ди-
плом специалиста. Мне предложили и далее заниматься комсомольскими делами, выбрали
в члены бюро райкома ВЛКСМ, членом вузовского парткома и ученого совета… И все же
судьба уготовила мне не комсомольскую, не партийную, а несколько иную дорогу…
…11 августа 1972 года я отдыхал с семьей у своих родителей в Надвоицах. В тот день
из Петрозаводска пришла срочная телеграмма: «Койчеву Владимиру Салиевичу. Вам не-
обходимо 14 августа 9 утра прибыть в комитет, имея с собой военный билет». И подпись:
Габуков. В тот день более счастливого и одурманенного радостью человека на Земле,
кажется, не было. Ведь я в тайне от всех давно мечтал стать чекистом. Считал, что рож-
ден для этой службы – народу, партии, Отечеству. И вот это произошло! Не дождавшись
14 числа, я 13 августа прибыл в Управление КГБ по Карелии и собственноручно написал
рапорт о зачислении меня на службу. И уже через две недели, в День знаний, я присту-
пил к учебе на Высших курсах КГБ в Минске. Учились со мною молодые ребята с высшим
образованием, но по разным профессиям: от ветеринарских до инженерных. И почти ни-
кто из них не служил в армии, потому что в вузах, которые они окончили, были военные
кафедры. Но такая «служба» ни в какое сравнение с настоящей армейской не шла. И это
подтвердилось на практике: на первом же занятии по военной подготовке я оказался
на голову выше своих сокурсников. Во время же физических занятий, на утренней про-
бежке, кроссах мне вообще не с кем было состязаться – такая разница с однокурсниками
была огромная. Начальство с курсов это отметило, и буквально на второй день меня на-
значили командиром группы однокурсников. В нее вошли несколько десятков будущих
чекистов (трое из них впоследствии заняли высокие посты в органах госбезопасности).
В основном курсанты группы представляли две столицы: Москву и Ленинград.
За время учебы в Минске моя группа стала лидером Курсов по учебе и дисциплине.
Меня за это поощрили отпуском домой. И не только: по окончании Курсов я получил
прекрасную характеристику (как говорили – теперь можно в рай). Вместе с выпиской
о результатах сдачи экзаменов по спецдисциплинам я представил характеристику в УКГБ
по Карельской АССР. Еще до отъезда в Минск я знал о месте своей будущей службы в Пе-
трозаводске. Но обстоятельства изменились (нелады в семейной жизни), и я решил по-
просить начальство направить меня в наиболее удаленный район Карелии, коим казался
мне Лоухский. Помимо всего, там оказалось вакантным место оперативного работника.
Кроме того, мне хотелось получить больше самостоятельности в работе, а это значило,
что надо быть подальше от начальства… Мое решение удивило руководителей Управле-
ния, но так как претендентов «снискать лавры» опера в столь далеком месте не было,
мне был дан «зеленый свет». Приказом № 176 Управления КГБ КАССР от 3 сентября
1973 года я был направлен в распоряжение начальника Лоухского райотделения для
работы в должности оперуполномоченного. С 10.09.73 года я приступил к выполнению
своих обязанностей. А началось с неожиданной миссии: на ст. Лоухи меня встретил сам
начальник райотделения В. Е. Чудников. Он уже был в курсе, что я могу хорошо рулить,
и тут же вручил мне ключи от ГАЗ-69: «Поедете в командировку в поселок Сосновый.
Там по неизвестным пока причинам сошел с рельсов грузовой состав из нескольких гру-
женых лесом вагонов».
Выруливая по колдобинам, вспомнил: в Восточной Германии возил точно на таком
«газике» командира ракетного дивизиона. Однажды в темное ночное время при пере-
дислокации ракет мы ехали на ГАЗ-69 по дороге – впереди колонны. В этот момент перед
нами на дорогу выскочил огромный заяц и побежал впереди «газика». «Догони и сбей
серого», – приказал командир. Приказ есть приказ, и я стал нагонять зайца. Но сделал
так, что большеухий проскочил меж колес «69-го». В зеркало заднего вида усмотрел,
что длинноухий, едва живой от страха, рванул зигзагами к лесу. Подумал: «Слава богу».
Комдив заметил вздох облегчения и, лукаво взглянув в мою сторону, сказал: «Приказы
надо выполнять. Разумно. Например, как ты сделал сейчас».
Так, в думках, незаметно добрался до пос. Сосновый. Тут быстро выяснил, что при-
знаков диверсии не имеется, что «ЧП» произошло по халатности персонала ж/д станции.
Так и доложил начальнику. С этого рапорта и началась моя служба на стыке двух реги-
онов – Карельского и Мурманского.
Стал подробно знакомиться с участком оперативной работы. Выяснил, что главной
моей задачей является охрана границы на дальних подступах к ней. С помощью населе-
ния, живущего в приграничном районе. И во взаимосвязи с пограничниками. Стал вни-
мательно изучать приказы и указания сверху по данной линии контразведывательной
деятельности. Пришел со временем к выводу о том, что регламентирующие документы
по этой работе на местах не соответствуют реальной действительности и явно устарели
и по времени, и по методике. Требовалось придумать что-то новое, свежее, действен-
ное – применительно к особенностям малонаселенного района, в котором на квадратный
километр приходилось по одному человеку. Вот он – простор России!
В постоянных размышлениях об этом, в разговоре с коллегами по работе, с думками
над книгами и литературой пришли стоящие мысли, что делать дальше. В таком глухом,
не густо населенном районе требовалось найти хороших, ответственных помощников –
это раз. Наряду с просвещением населения, лекционной пропагандой о нарушителях
границы, призывами к бдительности при любых обстоятельствах – стал приглядывать-
ся к тем людям, которые могли стать моими «ушами и глазами». И со временем в моей
оперработе появилась «система охраны подступов к границе» – прослойка из надеж-
ных категорий населения, которая стала преградой на пути нарушителей госграницы.
Приведу один пример. С семьей поехал отдохнуть за пределы Карелии. В это время на
ст. Чупа с поезда сошли четверо туристов, ничем не отличающихся от окружающих.
С рюкзаками, в походном одеянии они стали удаляться в сторону госграницы, углубля-
ясь в лесные чащи. Как потом выяснилось, среди них был бывший «зеленопогонник»,
служивший на этом участке границы. Но и это не помогло им преодолеть дремучую
тайгу и водные болота. Четверка заблудилась, едва не утонула и, выбившись из сил,
едва не погибла. Помогли геологи, расположившиеся на одном из дальних лесных
озер: накормили заблудших, обсушили и отправили на самолете в районный центр.
За всё доброе «туристы» замыслили «отблагодарить» пилотов смертью: вознамери-
лись зарубить топором одного из пилотов, а другого заставить лететь в Финляндию.
Замысел не осуществили лишь потому, что самолет приземлился в другом месте и взял
на борт большую группу крепких, спортивных геологов, справиться с которыми бегле-
цам вряд ли бы удалось с помощью топора.
Здесь хочу сказать, что внедренная мною система «Суша-воздух-вода» охраны грани-
цы на дальних к ней подступах, сработала: так, привлеченный к моей работе помощник
тоже летел этим рейсом и заподозрил в этой «четверке» что-то неладное. В райцентре
он сообщил по телефону о своих подозрениях моему начальнику, который, к сожалению,
никак не отреагировал на это. И через некоторое время поплатился за невнимательность
должностью…
Но вернемся, как говорят, к нашим баранам: «туристы» устроились на работу в рай-
потребсоюз, заработав деньги, купили на них новые карты местности, продукты, питье,
одежду и отправились рейсовым автобусом до ближайщего приграничного населенного
пункта, куда не требовался спецпропуск. Оттуда лесом и тропами, которые бывший по-
граничник знал, вышли к погранучастку и благополучно преодолели запретный рубеж.
Правда, их следы погранцы обнаружили вскоре, но погоня не удалась – поздно спох-
ватились. Через несколько дней финны вернули перебежчиков нам. Двое из них были
осуждены, а остальные, стоящие на учете в «психушке», помещены в спецбольницу
на лечение…
Вскоре и я вернулся на место своей работы и тщательно проанализировал про-
изошедшее. Это дало мне дополнительные материалы и идеи в работе с населением
на дальних подступах к границе. Всё же система сработала, и ее надо было еще тща-
тельнее внедрять в жизнь. Новые кадры были вовлечены в нашу работу, новые люди
помогали нам в разных поселках и деревнях. Общественная сеть стала ловить «рыбу» –
в прямом смысле слова: несколько нарушителей не смогли пройти к границе, благодаря
действиям моих помощников. Такие успехи на нашем участке не могли остаться неза-
меченными руководством. Всего лишь через год службы в Лоухском районе мне пред-
ложили возглавить отделение. Тогда от должности начальника я отказался и попросил
руководство перевести меня на службу (по семейным обстоятельствам) в соседнюю Мур-
манскую область. В январе 1977 года этот вопрос был решен в мою пользу. Я продолжил
службу уже в должности старшего оперуполномоченного Кандалакшского горрайотдела
КГБ. Здесь в моем оперативном обслуживании оказалась не госграница, а важные про-
мышленные объекты. А также все вопросы, связанные с идеологическими диверсиями.
И всё же, надо признать, опыт и знания, приобретенные на прежнем месте службы, при-
годились – да еще как…
Так получилось, что коллега, курировавший госграницу на Кандалакшском направ-
лении, ушел в отпуск. Начальник же уехал на курсы повышения квалификации. Остался
я за них – один. В одну из ночей, когда снежный ураган разбушевался не на шутку,
был задержан рядом с границей нарушитель. Выдавал он себя за финского рыбака,
заблудившегося в лесу. По распоряжению начальника УКГБ по Мурманской области я
выехал к пограничникам и вместе с их разведотделом стал тщательно разбираться в
сложившейся ситуации. Ранее, в период работы в Карелии, мною из одного источника
было известно, что на финской территории, совсем рядом с нашей границей, на стыке
погранотрядов Карельской АССР и Мурманской области снимается кемпинг немецкими
гражданами. Узнать с какой целью, тогда не удалось. Я вспомнил об этом, едва узнав о
событии. Тогда, на месте перехода границы, предположил, что этот «рыбак», возможно,
из того самого кемпинга. Если всё так, то мне был нужен позарез для допроса этого
«рыбака» переводчик, знающий и финский и немецкий языки…
И вновь обращусь к опыту: всегда записывал нужную информацию в блокнот. Она
может пригодиться. Так и получилось: примерно год назад ко мне обращалась за кон-
сультацией преподаватель финского и немецкого языков. Она вместе с мужем-военнос-
лужащим ВС Советского Союза жила в Германии. Прекрасно знала немецкий. Пожалуй,
даже лучше, чем финский. Тогда я занес ее данные в свой блокнот. И они пригодились.
По согласованию с особым отделом, где служил муж женщины, переводчица поступила
в мое распоряжение. По пути к границе я посвятил ее в свой план. Тактика допроса
должна проходить так: надо разговорить «рыбака» – делать это будем долго, пока он не
устанет. Разговорить – на финском языке, а когда внимание его иссякнет – задать вопрос
на немецком. Неожиданно и прямо. Если эта уловка удастся, и он ответит, то станет ясно
откуда «ноги растут». Но наказал переводчице, что надо сделать вид, что вопрос на не-
мецком языке прозвучал случайно – от усталости якобы…
Подготовленная «наживка» субъектом была заглотана. И основательно. Это и была
наша цель: узнать – знает ли он немецкий, как понимает его, как отвечает на нем. Всё
удалось достичь после 11 часов допроса. Переводчица доложила мне, что «финский
рыбак» – это немец с берлинским акцентом. Вот она – удача! О полученных сведениях
доложил по правительственной связи начальнику УКГБ по Мурманской области. Уже
на следующий день «рыбачок» пошел по этапу, но на вертолете, в центр.
Спустя пять лет, проходя курс обучения в теперешней академии ФСБ, я написал ре-
ферат, в котором описал этот случай с «рыбаком» на стыке приграничных районов.
Правда, конкретные районы не указал. За реферат получил «отлично» и вскоре был
приглашен в одну из служб КГБ. Там осторожно поинтересовались, как удалось разо-
блачить иностранного агента, который так долго готовился за рубежом для выполнения
столь важного спецзадания? Эта история подтверждает известную аксиому: кто владеет
информацией – владеет миром.
Не терпится рассказать еще одну историю из того же периода времени. Событие это
всколыхнуло всю Кандалакшу: многие подумали – диверсия… Но всё по порядку. В при-
городе районного центра, на лесном участке Октябрьской железной дороги кто-то уста-
новил на стыках рельсов стальные шары. Они применялись в дробилках по измельчению
горных пород. И не миновать бы крушения, но по счастливому случаю локомотив пас-
сажирского поезда не слетел с рельсов, зато сильно повредил колесные пары, которые
пришлось менять тут же. Это было в конце лета, когда жители активно собирали грибы.
И вот среди них я и решил найти злоумышленника. Опергруппа чекистов, курировав-
ших железнодорожный транспорт, сбилась с ног в поисках диверсантов. Были опрошены
сотни местных грибников, но положительных результатов не было. Злодеи будто сквозь
землю провалились, не оставив следов. Стал просматривать справки с опросами местных
жителей. Особенно внимательно читал о тех горожанах, которые жили ближе всего к
месту происшествия. Почти все они работали на нефтебазе. Обратил внимание на по-
казания одного жителя, который якобы видел двух молодых парней недалеко от желез-
нодорожных путей. Один из них был в спортивной шапочке белого цвета. Подумал: кто
знает лучше всех работников нефтебазы? И ответил себе: кадровики. И отправился к
ним на базу. Пришел к начальнику отдела кадров, спросил, не знает ли он по описанию
таких парней? И тут же получил исчерпывающий ответ: «Да это же водитель нашего
начальника нефтебазы». Решил проверить свою версию. С этой целью обратился к ру-
ководителю нефтебазы с просьбой предоставить мне на пару часов машину с водителем
для решения оперзадачи.
…«Волга» с обозначенным водителем вырулила на главную дорогу. Я вел непринуж-
денную беседу с ее «рулевым». Чувствовал он себя «не в своей тарелке»: волновался,
дергался. При въезде во двор горотдела КГБ я неожиданно громко спросил: «Зачем
шары установил на рельсах?». Он так расстерялся, что потерял дар речи и затормозил.
И тут же признался в содеянном, назвал соучастника. Оба позже были арестованы за ху-
лиганство, так как «диверсионного умысла» чекисты из Мурманска не выявили. Им за
эту операцию вручили ценные подарки и поощрение от руководства Октябрьской желез-
ной дороги. Ну а я, вместо грамот и подарков, приобрел еще порцию бесценного опыта
расследования подобных преступлений. Он мне, скажу сразу, пригодился в дальнейшей
работе уже в Мурманске. Там, в Управлении, мне вменили в обязанность вести борь-
бу с террористическими проявлениями. Ценность опыта состояла в том, что позволила
мне сделать важный вывод: преступник, как правило, работает или проживает недалеко
от места, где он совершает «коварство». Поэтому искать злодеев надо недалеко от мест
совершения ими преступления. Например, преступник, совершивший взрыв на улице
Спекова в Мурманске в 1980 году, жил в доме поблизости. То же самое можно сказать
о взрывах шашек в Первомайском районе Мурманска в 1981 году: «подрывники» жили
рядом. Подобное же произошло в 1982 году в центре Мурманска (недалеко от драм-
театра), когда пуля попала в спину руководящего работника аппарата облисполкома.
Тогда, начав с ближайшего от места происшествия дома, мы могли бы быстрее найти
стрелка, а так немного затянули с поисками. Но дело еще в том, что женщина, в спи-
ну которой угодила пуля, обходила в тот момент большую лужу и поворачивала спину
по большому радиусу. Но еще, что внесло диссонанс в поиски «стрелка» и оружия, было
недобросовестное поведение сотрудников милиции, не вся информация передавалась.
Так что, еще один вывод я сделал на основании новых данных по этому делу – надо про-
верять все действия милиционеров. С одной стороны, дознаватели могут быть малоком-
петентными в оперативной работе, с другой – защищать «честь мундира», невзирая на
истину. А потому искажать или не сообщать даже важные для раскрытия преступления
сведения. Так было и в описываемом мною случае… И только после того, как я, с раз-
решения начальника УКГБ, повторно допросил пострадавшую, преступник был найден.
Им оказался сотрудник милиции, по вине которого этот выстрел и произошел…
В тот злополучный день этот милиционер со своим водителем-напарником патрулиро-
вал городские банки. В конце смены он решил завернуть к своей любовнице – студентке
музучилища. Напарник остался внизу у подъезда, а наш «герой» пошел к невесте. Раз-
делся в гостиной, форму и пистолет положил на крышку рояля и уединился с девушкой.
В это время вернулся из школы младший братишка подруги. Он увидел на рояле пистолет,
взял его и выстрелил в открытое окно. Тут-то и произошло попадание в спину женщины.
…Милиционер после этого выстрела быстро оделся, схватил пистолет, выбежал к на-
парнику и срочно направился в отдел – сдавать «макаров», чтобы на момент регистра-
ции преступления у него на руках оружия не было…
Другой случай, когда преступника нужно искать рядом, произошел в Печенгском рай-
оне. В управлении рудника в городе Заполярный произошел взрыв. Это расследование
взяло под контроль КГБ СССР. Поэтому помощь была со всех сторон: из областного УКГБ,
Москвы и других мест. Но все по порядку: 4 марта 1984 года около 15 часов в моем каби-
нете раздался междугородный телефонный звонок. Я поднял трубку: звонил Александр
Иванович Асаулов, начальник Печенского райотдела КГБ. Раньше мы с ним несколько
лет работали вместе в одном отделе и уважали друг друга. Он рассказал: только что
в райотдел поступило сообщение о взрыве неизвестного происхождения в помещении
управления рудника. Пострадала секретарь директора, у которой взрывом оторвало обе
ноги… Я сразу попросил Александра Ивановича немедленно организовать охрану места
взрыва и не допускать к нему ни-ко-го! И еще добавил старшему по званию и возрасту
товарищу: «Допустишь кого, потеряешь должность!» Сразу оговорюсь: Александр Ива-
нович на меня не обиделся и мою просьбу выполнил. Нашим техническим специалистам,
прибывшим вместе со мной на место взрыва, удалось собрать все мельчайшие детали
взрывного устройства и тщательно заснять всю картину места происшествия. Сделали
они это самой современной японской аппаратурой. Детали взрывного устройства и части
чугунного электронагревателя, в который оно было вмонтировано, ближайшим самоле-
том были отправлены в Москву – в научно-исследовательский институт.
В ходе первичного опроса свидетелей и руководства рудника выяснилось следую-
щее: в углу приемной, где работала секретарь, стоял чугунный электронагреватель.
Примерно в 14.05 секретарь вернулась с обеда и решила его включить: так она дела-
ла и раньше. Как только она вставила вилку нагревателя в розетку, раздался мощный
взрыв… Медики прибыли быстро, жизнь женщине спасли. Тщательно осмотрев место
взрыва, опросив руководство, свидетелей, я пришел к выводу: взрыв подготовил кто-то
из работников управления рудника.
В отсутствие руководителей и секретаря приемная всегда закрывалась, ключи
от двери были только у перечисленных лиц. Значит, подумал я, кто-то мог изготовить
ключ, сделав слепок с имеющихся у них ключей. Такое мог осуществить человек, при-
ближенный к этим лицам: по производственной либо общественной работе. Поскольку
в подобных учреждениях, конторах, организациях кабинеты всегда кто-то убирает, то
у уборщицы наверняка имелись свои ключи от двери. Кроме того, уборщицы всегда
информированы о начальниках и их подчиненных, обладают необходимой наблюдатель-
ностью и смогут рассказать кое-что полезное. Разыскал техничку. Она много лет обслу-
живала кабинеты управленцев и всё про них знала. Надо было так с ней поговорить,
чтобы не уронить достоинства руководства и в то же время получить необходимую ин-
формацию. Мне это удалось…
Операцию по поиску «взрывника» назвали «Вандал». Исходя из предположения, что
если кто-то к руководителям заходил в кабинет, то делал он это с сумкой или портфе-
лем. И эта «поклажа» не должна была привлекать к себе внимание сотрудников и руко-
водства. В 80-е годы многие имели портфели, с которыми ходили на работу. И докумен-
ты носили в них, и обеды, а после работы могли использовать для упаковки продуктов
магазина, чтобы нести их домой… От уборщицы узнал, что часто в управление приходил
с портфелем неосвобожденный от основной профессиональной деятельности парторг
рудника – он же мастер буро-взрывных работ. Тогда же техничка предположила, что
он наверняка мог сделать свой ключ от двери приемной – мастер был на все руки.
И подтвердила свои слова примером: недавно парторг разбил свои «Жигули», но так
отремонтировал их сам, что они стали лучше выглядеть, чем прежде. А еще он хорошим
художником оказался и умел умно выступать на собраниях и заседаниях. Правда, лишь
немногие умели уловить смысл им сказанного. Спросил у технички: «А почему он ходит
с таким большим портфелем?» На что она бесхитростно ответила: «Носит с собой термос
и бутерброды – боится отправиться пищей, приготовленной в дешевой столовой пред-
приятия». Подумал тогда: «Бояться отравиться, значит, быть немного ненормальным –
никто же этого не боится из управления. Не шизик ли парторг? На границе часто по-
падались такие нарушители, и среди них, что небезынтересно, часто встречались лица
с портфелями. Еще в самом начале расследования я познакомился с 1-м секретарем
Печенгского райкома КПСС Николаем Михайловичем Волосниковым. Я спросил у него:
не писал ли кто жалобы в райком анонимно? Например, с жалобой на руководителей
рудника, на действия других лиц шахты? Николай Михайлович передал анонимное пись-
мо на 4-х страницах школьной клетчатой тетради. Текст письма написан фломастером
черного цвета – строчки ровные, каждый абзац начинался с красной строки. И ошибок
совсем не было. Но больше всего меня поразило то, что автор анонимки имел анали-
тический ум и отработанные навыки излагать на бумаге большой объем информации
минимальным количеством слов. Это свойственно, по моей логике, немногим людям.
В тот же день, вечером, наша группа расследования выехала на доклад в Мурманск,
к руководству УКГБ. В машине я показал анонимку старшему группы тов. Шинкевичу.
Он внимательно прочитал ее и дал мне совет: «Выброси её. Она не имеет никакого от-
ношения к делу «Вандала». Однако интуиция, основанная на опыте, подсказывала, что
аноним и «Вандал» могут быть одним лицом.
На докладе у начальника управления Дмитрия Алексеевича Лукина тов. Шинкевич
доложил обо всех полученных материалах, за исключением тех, что получал я. На ос-
нове его материалов был составлен план дальнейшей работы группы. Во время доклада
я не проронил ни слова, в полемику не вступал. Генерал это заметил и, закончив со-
вещание, попросил меня остаться. Наедине я высказал Лукину всё, что думал по делу
«Вандала»: взрывник и аноним – это и есть «Вандал». Лукин поверил мне и предложил:
«Мы ничего не потеряем, если ты один поработаешь по своей версии. А раз так, то я
позвоню сейчас секретарю обкома партии Владимиру Николаевичу Птицыну и согла-
сую с ним «разработку» секретаря парткома рудника». Позвонил, вкратце рассказал
о сложившейся ситуации и спросил о разрешении осуществить необходимую проверку
партийного лидера горняков. Тут же я доложил о своих дальнейших действиях и планах
генералу: «Буду разрабатывать секретаря парткома под легендой использования его как
доверенного лица, будет постоянный контакт, и смогу быстрее проверить свою версию,
но в любом случае получу от него полезную информацию».
Перед возвращением в Заполярный успел направить запросы на парторга по ме-
сту его прежнего жительства в Кривой Рог. На пятый день расследования я уже нахо-
дился в отдельном номере гостиницы поселка Никель. Там я приготовил для парторга
фломастер черного цвета, бумагу и стал ждать его появления, как договорились.
Решил понаблюдать за его психологическим состоянием с самого начала – это было
для меня важно. В назначенное время вошел громадного роста мужчина и громовым
голосом поздоровался со мною. Сразу стал снимать верхнюю одежду. Я отметил, что
парторг напряжен, но пытается это скрыть. В ходе нашей беседы гость рассказал
многое из того, что мне было известно. Рассказал и о том, что было изложено в ано-
нимке. Я предложил ему изложить рассказанное в письменном виде, ибо это очень
важная информация. Он охотно согласился, не подозревая о моих намерениях. Стал
быстро писать фломастером текст. Наблюдая за его письмом, я увидел все те при-
знаки расположения строк и текста, которые были и в анонимке. Но если даже по-
черковедческая экспертиза даст заключение, что парторг и есть аноним, это не будет
означать, что он и «взрывник»…
Во время нашего нахождения в гостинице по телевизору шла передача о кончине Ге-
нерального секретаря ЦК КПСС К. У. Черненко. Оторвавшись от составления документа,
парторг спросил: «Кто, думаете, будет Генеральным?» Я назвал фамилию Горбачева.
Парторг бросился к телефону и позвонил супруге: «Дорогая, изберут вместо Черненко
Горбачева». Потом сел дописывать 17-й лист документа. В это время уже объявили по
ТВ, что состоялся Пленум ЦК КПСС и Генеральным секретарем ЦК избран Горбачев.
Парторг снова бросился к телефону. Но, по всей вероятности, жену мало интересовала
его информация о Пленуме. По поведению гостя я сложил свое мнение о его психологи-
ческом состоянии – не совсем здоров, на мой взгляд, был парторг. Тогда подумал, что в
столь неблагополучном психсостоянии, при доступе к взрывчатке, обладая «золотыми»
руками парторг вполне мог изготовить, проникнуть в приемную и установить там взрыв-
ное устройство. А занести туда его он мог в своем большом портфеле…
Освободившись от написания, гость пригласил меня к себе: «Попьем чайку, погово-
рим, покажу свою квартиру, познакомлю с супругой: вам не придется скучать одному».
Войдя в квартиру парторга, сразу увидел портфель. Отметил: чугунный нагреватель
вполне мог уместиться в нем. И мне очень захотелось заглянуть в портфель – до фи-
зического напряжения. Но надо было сдерживаться, не выдавать своих подозрений…
Парторг ушел на кухню готовить кофе, и я не удержался: открыл дверь в ванную, чтобы
перекрыть зону видимости из кухни в коридор и открыл портфель. Сразу же увидел
частицы от слюдяных блестящих трубок, которые являлись нагревательными элемента-
ми в чугунном каркасе нагревателя. Но это не всё: сразу почувствовал специфический
запах, который выдал неблагополучие с психикой у парторга. Дело в том, что при за-
держании психически больных нарушителей, я уже чувствовал неоднократно похожий
запах. И ошибиться я не мог – парторг был из числа «психов». В те же дни нами были
получены предположительные данные, что парторг, возможно, псих. Что он же, скорее
всего, и аноним. А то, что в портфеле парторга находился тот самый нагреватель, надо
было убедиться. Но как? Ведь только экспертиза могла это подтвердить…
Обо всём этом доложил Лукину. Он лично приехал в Заполярный. Встретились. С мо-
ими доводами он согласился. И все вместе стали думать об изъятии портфеля, который
мог стать единственным прямым доказательством преступления парторга. Операция
изъятия прошла гладко: портфель отправили самолетом в Москву, куда раньше были
отправлены все другие детали, найденные на месте взрыва. Через несколько дней ин-
ститут дал однозначное заключение: взрывное устройство, изготовленное «Вандалом»,
переносилось именно в этом портфеле…
Парторга сразу же арестовали. Он долго не хотел признавать своей вины. Но по-
сле предъявления экспертного заключения Московского научно-исследовательского
института «Вандал» признался в содеянном преступлении и обстоятельно рассказал,
как подготовил взрывустройство и показал, как проделал свои приготовления к взры-
ву. Взрывное устройство изготовил в гараже, нагреватель вынес из управления руд-
ника в портфеле, и в нём же вернул его на место. Но уже вместе с вмонтированным
в него устройством. Проделал всё это в выходные дни, когда в здании управления никого
не было. Ключ от приемной директора изготовил сам. Взрывчатку взял в шахте, где работал
мастером. Политических целей перед собой не ставил. Хотел убрать ненавистного главного
инженера – за его беспутный образ жизни. По независящим от «Вандала» обстоятельствам,
кабинет «врага» открыть не смог, ибо замок в двери инженера был сменен. Посему нагре-
ватель с взрывным устройством пришлось оставить в приемной, на прежнем месте. Была
надежда, что секретарь отнесет его в кабинет главного, где он и был до этого…
Как мы и предполагали, портфель парторга оказался единственным вещественным до-
казательством его преступной деятельности. Подтверждена была и моя версия о том, что
«Вандал» оказался психически нездоров: в институте Сербского это доказали. Одно было
не очень понятно: кто научил парторга так аналитически мыслить и излагать свои доводы?
Всё стало ясно, как только от чекистов Кривого Рога пришла информация на мой
запрос. Оказалось, что после окончания горного института «Вандал» получил пригла-
шение на учебу по линии ГРУ. Он успешно завершил учебу и должен был приступить
к работе, но был замечен в утечке секретной информации о своем учебном заведении.
Его уволили из ГРУ. Вероятно, на этой почве у «Вандала» произошли психические от-
клонения, которые были мало заметны для окружающих…
После завершения операции «Вандал» мне предложили осенью того же года воз-
главить Печенгский райотдел КГБ. Я согласился и несколько лет вместе с подчиненными
оказывал помощь пограничникам в охране рубежей Родины. Из этих лет вспоминаю один
курьезный случай. В день открытия, по-моему, 27-го съезда КПСС, госграница должна
была охраняться строже положенного. Одним словом – быть на замке. В тот день по по-
ручению райкома партии я вручал вымпелы лучшим бригадам одной геологической пар-
тии, работавшим вблизи границы. Заодно провел беседу о важности охраны границы
и бдительности граждан в приграничной местности. Мне какой-то геолог задал вопрос:
«А как часто переходят границу нарушители?» Ответ мой был таким: «Вот мы здесь си-
дим, беседуем, а в это время, возможно, нарушитель уже идет по поселку и интересуется
секретными данными…» После этой встречи с геологами я вернулся на рабочее место.
И тут раздался звонок от моего только что решившего нам помогать человека: «На стан-
ции Никель находится очень подозрительный товарищ. По одежде похож на иностранца.
Приезжайте и посмотрите сами». Тут же выехал на станцию, лишь успев позвонить ко-
мандиру погранотряда. Он направил на задержание неизвестного наряд пограничников.
Нарушителем оказался Вуорио Юрки Вихтари. Он намеревался уехать из Никеля грузо-
вым поездом до Мурманска, а дальше пробираться – по обстоятельствам. Вихтари пере-
шел границу на лыжах вечером, накануне дня задержания. До своей границы добрался
автобусом, в приграничном поселке забрал у соотечественника лыжи, оставив за них
выкуп. После преодоления наших рубежей спрятал лыжи под крышу овощехранилища
пограничников. Погрансистема сработала, но ефрейтор на заставе в это время готовил
шинель к дембелю. Он выключил охранную систему и не поставил в известность об этом
начальство. За такую халатность и недисциплинированность получил 3 года дисбата.
Норвежец же дошёл до поселка пешком, переночевал в бытовке автопарка, а утром по-
шел мимо здания геологов, где я в это время проводил беседу…
В процессе оперативной проверки выяснилось, что Вуорио Вихтари психически боль-
ной человек, состоявший в Норвегии на учете, работавший на предприятии по изготов-
лению автомобильных поддонов. Ничем нашей стране он не угрожал.
После моего возвращения в Мурманск из Никеля, я был назначен начальником от-
дела материально-технического снабжения (ХОЗО) УКГБ по Мурманской области. Успел
сделать многое на этом важном участке работы, сталкиваясь, порой, с трудноразреши-
мыми задачами. Вот один такой случай. Тогда в стране без бартера почти ничего нельзя
было приобрести. Для управления надо было достать алюминиевые потолки – строили
здание. По решению руководства меня командировали в Воронеж, где производили та-
кие потолки. Но где взять что-нибудь для бартера? Например, рыбу или автомобили.
Что чекисты могли предложить? Взял на всякий случай с собой красиво оформленный на
комбинате «Печенганикель» аметист. Вот с этим камнем и отбыл в командировку. С во-
ронежскими чекистами так и не нашли выход из положения: потолки были недосягае-
мыми. Тогда я сам отправился на завод. В это время там шло заседание руководства по
поводу 60-летия директора предприятия. Я поздравил руководителя, сказал, что из Мур-
манска, и подарил ему от имени всех клиентов СССР камень-красавец. После торжеств
директор попросил меня остаться и в присутствии министра авиационной промышлен-
ности пригласил на фуршет. От приглашения я вежливо отказался и мельком упомянул
о потолках… Утром следующего дня директор при мне распорядился отправить в Мур-
манск необходимое количество потолков. Теория Карнеги, как видите, сработала…
В начале 1991 года я вышел в отставку. Непродолжительное время работал в Мур-
манске начальником центра управления внешних экономических связей по Северо-Запа-
ду. А в 1992-м переехал в Петрозаводск, где проживаю до сих пор. Устроился и до конца
прошлого века работал в службе безопасности карельских банков.
Затем работал замом гендиректора Петрозаводского молококомбината. Некото-
рое время трудился я и заместителем председателя Карельского отделения Сбер-
банка России. Мог и еще работать, но накопленные за годы службы болячки дали
о себе знать. Даже мой, вроде, здоровый организм не всё мог вынести. Лег в боль-
ницу на операцию в 2000-м. Вот тогда и решил, что пора браться за здоровье ос-
новательно, а с работой завязывать. В далеком 1992-м году, не без помощи ста-
рых комсомольских товарищей, получил в Петрозаводске новую квартиру на Лес-
ном проспекте. В 7 км от проспекта, в лесу, прямо из-под земли бьют фонтаны
из пробуренных несколько лет назад геологических скважин. Их обустроил город
в виде цветочных металлических чаш, из которых на определенной высоте струями сте-
кает вода. Сюда, к такой красоте, приходят на прогулку, побегать в теплое время года,
а зимой – покататься на лыжах – десятки горожан…
В начале нового века вышел на лыжную трассу «Зимние фонтаны», и с того времени
ежедневно прохожу на лыжах по 10, 20, а то и 30 км. Из таких же, как сам, энтузиастов
создал городской клуб любителей лыжных прогулок. Нас теперь 300 человек, и мы де-
лаем всё возможное для укрепления здоровья и пропаганды здорового образа жизни.
Благодаря нашим активистам, лыжная трасса ежегодно обновляется. Сейчас решается
вопрос о ее круглогодичном использовании: нужна соответствующая реконструкция.
Цель, стоящая перед нами, – создать лесной стадион в лесопарковой зоне города для
круглогодичного занятия спортом и физкультурой населения столицы республики. Это
для меня сейчас самая главная задача. Уверен: найдем финансовые средства, поднимем
общественность и совместными усилиями решим эту задумку.
Опять же, с помощью комсомольских товарищей, приобрел на берегу Шуи, в 20 км
от Петрозаводска, земельный участок, который после изнурительных трудов, стал впол-
не комфортным. Здесь построил коттедж – современный, красивый, уютный, площадью
в 200 кв. м. Так что за свою жизнь я сделал немало полезного: посадил не одно дерево,
вырастил детей, построил дом – то, что обязан сделать мужчина. Уж не считая работы.
Так вот, касаясь семейных отношений, о которых я не упоминал, хочу сказать, что
они не так были гладки, как служебная деятельность. Эти годы я разбил бы на 3 этапа:
до службы, во время службы и после службы в органах. До призыва в армию я уже был
женат, и в 1970 г. родилась дочь Ирина, которая сейчас проживает и работает в Петро-
заводске, руководит банковской деятельностью, замужем, родила дочь и сына – замеча-
тельных внуков. Второй брак состоялся в годы работы в КГБ в пос. Лоухи. Там в 1974 г.
родилась дочь Наташа. Она сейчас живет в Норвегии и родила двух дочек. Наталья
окончила с медалью среднюю школу, с отличием иняз Мурманского пединститута, а ме-
дицинское высшее образование получила в Норвегии, где и работает по второй специ-
альности. Уже в Кандалакше родился долгожданный сын Александр. Он после школы
закончил медвуз и ординатуру. Сейчас работает терапевтом в поликлинике «Севрыбы»
столицы Заполярья. Женат, воспитывает дочь Аннушку.
Третий брак, как и первый, зарегистрирован в Петрозаводске после выхода в от-
ставку. Здесь родилась третья дочь – Юленька, которая сейчас учится в Карельском
госуниверситете на факультете иностранных языков. Кроме родных детей мне пришлось
воспитывать трех мальчиков: у двоих из них умерли родители, мои родственники. При-
шлось брать опекунство над ними. Третий мальчик рожден последней женой еще до
нашего знакомства. Все трое воспитаны, получили высшее образование, живут в своих
семьях. Со всеми женами, детьми, внуками у меня добрые отношения. Хотелось бы их со-
хранить и в дальнейшей жизни. В этом желании мне помогает четвёртая жена, с которой
познакомился 7 лет назад, но юридически оформил отношения только в прошлом году.
Вспоминаю пословицу: обжёгшись на молоке – дуешь и на воду. Мне было известно, что
это влияло на мой карьерный рост, но ни о чем не жалею в своей семейной поступи.
Судьба – она и есть судьба: от нее никуда не уйдешь.
М. Доценко
Федеральный инспектор и государственная безопасность
Главный федеральный инспектор в Мурманской области аппарата полномочного
представителя президента РФ в Северо-Западном федеральном округе Владимир
Павлович Лосев – один из ведущих специалистов по антитеррористической защите
ядерно-опасных объектов, полковник ФСБ в запасе. Он родился в 1948 году в Сер-
пухове Московской области. Окончил Ленинградский радиополитехникум по специ-
альности «радиолокационные системы» и Ленинградский электротехнический ин-
ститут по специальности «системы автоматического управления».
Отец Владимира Павловича Лосева, человека в Мурманской области очень извест-
ного и заслуженного, – кадровый военный: авиационный техник, авиаинженер. Павел
Фёдорович прошёл финскую войну, воевал в Карелии. В Великую Отечественную служил
техником в авиасоединении под командованием А. И. Покрышкина, долго был под его
началом в Московском военном округе. Уволился в запас подполковником – в то время,
когда по 100-му приказу Хрущёва случилось в нашей армии аж миллионное сокращение,
уволившее из армии многих ценных специалистов.
Последнее место службы старшего Лосева – посёлок Левашово Ленинградской об-
ласти. Сейчас там – большой современный аэродром, но и в те далекие уже годы бази-
ровался в этом местечке истребительный авиаполк; там отец служил инженером.
Интересная судьбоносная деталь: что это значит – не просто получить, а поистине
заслужить верой и правдой орден Боевого Красного Знамени в яростных, но таких не-
определённых 50-х?! Когда, в основном, уже отгремели глобальные битвы? Но в том
и соль, что Великая Отечественная, Вторая мировая, если можно так сказать, «перемо-
розились» по воле «минусовых» отношений бывших союзников и превратились в «ледя-
ную войну холодную».
Нашим советским, российским специалистам спешно пришлось, так сказать, «пере-
водить» страны Варшавского договора на реактивный МИГ-17, и отец Лосева участвовал
в перевооружении польского авиасоединения на новую технику. Вот за то и боевой ор-
ден, что совершенно необычно для мирного времени. Участвовал он, а верней сказать,
выкладывался по совести и доблести как высокий профессионал, как инженер-советник.
Кстати, следует заметить, что и мама Владимира Лосева, Надежда Фёдоровна,
от мужа своего в ратных делах не отставала – служила связисткой на Украинском фрон-
те, участвовала в освобождении Вены, Будапешта, Белграда. Так что и у неё имеются со-
лидные награды за серьёзные заслуги, и потому не случайно «букетом Дуная» называют
знающие люди, без всякой иронии, этот «медальный букет».
* * *
Перебрались они в Ленинград сразу после демобилизации Павла Фёдоровича, и там
не заставила себя ждать, сходу свалившись на мужские плечи, многотрудная работа
в ЦНИИ им. Крылова. Поле деятельности, как ни странно, – известный испытательный
бассейн в институте, где испытывали модели кораблей для научных исследований. При-
шлось быстро переквалифицироваться и – строить, строить, строить.
Родители Владимира Лосева, право слово, встретились по судьбе: она из Серпухова,
а он в этом городе заканчивал военное авиационное училище, которое, заметим, потом
готовило спецов ракетных войск стратегического назначения (РВСН). Там, между про-
чим, двоюродный брат Владимира Павловича до сих пор преподавателем служит.
В семье шутили, что все они вышли со 101-го километра, где стоит древний Сер-
пухов, – а туда, за сто первый, прежние властители обычно высылали неугодных и от-
щепенцев. Впрочем, там проживало и множество вполне благополучных семей, там же
родители нашего героя и поженились после войны.
Владимир Лосев с удовольствием подмечает, что большой страстью к радиоэлектро-
нике заразил его именно отец – это же у него были солидные, значимые изобретения
с авторскими свидетельствами, которым, несомненно, тут же находилось применение.
К примеру, в то время, когда конструкторы ещё только отлаживали, доводили до ума
первый реактивный МИГ, он, дотошный инженер, постоянно и с завидной настойчи-
востью вносил свои рекомендации по усовершенствованию самолёта, особенно когда
случались непредвиденные аварии. В общем, то был достаточно творческий человек,
а не просто служака. Так что отнюдь не случайно в Польшу на перевооружение авиации
отправили именно его: ведь технику он знал, как свои пять пальцев, и потому ему до-
веряли самое сложное и ответственное.
– Я отцу очень благодарен за науку, – говорит сегодня Лосев. – Ничего удивитель-
ного, что сразу же после школы поступил в радиополитехникум и получил там хорошую
первоначальную профподготовку.
Здесь, в Ленинградском радиополитехникуме, на базе завода объединения «Светла-
на», стал регулярно заниматься спортом, лёгкой атлетикой – метанием диска, толканием
ядра; активно тренировался у известнейшего тренера Виктора Ильича Алексеева; не-
однократно был призёром города, стал кандидатом в мастера спорта. Между прочим,
по счастливой случайности жил по соседству с олимпийской чемпионкой по метанию
диска и толканию ядра Тамарой Пресс. Мелочь, но приятно: именно она как-то привезла
парнишку, как говорится, на смотрины к тренеру, Виктору Ильичу Алексееву, причём
на своей «Волге» салатного цвета, подаренной Хрущёвым за спортивные достижения.
В спортшколе прежде постоянно ковались, говоря попросту, нормальные человеческие
качества юных спортсменов. Как жаль, что сейчас молодёжь в основном лишена это-
го, – чего уж душой кривить, в настоящее время везде и всё по большому счёту решают
деньги.
– Радиотехникум был очень спортивным учебным заведением, – продолжает рассказ
Владимир Павлович. – И наш заслуженный директор Николай Андреевич Новоселов осо-
бо заботился о гармоничном воспитании своих подопечных: давал возможность толково
учиться, не обижал стипендией как отличников, так и спортсменов. Учились хорошо
практически все. Прекрасный техникум, интересная жизнь, и я даже считаю учёбу в
техникуме выше института. Дружба, спорт, педагоги – всё и вся было на высшем уровне.
Формировались, простите за некоторую высокопарность, основы личности подростка, и,
видно, мне тогда в этом крупно повезло.
В 67-м, когда Лосев закончил свой «технарь», направили его, было, служить сроч-
ную, но он вдруг сам поехал в Череповецкое военное училище связи. Договорился, сдал
экзамены, а его военкомат ищет: куда пропал призывник? Куда, куда… Явно в военное
училище – призывник ведь. Стал курсантом. Хотя служить срочную всё-таки довелось,
как и планировал изначально. После курсантских погон через три дня надел солдатские,
и в течение всей службы в том же училище занимался как ремонтом, так и подготов-
кой радиоаппаратуры для учебного процесса. А это, как ни крути, хорошая получилась
школа: упрочил, как говорится, теоретические знания практикой; с закрытыми глазами,
к примеру, ремонтировал чёрно-белые телевизоры «Рекорд». Помогла она, эта школа
жизни, уже и в Ленинградском электротехническом институте.
Кстати, как недавно выяснилось, одно из рацпредложений тогдашнего ефрейтора
Лосева по сей день функционирует в Череповецком училище связи, а это, извините,
более сорока лет!
* * *
Все те, кто хоть чуточку знает Лосева, бесспорно отмечают: он – интеллигент до
мозга костей. Что правда, то правда. Как-то с женой в Крыму спрашивали их, тогда ещё
малолетнего, ребёнка, то ли в шутку, то ли всерьёз: «Олег, кто у тебя мама?». Он – в от-
вет без обиняков: «Красивая». «А папа?» Сынуля – опять-таки, не раздумывая: «Интел-
лигент, всегда в рубашке, в костюме, при галстуке». И ведь не знал малыш тогда, что
как-то в Москве, во время служебной командировки, готовясь к дембелю, купил себе
отец первым делом не что-то там сверхъестественное, а именно – штатский галстук!
В ГУМе!
С будущей женой, Татьяной Сергеевной, познакомились как раз в Крыму, на пляже.
Она в ту пору училась в Минске (была, действительно, красивой барышней). Заканчи-
вала институт, снимала комнату у людей, работающих в Художественном фонде Бело-
руссии. Там познакомилась с лауреатом Ленинской премии скульптором Анатолием Ани-
кейчиком, автором множества замечательных работ, среди которых – два мемориальных
комплекса в память о жертвах фашизма в Витебской области республики.
Её природную красу – высокая, статная, с длинной шеей – он увековечил как истин-
ный ценитель и знаток прекрасного. По секрету скажем всему свету: есть в белорусской
столице памятник Янке Купале, и там, чуть поодаль, в парковом фонтане Купалинка, где
девушки венки на воду спускают, – её скульптурное изображение…
* * *
В годы учебы в Ленинградском электротехническом институте, семьдесят втором,
родился сын, и начались суровые будни. Пришлось молодому отцу подрабатывать сторо-
жем, вагоны разгружать. А в молочном магазине, где он по ночам выполнял обязанности
и сторожа, и приёмщика продукции, когда выдавалась свободная от работы минутка,
диплом написал.
Была в институте военно-морская кафедра, и Владимир прошёл полный курс под-
готовки моряка-подводника на базе первой стратегической лодки проекта С-29. При
выпуске он уже был командиром группы БЧ-2 – ракетчиком, по профессии «корабель-
ные автоматические системы управления» или «корабельные системы вооружения».
Во время обучения на военно-морской кафедру прошёл полностью легководолазную
подготовку в учебном отряде подплава на Васильевском острове.
– Поэтому я себя целиком и полностью считаю, – вполне справедливо заявляет Ло-
сев, – стопроцентным подводником. Практику мы проходили в Мурманской области,
в Оленьей Губе, где студенты ЛЭТИ «оморячивались» по полной программе, как и кур-
санты военно-морских училищ. Наша дизельная лодка 629-го проекта (так называемая
«хрущёвка», по классификации НАТО – «Гольд») – это первая ракетная стратегическая
лодка, с атомными боеголовками на борту. И именно ракета Р-13, та самая первая стра-
тегическая, стоит в качестве памятника в Североморске.
В море отрабатывались серьёзные практические задачи, а боевое крещение подво-
дники получали, как говорится, с плафоном и кувалдой, намазанной тавотом.
– Проводили глубоководные испытания с погружением до 200 метров, – про-
должает Владимир Павлович. – Это был первый отремонтированный заказ на
СРЗ «Нерпа»; лодку испытывали на прочность корпуса. Узнав, что в Оленьей Губе
проходят практику студенты электротехнического вуза, к ним приехали началь-
ник технического отдела завода Иосиф Казимирович Петровский и кадровик Ни-
колай Григорьевич Зламан. Они подробно рассказали о заводе, о коллективе,
и мне страшно захотелось там работать. Хотя меня уже распределили в Кировск
Ленинградской области на предприятие НПО «Океанприбор». И я поехал в Москву,
в кадры «Миназдпрома» и перераспределился на СРЗ «Нерпа». Это стоило больших
усилий, но целеустремленность и здравый смысл победили, так как молодое предпри-
ятие действительно нуждалось в инженере-электрике.
На завод приехали всей семьёй, жили поначалу в гостинице, позднее дали комнату
в доме гостиничного типа во Вьюжном (ныне – Снежногорск). Поначалу молодой специ-
алист работал в техническом отделе инженером-технологом. Там же познакомился с
Павлом Григорьевичем Стеблиным, человеком, которому довелось возглавлять «Нерпу»
в самые трудные, перестроечные годы, и он сумел – за что честь ему и хвала! – не только
сохранить предприятие, но и определить направления его развития на будущее.
Стеблин пришёл на завод несколько позже Лосева, после окончания Николаевского
кораблестроительного института. Начинал производственным мастером на ремонтируе-
мых АПЛ проекта 671.
Сегодня Владимир Павлович с доброй улыбкой вспоминает: «Сижу, – говорит, –
у окна, за рабочим столом технолога. Вдруг заходит, на первый взгляд, обычный парень.
Но – напористый… Сто-оп, думаю, этот спец уж явно далеко пойдёт – один только ко-
мандный голос чего стоит… Так вот и стал серьёзным, деловым и мудрым руководителем
завода Павел Григорьевич Стеблин».
– С тех времён у меня сложились достаточно прочные связи с флотом, – продолжает
Лосев. – Довелось участвовать в ремонте, например, лодки 671-го проекта – это извест-
ная модель, которую во время гонки вооружений, если можно так выразиться, серьёзно
растиражировали. И «Нерпу» как судостроительный завод под этот проект перепрофи-
лировали. Сначала же строили как сдаточную базу для новых АПЛ, чтобы доводить их
до полной готовности на севере. Но лодки всё равно постоянно приходили на завод и
в ремонт, и на достройку. Выйдешь, бывало, в конце года (а это сдаточный период),
глянешь окрест – корпус к корпусу стоят, и людей вокруг – масса, как трудяг-муравьев.
Было очень интересно работать, тем более что костяк работников составляла молодёжь.
Жизнь кипела!
* * *
Тогдашний второй секретарь североморского горкома партии Игорь Власович Сампир
с первой же встречи крепко запомнил Лосева – произвёл парень хорошее впечатление.
В горкоме была вакансия инструктора промышленно-транспортного отдела, и он его, что
называется, «выудил» – молодой, грамотный, толковый коммунист и т. п. Предложили.
Уломали. Вот почему Владимира Павловича ещё и североморцем считают.
Как инструктор горкома Лосев вполне резонно и обоснованно был закреплён
за «Нерпой», а потому регулярно и целенаправленно посещал завод. Работали вместе
с Сампиром, что называется, в одной упряжке. Помогал, содействовал, по большому
счёту – всю душу вкладывал. Словом, без всяких преувеличений, был он неординарным
партработником.
– Мне в этом плане повезло, – откровенно признаётся Владимир Павлович. – Прошёл
хорошую партийную школу, а в те времена это было очень важно. Правда, через год
работы в Североморском горкоме КПСС как-то скучновато стало, так как в Североморске
и пригородной зоне всё же политуправление флота «погоду делало» в партийной работе.
В этот период на Лосева, пожалуй, вовремя, обратил внимание Алексей Михайлович
Коробов, начальник североморского отдела КГБ. Тогда, в семьдесят шестом, молодого
партработника спросили: «Согласен? Хочешь – посоветуйся с отцом». Посоветовался.
А тот в ответ – лаконично, по-мужски: решай, говорит, сам. Так и оказался Лосев в орга-
нах госбезопасности, хотя работа, как стало сразу понятно, сложная, особенно когда её
один начинаешь, так как начальник довольно далеко – на другом берегу Кольского залива
в Североморске.
Взяли его, как говорилось, по партийному набору. Минуя ступеньки уполномочен-
ного, сразу – старшим опером. И направили курировать родную «Нерпу». Но до того
четыре месяца проучился, осваивая новую специальность. Учился, надо заметить,
в одной группе с Виктором Васильевичем Черкесовым, впоследствии начальником УФСБ
по Санкт-Петербургу и Ленинградской области, заместителем директора ФСБ, бывшим
полномочным представителем президента в федеральном округе, который после обра-
зования в 2000 году федеральных округов и назначил главным федеральным инспекто-
ром в Мурманской области Лосева, своего надёжного, компетентного и проверенного
сослуживца.
* * *
Осуществлять безопасность «Нерпы» – значит обслуживать особо режимный объект,
что чрезвычайно ответственно. Но, тем не менее, как вспоминает главный инспектор,
то был довольно замечательный период в его жизни и профессиональной деятель-
ности.
– По тем временам на СРЗ «Нерпа» была очень высокая категория режимности, – вспо-
минает Владимир Павлович. – И я был непосредственным участником всех мероприятий ор-
ганов КГБ СССР, обеспечивающих безопасность столь важного объекта. Так что это – очень
большая школа, и все мои знания по обеспечению безопасности ядерных объектов – именно
с «Нерпы». С точки зрения органов безопасности, в то время вероятность террористи-
ческой угрозы была, естественно, намного меньше, нежели сейчас. Основная деятель-
ность органов госбезопасности на этом объекте сосредотачивалась на защите интересов
государства, его секретов.
С 1976-го по 83-й прослужил старшим опером Владимир Павлович на ставшем род-
ным предприятии, обеспечивая его безопасность. Там же стал и руководителем – заме-
стителем начальника отдела в Североморске.
Кстати, надо отметить, что посёлок Вьюжный – нынешний город Снежногорск – стро-
ился как раз при нём. В конце 70-х годов для повышения уровня закрытости особо ре-
жимного предприятия, каковым являлся судоремонтный завод «Нерпа», было принято
решение о «закрытии» Вьюжного, где проживали его работники. По существовавшему
тогда порядку Вьюжный должен был исчезнуть с географической карты и стать оче-
редным номерным поселением, что в результате напряжённого труда вскоре и случи-
лось – Вьюжный в открытой переписке и наименовании стал называться «Мурманск-60»
по нумерации закрытых городов в те времена. А вот с закрытым городским наименова-
нием были споры – как его назвать.
– Я не претендую на авторство, – делится Владимир Павлович, – но в ходе обсужде-
ния с участием директора завода Валентина Васильевича Мурко, заместителя по режиму
Вячеслава Дмитриевича Тушканова, заместителя по строительству Рудольфа Алексан-
дровича Кузнецова, на базе названия другого закрытого городка – «Снежинск» – ро-
дилось название «Снежногорск», которое в начале 90-х годов из закрытых документов
перешло в открытое наименование.
Вот какая история о рождении названия Снежногорска, которому сейчас уже почти
40 лет.
* * *
Много лет спустя, вернувшись в 2000 году в Мурманскую область и приступив к ис-
полнению обязанностей главного федерального инспектора, Лосев в первую очередь
поинтересовался: а как живёт и трудится СРЗ «Нерпа», его первое предприятие на
Кольском Севере? И вот он уже у директора завода Павла Стеблина. В те годы они
оба гордились тем, что трудятся судоремонтниками (Лосев был инженером-технологом,
а Стеблин работал мастером в непосредственном производстве на заказах). И вот сейчас
так случилось, что ехал Владимир Лосев именно на судоремонт, а Стеблин, как директор
предприятия, повёл его туда, где атомоходы просто разделывали на металл.
Да, с 1994 года «Нерпа» стала единственным на Кольском полуострове предприятием
по промышленной утилизации атомных подводных лодок, выведенных из состава Флота.
За эти годы утилизирована 41 субмарина различных проектов и модификаций.
– Мне было грустно смотреть на это, с горечью отмечает Владимир Павлович, –
да и Павел весельем не отличался. Я спросил: «А где же судоремонт? Можно увидеть
то, что было в нашей молодости?» К сожалению, Стеблин этого показать не смог, и я
понял, что на наше родное предприятие пришли новые, диктующие свои правила, об-
стоятельства.
Тем не менее, пришли новые времена, и с 2007 года СРЗ «Нерпа» стал филиалом ОАО
Центр судоремонта «Звёздочка», и первым освоил ремонт АПЛ третьего поколения. Так,
опыт выполнения уникальных работ по восстановлению готовки АПЛ «Нижний Новго-
род» активно используется при ремонте лодок этого проекта.
Одновременно одним из возможных направлений развития СРЗ может стать и уча-
стие в проектах по освоению арктического шельфа, развитию западного берега Кольско-
го залива, в строительстве там нефтеналивных и угольных терминалов.
Жизнь показала, что Владимир Лосев по мере возможностей старается быть полез-
ным обновлённой «Нерпе» и в новом качестве. Он надеется, что потенциал предприятия
будет востребован в новых экономических условиях освоения Арктики и по линии обе-
спечения интересов России в этом стратегически важном регионе. И с гордостью, как
ветеран СРЗ и ветеран Снежногорска, бережно хранит памятную медаль в честь 30-ле-
тия первой отремонтированной АПЛ заводского заказа № 601.
* * *
Весной 1983 года Владимир Лосев был назначен начальником Апатитского отдела
госбезопасности, где и прослужил, как говорится, верой-правдой, десять с половиной
лет. В его ведении, под его опекой и обеспечением, находились Апатиты, Кировск, По-
лярные Зори. Территориально город Полярные Зори (тогда – посёлок городского типа)
и подразделение КГБ на Кольской атомной замыкались на Апатиты. При нём сдавался
в эксплуатацию 4-й энергоблок, и конкретная задача для комитетчиков была вполне
очевидной.
Да, не существовало в ту пору такой острой угрозы терроризма, как сейчас. На Ле-
нинградской, позже, – да. А на Кольской… И тогда за безопасность этого важного во всех
отношениях объекта контроль был жёсткий и профессиональный, постоянный и тща-
тельный. Вместе со специалистами оперативники непрерывно держали руку на пульсе
и регулярно отслеживали все вопросы и проблемы, возникающие в эксплуатации КАЭС
и касающиеся безопасной эксплуатации станции. Это было довольно тесное и творче-
ское сотрудничество, ведь все заинтересованы, по самым высшим меркам, в безопас-
ности ядерных реакторов.
Как-то в одной из кабельных шахт произошло возгорание. Сразу же организовали
проверку на предмет возможных причин и обстоятельств происшествия. Юрий Васи-
льевич Коломцев, заместитель главного инженера (а потом и директор КАЭС) вместе
со специалистами и сотрудниками госбезопасности поставил эксперимент на специально
для этого сделанном макете. В результате выяснилось, что причины возгорания чисто
технического характера, без человеческого фактора. Конечно, это нештатное происше-
ствие не относилось к серьёзным, влияющим на радиационную обстановку, но случай
всё же показательный: на подобного рода объектах не должно быть мелочей, и к раз-
бору привлекались все силы, в том числе и сотрудники органов безопасности.
* * *
Перестройка в стране, как известно, принесла нам много негативного и неоднознач-
ного – серьёзные конфликты и столкновения, в том числе на национальной почве. Всё
говорило о росте экстремизма. Органы госбезопасности реально оценивали ситуацию:
стали активно проводиться мероприятия по предотвращению террористической угрозы
и неконтролируемых действий персонала, что могло привести к осложнениям на станции.
В 1991-м на Кольской атомной (политическая обстановка в государстве к тому вре-
мени уже заметно накалилась) проходили полномасштабные учения по признакам тер-
рористической угрозы: анализировались условия и способы работы с людьми, просма-
тривалось их окружение; вычислялось, какие проявления по предумышленным действи-
ям определённых лиц заслуживают внимания; отслеживались контакты – словом, шёл
непрерывный оперативный процесс. Учения на станции в первую очередь были направ-
лены на поиск уязвимых мест, имеющих отношение к безопасности. Как правило, после
изучения обстановки определяли, где нужно предпринять дополнительные меры и по
физической защите инженерно-технических сооружений, и их оперативного прикрытия.
Учение на Кольской прошло вполне успешно, потому как хорошо и слаженно дей-
ствовали оперативники, а ведь было задействовано немало подразделений.
– Для нас было важно, что бойцы самого элитного спецподразделения КГБ «Аль-
фа», выступая в роли «террористов», не смогли проникнуть в самые опасные участки
Кольской атомной станции. Мы убедились, что можем системно работать, – утверждает
Владимир Лосев, – осуществляя поиск тех, кто вынашивает преступные намерения тер-
рористического характера в отношении объектов атомной энергетики. Подобные учения,
которые проходят и в настоящее время, – такого же, высокого уровня. Они позволяют
нарабатывать опыт, и проводятся для отработки совместных действий разнородных сил
и средств по надёжной защите атомных объектов. Так было и на Ленинградской АЭС,
когда шли тренировки по антитеррору.
Когда произошла трагедия в Чернобыле, мы оправляли специалистов с Кольской атом-
ной в заражённый район. Мой заместитель Вадим Иванович Макаров, к примеру, высту-
пал сразу в двух ипостасях: как ликвидатор и как сотрудник органов безопасности, ведь
ему приходилось оказывать содействие во всех следственных мероприятиях, связанных
с выяснением причин аварии.
Принцип такой: владеешь информацией – не будет никакой паники. А поскольку мы
ею обладали, то были сосредоточены на деле, то есть исполняли свой служебный долг.
Хотя, конечно, разнос радиоактивных продуктов чувствовался, но растерянности среди
сотрудников не было.
Макаров проводил необходимые следственно-оперативные действия, и ему было не-
приятно смотреть на то, как люди отселялись, уезжали, да и на развалины энергоблока
АЭС – также. Но все работали, как и положено, по-боевому, никаких сомневающихся
не было – люди исполняли свой, повторимся, служебный долг.
– События на японской «Фукусиме-1» показали, что современные методы борьбы
с радиацией всё ещё несовершенны, – продолжает Лосев. – Хотя помогают определить,
сколько времени человек может находиться в активной зоне, чтобы потом организм мог
восстановиться. Есть жёсткие нормативы – они выстраданы, и за этим следят специаль-
ные службы дозиметрического контроля. И ликвидаторы – специалисты обученные; ког-
да нужно выбросить определённое количество радиоактивной заразы, то это делалось,
как говорится, «в режиме броска одной лопаты» – срок полминуты, иначе непремен-
но получишь большую дозу. Для этого существует целая федеральная служба, бывшее
4-е управление Минздрава – они отслеживают негативные процессы с точки зрения по-
ражаемости человека радиоактивностью.
Не так давно, после «Фукусимы», появились данные о том, что посредством воз-
душных трансконтинентальных переносов на Кольском полуострове, в районе реки Паз,
появился радиоактивный йод-131. Насколько я знаю, его зафиксировали средства обна-
ружения, но всего лишь на уровне чувствительности приборов, а это ничего не значащие
показатели.
Уже тогда, в 80-х, 90-х, необходимо было более внимательно отслеживать все ситу-
ации в технологических процессах, что, в общем-то, и исполнялось госбезопасностью
по полной программе. Мониторинг проводили специализированные подразделения, ко-
торые знали все особенности ядерных объектов, а это – тонкая материя с множеством
различных нюансов.
Да сколько всякого-разного комитетчикам приходилось держать на контроле! Взять
хотя бы, в качестве маленького примера, тех же строителей из различных регионов,
работавших на строительстве АЭС. Знать нужно было наверняка: кто они, откуда,
с какой целью прибыли, каковы их контакты, связи, знакомства? Это – тонкости опера-
тивной работы: обязательное общение с людьми и поиск узких мест в цепи различных
событий, когда следует постоянно и неустанно держать всё это под пристальным на-
блюдением.
– Был как-то на заседании антитеррористической комиссии, – вспоминает Владимир
Лосев, – и обратил внимание её участников на то, что охранные службы далеко не всег-
да передают всю фото- и видеоинформацию в ФСБ. Настоял, чтобы безо всяких условий,
если возникло хоть малейшее подозрение, отдавать её немедленно. Даже если ничего
не случилось – анализ всё равно должен быть. На любом объекте.
После завершения службы в Апатитах Владимир Павлович получил назначение
в УФСБ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области на должность начальника в город
Сосновый Бор – то есть обеспечивать безопасность Ленинградской АЭС. Это было отнюдь
не случайно, ведь опыт работы и службы у него уже был богатый – это не только, скажем,
Кольская АЭС, но и Кольский научный центр. И он очень благодарен апатитским учёным
за то, что они формировали его как специалиста и руководителя на сложных участках.
– Необходимо сказать, что именно от учёных, помимо специальных данных, я полу-
чал немало сведений, которые направлял в Управление для информирования органов
власти, чтобы те, кто тогда находился у руля, могли принимать адекватные меры, чтобы
не развалить СССР как единое государство. Не во всём прислушивались, и получился
известный результат… Я имею право так говорить, поскольку довольно много знал об
особенностях процесса перестройки, демократизации, и достаточно в связи с этим было
вопросов: что, где, как, и почему не так идёт перестройка? Мы это видели, выделяли,
сообщали, как положено, но, к сожалению, структуры КПСС не могли уже адекватно
и оперативно действовать по нашей информации, чтобы спасти страну.
Для меня это – значимый участок жизни и работы, но он не касается ядерной без-
опасности. Хотя мне довелось, что называется, от А до Я «пройти», например, взрывы
в Хибинах ещё в восемьдесят четвертом.
* * *
– Что значит «пройти»? – Владимир Павлович вопросом предваряет новый эпи-
зод. – Увы, это во многом закрытая тема, и даже сегодня, спустя столько лет, далеко
не всё можно вспоминать очевидцу и непосредственному участнику тех событий. Разве
что самую малость. То, о чём сейчас пойдёт речь, стало известно широкой обществен-
ности лишь многие годы спустя, пригодную для дальнейшего обогащения и получения
апатита.
В то время вблизи Кировска и объектов производственного объединения «Апатит»
шла подготовка к ядерному взрыву в мирных целях, дабы найти эффективное средство
обрушения горных пород с целью извлечения полезных компонентов. Интерференция,
ударные волны – их наложение позволяет обрушить породу и превратить её в более
мелкую фракцию, пригодную для дальнейшего обогащения и получения апатита.
Это было в 1984 году. Группа, в которую входил и Лосев, вела подготовительную ра-
боту для испытания ядерного устройства. Вся подготовка велась под соответствующим
прикрытием: дескать, рудник создаётся новый, в составе Расвумчоррского. И название
соответствующее – «Новый».
– В одной команде с нами были Виктор Албекович Кайтмазов – главный инженер
ПО «Апатит», Юрий Петрович Шапочник – руководитель Расвумчоррского рудника,
Олег Степанович Погребняк – начальник нового рудника, Олег Николаевич Алексеев –
секретарь парткома.
Само «изделие» доставили специальным литерным железнодорожным составом, при
мне его выгружали. Поместили на спецтранспортёр и – в сопровождении милиции –
в путь. Тогда Кировским ГОВД командовал подразделением Юрий Александрович Ку-
ликов, именно с ним мы обеспечивали безопасность испытаний. Надо ли подчёркивать,
насколько особым был режим секретности: ведь даже все номера прибывших из дру-
гих регионов автомашин меняли на мурманские. Со всей страны приезжали специали-
сты, учёные, а население приходилось уверять в том, что ведутся лишь горные работы
со взрывами повышенной мощности, и всё.
Проведение испытаний пришлось откладывать в течение трёх дней – чтобы ветер
дул строго на восток. На горе, где разместили ядерное устройство, по периметру разме-
щались фальшфейеры, которые запалили перед взрывом, чтобы камеры снимали внеш-
нее движение горных масс. Земля чуть дрожала, а гора будто подпрыгнула.
Контроль был серьёзный, многоуровневый, всюду были установлены датчики,
даже с воздуха, с борта самолёта, работала лаборатория радиационного контро-
ля. В результате ядерного взрыва образовались короткоживущие изотопы, которые
по законам физики распались довольно быстро, была получена достаточно чистая
порода. После этого из руды выделили апатит, удобрили им почву, вырастили пше-
ницу – всё получилось в пределах допустимых норм. Но пока эта шахта законсер-
вирована до лучших времён.
* * *
Как мы уже говорили, в 1993 году Владимир Лосев получил новое назначение: он
возглавил отдел госбезопасности в городе Сосновый Бор, стал курировать Ленинград-
скую АЭС и руководить спецподразделением. В результате прослужил там семь лет.
Эта станция, считает Владимир Павлович, во всех отношениях передовая, здесь
четыре реактора канального типа, как чернобыльские. Но в том и беда, что в Черно-
быле проявилось элементарное головотяпство, безграмотное управление, сыграл свою
незавидную роль так называемый человеческий фактор. Это всё равно, что разогнать
паровоз, и не знать, что ждёт впереди.
– Мне удалось поработать со специалистами из наших ядерных центров, – продол-
жает Владимир Павлович, – в том числе в научно-исследовательском технологическом
институте имени академика А. П. Александрова – он как раз занимается безопасностью
эксплуатации ядерных энергоустановок. Испытания проводятся регулярно, анализиру-
ются особенности физических процессов. Обслуживал её очень квалифицированный
персонал: то была своеобразная кузница кадров. Авторитет ЛАЭС и сегодня очень высок,
так как это фактически детище академика Анатолия Петровича Александрова.
Лосев также кропотливо познавал особенности этой станции, её специфику. Нахо-
дится она на берегу Финского залива, и здесь в связи с этим, как говорится, свои сложно-
сти и особенности с точки зрения антитеррористической защищённости. Есть надёжная
система береговой охраны, но наиболее усилены меры безопасности с водной стороны;
для её охраны там базируется соответствующее морское подразделение внутренних
войск, да и в городе много взаимодействующих структур: милиция, учебный центр под-
плава, пограничники и т.д. И когда начались контртеррористические операции в Чечне
по восстановлению конституционного порядка (а 1994-95-й, да и 96-й были слишком
тяжёлыми годами), особенности обстановки требовали очень большого внимания для
обеспечения безопасности АЭС. Владимир Павлович объяснил:
– ЛАЭС рассматривалась как объект атомной энергетики, требующий особой защи-
ты. Проводились серьёзные организационные и технические мероприятия, во многом
работали с позиций так называемого «окружения станции» – много людей вокруг,
и потому был большой объём оперативной работы. Тренировались непосредственно
на атомной станции по всем направлениям, которые определяют её защиту. В частно-
сти, на конкретных энергоблоках закрепляли свои навыки антитеррористические группы
специального назначения. Боевые, надёжные ребята есть при каждом управлении; они
периодически бывали в Чечне, в других «горячих точках», и одно из их предназначе-
ний – это защита ядерных объектов.
Лосев лично организовывал, проводил и обеспечивал тренировки этих подразделе-
ний. Спецназовцы изучали общую обстановку, технические особенности объекта и отра-
батывали все возможные критические варианты: что если вдруг захват или нечто подоб-
ное? Необходимо, чтобы они чётко знали: куда направляться, как, что делать конкретно,
и какие есть возможности, дабы на отлично решить задачу. Обстановка, понятное дело,
была максимально приближена к боевой. Все работали, естественно, в противорадиаци-
онных костюмах. Так нарабатывались нужные схемы действий. Кстати сказать, система
эта единая, и силовые структуры, которые должны действовать в положенное время в
указанном месте, есть на каждой АЭС.
– В целом, – считает федеральный инспектор, – то был острый, но замечательный
момент службы. Любопытный штрих: ранее существовал в этом регионе режим погран-
зоны, потом его сняли, но мы коллегиально решили, что всё же зону надо восстановить
в районе объекта. В контакте с главой муниципального образования в 95-м нам удалось
это сделать – её, что называется, реанимировали специальным постановлением пра-
вительства. И в связи с этим была активизирована работа с населением: агитацион-
ная, живая, индивидуальная, почитай, со всеми гражданами. Здесь надо учитывать спе-
цифику малых городов, где все друг друга знают и, в случае чего, помогут, постараются,
понимая фактор уязвимости объекта.
Погранзона – это особые условия работы. Всё определяется вниманием к людям.
Особым, пристальным вниманием – чтобы получить обратную связь. Надо быть активны-
ми и публичными, постоянно взаимодействовать со средствами массовой информации,
считает федеральный инспектор, чтобы наши дети и внуки были спокойны за свои судь-
бы. И для Владимира Павловича это всегда было и остаётся главным.
К сожалению, в те времена не было единого координационного центра для борьбы
с терроризмом, ранее существовал план «Факел», по которому действовал комитет гос-
безопасности. Но в начале 90-х, после упразднения, по сути, КГБ СССР, координации как
таковой по упреждению терактов не существовало, присутствовала некоторая разоб-
щенность, хотя по факту все работали достойно в силу своих возможностей. И события
в Чечне показали, что срочно нужен единый центр с единоначалием.
– Горотдел ФСБ, – вспоминает Владимир Павлович, – совместно со всеми силовика-
ми решил разработать план дополнительных мероприятий по защите ядерного объекта.
Оперативно удалось связать деятельность восьми структур – внутренних войск, ФСБ,
милиции, прокуратуры, пограничников и других. И всё это – на базе муниципалитета,
имевшего структуры и функции МЧС.
Стояла серьёзная задача – произвести расчёт сил и средств, продумать регламент де-
ятельности, определить, кто что должен выполнять или, скажем, на каких частотах связи
работать и т.д. Согласно ведомственной подчинённости нужно было всех расставить так,
чтобы они и свою работу исполняли, и одновременно понимали, что действуют в связке.
Во имя единой цели защиты от угроз. Лосев тогда сообщил руководству, кто может воз-
главить новое образование: мол, идея наша, и есть предложение, чтобы возглавил его
глава муниципального образования.
– Мэром на тот момент был Валерий Иванович Некрасов, мой хороший товарищ.
Я получил добро на утверждение его кандидатуры. И это была, насколько знаю, первая
в Российской Федерации антитеррористическая комиссия. Уже потом, когда произошли
теракты в Москве, образовались последующие, во главе с руководителями субъектов
федерации. Но эта была – первая.
Комиссия отрабатывала самые разные учебные задачи и до сих пор она действует
в соответствии с чёткой, утверждённой наверху нормативной базой – ведь было при-
нято специальное постановление правительства РФ. Сейчас в стране образованы и му-
ниципальные, и областные комиссии; у них свои заботы. Есть оперативный штаб в ФСБ,
руководит им директор ведомства. Существуют и ведомственные комиссии – скажем,
в «Росатоме», в других министерствах.
* * *
Чего уж греха таить: часто встречаются в нашей жизни люди не столько утоми-
тельно разговорчивые, сколь чрезмерно болтливые, по поводу и без того. Владимира
Павловича, даже в силу профессии, слишком замкнутым никак не назовёшь. Напро-
тив, он всегда открыт для нормального человеческого общения. Однако стоит при-
знать, что он же – довольно сдержанный собеседник и, похоже, всегда знает, где, когда
и что следует говорить. Он считает, например, что за время всей службы в его опера-
тивной практике ярких случаев задержания каких-либо нарушителей не было. Но. Когда
живёшь у такого опасного объекта, как атомная станция, всегда надо быть предельно
бдительным.
И тут Лосев вспомнил несколько даже комичный, с одной стороны, случай. Он шёл
по своим делам по лесному массиву Соснового Бора. Вдруг навстречу, невдалеке от вок-
зала идут два парня, симпатичные, вроде, культурные, при галстуках, но – явно чужаки,
не местные. «Как пройти туда-то», – на ломаном русском спрашивают. В ответ офицер
Лосев вполне серьёзно поинтересовался: откуда, мол, ребята? Оказалось, американские
баптисты, проповедники, якобы искали свою миссию и пресвитера. Доехали, дескать,
электричкой, где, понятное дело, контроль выборочный. Хотя, по большому счёту, могли
они и лесом пройти. «Что ж, – говорит Лосев, – пойдёмте, проведу». И – провёл. Не-
далеко. В милицию. Как положено. А там – разбирательство по всей форме, так как Со-
сновый Бор включён в в перечень населённых пунктов с регламентированным порядком
посещения иностранцами – помимо погранзоны.
Был ещё и вовсе неприятный факт. Бежал из части, как ни прискорбно, солдат
с оружием. Мгновенно сработала система поиска. Его тщательно искали. Нашли в районе
Копорья, и даже поезд пришлось задержать, чтобы отсечь вооружённого преступника,
который решительно рвался к «железке». Во время задержания он вёл агрессивную
стрельбу, и его вынуждены были уничтожить.
Словом, оперативная система работала вполне эффективно. Бывали, конечно, по-
грешности: жизнь – штука сложная и запутанная, но погрешности эти всегда удавалось,
что называется, минимизировать.
* * *
Говоря о защите опасных объектов на Кольском полуострове, федеральный инспек-
тор Лосев утверждает, что организована она на довольно высоком уровне – как и хотели
её изначально видеть, как намеревались наладить. Хотя всегда есть над чем работать.
Сегодня в Мурманской области активно действует антитеррористическая комиссия,
её возглавляет губернатор. В составе – все силовики, которые обеспечивают как без-
опасность граждан, так и промышленно-экономических объектов. Работа плановая, ре-
гулярная, а не от случая к случаю.
– Мы учитываем, – говорит Владимир Павлович, – все ситуации, которые возникают
в стране. В частности – после трагедии в результате теракта в Домодедове. Значительно
вырос объём задач, и все прекрасно понимают взаимную ответственность, знают, где
и на каких направлениях надо работать. Я, например, на одном из последних заседаний
комиссии предложил, чтобы службы безопасности всех структур (гражданских и воен-
ных) предоставляли специалистам безо всяких условий, по малейшему подозрению, все
необходимые видеозаписи, и чтобы сами анализировали происходящее, ежели возни-
кают какие-либо сомнения. Восприняли инициативу правильно, приняли к руководству.
Возвращаясь же к разговору о «северных» проблемах-хлопотах, перво-наперво сле-
дует заметить, что везде, где это необходимо, на всех территориях и объектах, есть
своя защита, свои схемы охраны как водных районов, так и портов. Взять, к примеру,
«Атомфлот» – это особая зона, и здесь налажена своя служба противодействия. Кроме
специализированной охраны внутренними войсками на берегу существует ещё защита
и с акватории – у них своё оснащение: и катера, и радионаблюдение, и легководолазное
снаряжение. Так было и в Сосновом Бору, когда при Лосеве там создавалось морское
подразделение.
С середины 90-х годов, с наличием очевидной террористической угрозы во всех её
проявлениях, разработано много нормативных актов. С точки зрения Лосева как специ-
алиста, работавшего активно в этой сфере, сейчас мы оснащены по всем параметрам
(правовым, техническим) гораздо лучше. Есть конкретный, чёткий координатор – нацио-
нальный антитеррористический комитет. Некогда задачи решались лишь на основе вза-
имодоговорённостей, а сейчас всё соответствующим образом документально прописано.
И региональные власти, и руководители государства вкладывают для решения задач
значительные средства, имеют право строго требовать от любого уровня начальников
чёткого исполнения служебного долга.
– Разгильдяйства ни в коем случае нельзя допускать, – по-военному чётко говорит
Владимир Павлович. – Необходимы постоянная готовность и уверенность в своих дей-
ствиях.
Федеральному инспектору Лосеву нечего выдумывать: требовательность, которая
ныне исходит от «верхов», не на пустом месте родилась, а от горя и слёз наших со-
граждан, испытавших на себе серьёзные последствия трагедий в результате террористи-
ческих актов. Именно потому, считает он, сегодня и надо максимально требовать друг
от друга и не испытывать при этом никаких обид; разгильдяйство же следует искоренять
напрочь, выжигать его, что называется, калёным железом. Схемы реагирования должны
быть молниеносными и предельно жёсткими, а на это способны, не побоимся высокого
стиля, только те, кто истинно предан своему Отечеству.
– Я патриот, – искренне и без пафоса заявляет Владимир Павлович, – но, честное
слово, есть страны, где уровень порядка и патриотизма гораздо выше, нежели у нас.
Кроме того, я по натуре педантичен, вполне организован, а потому всегда подмечаю
с болью: сейчас в стране стало значительно больше расхлябанности и неаккуратно-
сти. Простите, но есть такой нелицеприятный факт: как напьются, гордо так бьют себя
в грудь: я, мол, за Россию, а сами иной раз что творят и по-трезвому…
* * *
Оценивая свой жизненный путь в Мурманской области и часть его – в Санкт-
Петербурге, Владимир Лосев отчётливо осознаёт, что ничего бы не получилось, если бы
не было замечательных учителей-наставников и просто товарищей по службе в начале
пути в УКГБ СССР по Мурманской области, где прослужил на различных должностях
почти 18 лет.
– Я глубоко признателен за справедливую требовательность в моём становлении, –
с сердечностью говорит Владимир Павлович, – начальникам управления Чукрину Е. М.,
Пипия Г. В., Лукину Д. А., Целиковскому А. И., Гурылёву Г. А. Это достойнейшие по всем
меркам руководители и старшие товарищи по моей службе в 1975-1993 гг. в Мурманской
области.
Никогда не уйдут из моей памяти мои старшие товарищи по оперативной работе
Киряев А. Н., Катынский В. И., Иванов П. В., Золотарёв А. А., Борцов Н. И., Белошицкий
В. П., Калякин К. Г и многие, многие другие. Одни уже ушли из жизни, но из моей памя-
ти – никогда.
Вернувшись в 2000 году в Мурманск, Лосев с особой радостью встретился со сво-
им старым сослуживцем по лейтенантским годам – Саукиным С. П., начальником УФСБ
по Северному флоту.
– Настоящий был контрразведчик, требовательный руководитель и одновременно
очень простой, доступный и душевный человек, – вспоминает федеральный инспектор.
И, помолчав, добавляет: – Но сердце своё Сергей не сберёг.
Он готов вспомнить очень, очень многих сослуживцев, которые по служебным своим
обязанностям и личным качествам остаются ему очень близкими людьми.
– Совместная работа с вами, уважаемые друзья, была и остаётся основой моей на-
стоящей деятельности на благо нашего Отечества.
* * *
Сегодняшний федеральный инспектор больше 30 лет очень тесно работал с погра-
ничниками, как говорится, не один пуд соли вместе съели.
– Меня «старики» хорошо помнят, – утверждает он. – Все они – по-прежнему мои
товарищи. На различных мероприятиях бываю часто, потому неплохо знаю обстановку
в подразделениях. Хотя, конечно, много сейчас пришло молодёжи на смену.
По долгу службы и с пограничниками должно быть постоянное взаимодействие, так
как на инспектора возложена координационная функция, предусмотрен регулярный ин-
формационный обмен между силовыми структурами. Он просто обязан быть в курсе всех
дел пограничников – они ведь тоже обеспечивают безопасность государства. Потому
Лосев всегда бывает на различных коллегиях, заседает в координационном совете, вы-
ступает, подсказывает, что считает необходимым по линии аппарата полпреда. Времени,
конечно, при таких нагрузках, мало, однако главный федеральный инспектор обязан
успевать охватить всё.
И полагаем, что ему это вполне удаётся: ведь не случайно, кроме прочих заслужен-
ных наград, имеет Владимир Лосев очень почётную – знак «За охрану границы» второй
степени…
Что ещё сказать напоследок? Разве только то, что жизнь наша и нашего земляка
Владимира Лосева продолжается. А это значит, что впереди у нас – немало интересных
страниц книги жизни, которая пишется нами каждый день.
Н. Чеснокова
Их приняла Мурманская область
После августа 1991 года, когда развалился Советский Союз, и республики заявили
о своем суверенитете, начались проблемы с кадрами в органах госбезопасности. С од-
ной стороны, нестабильность ощущалась в России, и потому происходил отток кадров.
В то же время специалисты-офицеры, чья служба проходила за пределами РСФР, в силу
многих причин не могли больше оставаться в Узбекистане, Киргизии, Казахстане, Тад-
жикистане…
В первой половине 90-х годов в органы безопасности Мурманской области прибыли
36 новых сотрудников. Все они получили служебное жилье. В городе Мурманске помог
в организации служебных квартир мэр Олег Петрович Найденов.
В настоящее время на Кольском полуострове по-прежнему живут 23 человека, полу-
чивших работу и жилье в тяжелые 90-е годы, из них в УФСБ по Мурманской области
служат 8 человек. В другие города страны выехали 10 бывших сотрудников. Один погиб
на Кавказе. Один умер после болезни. Двое сотрудников выехали на работу в Москву
с повышением. Двое стали заместителями начальников региональных Управлений.
Жилье, работа для членов семьи, получение образования для детей были и остаются
важными приоритетами в работе с кадровым составом управления ФСБ по Мурманской
области. И даже в самое трудное время с этими задачами справлялись. Вот несколько
историй в подтверждение.
В Казахстане в марте уже цвели розы…
Первый чекист в семье, Герман Иванович Дедюхин искренне надеется, что его дело
продолжит сын, который служил в пограничных войсках.
Герман Иванович окончил Уральский политехнический институт имени Кирова
по специальности инженер-металлург, после чего 2 года служил в армии в Азербайд-
жане на границе с Ираном, закончил ее и. о. командира роты (в танковых войсках)
в звании старшего лейтенанта. Ему предлагали службу продолжить, но он решил ра-
ботать по специальности и поехал в Джезказган, где запускался новый современный
горно-металлургический комбинат. Три с половиной года Герман Дедюхин возглавлял
комсомольско-молодежную смену медеплавильщиков, о которой даже писали в те годы
в «Комсомольской правде». В июне 1974-го его зачислили на службу в Управление КГБ
по Джезказганской области, затем были Высшие курсы КГБ СССР в Ташкенте, где полу-
чил третью специальность – юриста.
На службе основной задачей было обеспечение безопасности деятельности горно-
металлургических предприятий, имевших большое значение для экономики и промыш-
ленности страны. И так случилось, что во время запуска печи после технологического
перерыва, связанного с внедрением принципиально новой технологии, печь неожиданно
взорвалась. Профессиональные знания Германа Ивановича, полученные в институте,
очень пригодились. Причину взрыва после долгого разбирательства и кропотливых ис-
следований выяснили: дефект одной из трубок системы охлаждения. Для страны, про-
двигавшей промышленное производство на международном рынке, важно было, что
сама технология дефектов не содержала. И это сумели доказать, в том числе благодаря
незаметной работе молодого чекиста Германа Дедюхина.
Его знания и опыт потребовались и в других городах Казахстана, где он служил
до 1993 года. Республика славилась многим, в ней развито было промышленное произ-
водство, производилось немало продукции на экспорт. А город Шевченко, где заверши-
лась первая часть биографии Германа Ивановича, известен атомной электростанцией
с реакторами на быстрых нейтронах и уникальными опреснительными системами водо-
снабжения, а также урановыми рудами. Слабообогащенный уран охотно покупали у нас
Соединенные Штаты Америки. И можно не особенно удивляться тому, как охотно инве-
стируется экономика сегодняшнего Казахстана, тому, что в бедной, вроде бы, с точки
зрения уровня жизни народа, стране построена новая столица – Астана. По словам оче-
видцев, необыкновенно красивый город. При этом своих денег республика практически
не вложила, было много инвесторов.
Полковник Дедюхин на последнем месте службы в Казахстане занимал должность
начальника отдела контрразведки в УКГБ Мангышлакской области. Его отдел занимался
также вопросами безопасности промышленных объектов, транспорта и связи. По сути,
было три отдела в одном.
В 1993-м раздался звонок сослуживца, бывшего начальника: «Ты все еще в Казахста-
не? А на Родину хочешь?» К тому времени большой Родины уже не было. Все стали само-
стийными, в Казахстане нужно было учить национальный язык, принимать новую присягу.
Дедюхину предложили в России несколько городов, но только в одном – Мурманске –
пообещали служебную квартиру. А поскольку семья уже состояла из четырех человек,
и жена, как говорит Герман Иванович, тоже служивая, этот фактор стал определяю-
щим. Так полковник Дедюхин стал одним из первых в десанте, прибывшем в Мурманск
из-за пределов новой, в прошлом большой Родины. Очень достойные приехали люди,
и востребованными они оказались не только в службе безопасности области, где закры-
ли образовавшуюся кадровую брешь. Росли в званиях, а после выхода в отставку заняли
достойные места в службах безопасности крупных предприятий как Мурманской обла-
сти, так и других регионов. Некоторые и по сей день на службе в органах безопасности,
и тоже не только Мурманской области.
А для Германа Ивановича Дедюхина Мурманск уже 17 лет – родной город, и о пере-
езде сюда никто из семьи не пожалел.
– Я чувствую себя очень комфортно в Мурманске, – говорит Герман Иванович. –
Во-первых, люди мне сразу понравились: душевные, общительные. А чтобы это узнать
и понять, нужно просто остановиться на центральном проспекте и спросить о чем-
нибудь. И сразу становится видно по реакции, какой народ.
Хотя, конечно, климатические условия поначалу удивили. Из казахстанского города
Шевченко Дедюхин уезжал в марте, и там уже цвели розы. А в Мурманске в это время
еще стояла зима…
Жил поначалу в общежитии, но недолго, и сразу же приступил вместе с коллегами,
которые прибыли в Мурманск на укрепление кадровых рядов, к работе. Вначале в служ-
бе экономической безопасности, потом были реорганизации, укреплялись отделы, перед
которыми уже более дифференцированно ставились серьезные задачи по обеспечению
экономической безопасности в разных отраслях и сферах. Одной из них была борьба
с коррупцией и массовым расхищением имущества, ведь в начале девяностых, на заре
массовой приватизации и выхода крупных предприятий из числа государственных, на
фоне роста безработицы и обнищания народа чего только не происходило… Последние
годы службы полковник занимался вопросами безопасности стратегических предпри-
ятий области, а таких у нас, как известно, хватает.
Чекисты не любят распространяться о своей службе. Но из историй той поры можно
упомянуть, как за 3-4 дня на Ловозерском ГОКе отделу Дедюхина вместе с коллега-
ми из управления по борьбе с организованной преступностью УВД Мурманской области
удалось найти пропавшие на Ловозерском ГОКе две емкости с «тяжелой» водой. Двое
рабочих узнали каким-то образом, что ее можно продать, вот и решили подзаработать.
Не вышло.
После открытия «железного занавеса» стали проявлять больший интерес к россий-
ской стратегической информации некоторые зарубежные государства. Пытались заполу-
чить доступ к картографической информации, лоциям – тоже было поле для работы.
Появились в нашей жизни понятия служебной и коммерческой тайны вместо грифов
«секретно» и «совершенно секретно», и сотрудникам ФСБ приходилось заниматься даже
разъяснительной работой. Так появилось интервью с полковником Дедюхиным на радио
России, родственники в Питере и Свердловске были очень рады его услышать.
Герман Иванович вспоминает, какими не очень оптимистичными были настрое-
ния некоторых коллег в начале девяностых. Развал страны, низкая зарплата, которая
не вовремя выплачивалась, непонятные перспективы наводили многих на размышления
о поисках другой работы. Но и с ней было непросто, тем более, приезжим. Он, как стар-
ший товарищ, убеждал, успокаивал. Двоим своим подчиненным, капитанам, впослед-
ствии дослужившимся до звания полковника и должности начальников отделов, говорил
потом: «А помните, ребятки, как вы вибрировали вначале?» В ответ его благодарили
за то, что заставил в свое время задуматься и уберег, быть может, от опрометчивых
решений.
Когда полковнику Дедюхину исполнился 51 год, а выслуга составляла уже 34 года,
ему поступило интересное предложение работы от одного из вновь созданных банков.
Вначале он был помощником управляющего по безопасности в филиале банка, а затем,
когда в Мурманск переехал из Мончегорска головной офис, его назначили начальником
службы безопасности и избрали членом правления, что в то время было редкостью.
На пенсию он вышел совсем недавно, отработав в банке почти 14 лет.
Герман Иванович поддерживает отношения со многими товарищами, а воспоминания
о службе в Мурманске, где его, как и других «эмигрантов», так тепло приняли вопреки
холодному климату и известным трудностям того времени, остаются самыми добрыми.
В 2010 году коллеги избрали Германа Ивановича Дедюхина председателем Совета
ветеранов Управления ФСБ по Мурманской области.
«Ощущаю себя счастливым!»
Сибирь – Казахстан – Мурманск: таков жизненный маршрут разведчика, а ныне
начальника управления безопасности Главного Управления Центрального Банка РФ
по Мурманской области Константина Владимировича Гаража.
Родился он в Омской области, там же окончил школу и химический факультет Омско-
го государственного университета. Женился на 5 курсе и вместе с супругой отправился
по распределению на ее родину, в город Петропавловск Северо-Казахстанской области,
где находился Петропавловский завод тяжелого машиностроения, закрытое предпри-
ятие, как тогда обозначалось – почтовый ящик. Полтора года служил в Советской Армии,
на завод вернулся в звании сержанта. В 1983 году поступило предложение подумать
о другой работе. Он успешно прошел медкомиссию и в 1985 году был направлен на
учебу на Высшие курсы КГБ СССР в Минск (потом они стали Академией). Вернулся по
окончании в Петропавловск и начал службу в КГБ республики Казахстан, где служил в
разных отделах, на разных должностях.
– В 1991 году, как известно, случилось нечто страшное для многих людей – распался
Советский Союз, – Константин Владимирович не скрывает своей оценки тех событий. –
Никто не знал, как будут развиваться события дальше. Первое время еще надеялись, что
опять что-то изменится, наладится. Но когда сотрудников КГБ самостоятельной теперь
страны Казахстан предупредили, что еще полгода потерпят, а потом надо будет прини-
мать присягу на верность этой стране, многие российские офицеры поняли, что надо ис-
кать службу в России. Присягу военные люди принимают, как правило, один раз в жизни.
Сибиряк Константин Гаража обратился в Омское управление госбезопасности
с просьбой принять его на службу, но там возникли жилищные проблемы. К тому вре-
мени некоторые его казахстанские коллеги перевелись по службе в Мурманск и посове-
товали позвонить начальнику Управления генералу Гурылеву. Позвонил, представился:
такой-то майор, в такой-то должности, хотел бы служить у вас. В ответ услышал: «На-
правляй документы», а через два месяца получил вызов в Мурманск.
– Встретился с Геннадием Александровичем 19 августа, – вспоминает Константин
Гаража то время. – Он говорит: «Квартиру дам ровно через 2 месяца». Меня сразу на-
правили по месту службы в разведку, а через 2 месяца, 19 октября, меня вызывает гене-
рал, вручает ключи от квартиры, направляет в финчасть за документами: «Чтобы ровно
через месяц был здесь с семьей и с вещами». За что я ему очень по жизни благодарен,
потому что это, наверное, было единственное место в России, где нас еще ждали.
Естественно, когда тебя так встречают, есть желание ответить добром и поль-
зой, – продолжает Константин Владимирович свой рассказ. – Нас было около 20 только
из Казахстана, все получили жилье, привезли семьи и начали работать. И ведь при-
ехали не новички, а майоры, капитаны, нам не нужно было объяснять, что такое работа
в органах. Вручался ключ от сейфа – и вперед. И практически у всех служба получилась.
Кто-то уехал потом на повышение, другие работали здесь на руководящих должностях,
но, даже выйдя на заслуженный отдых, на военную пенсию, продолжали успешно рабо-
тать, как раньше говорили, в народном хозяйстве.
– Теперь оно вроде как не народное.
– Не народное, но я работаю в государевой структуре и считаю, что в народном хо-
зяйстве. Потому что Центробанк, слава богу, пока у нас государственное учреждение.
Возвращаясь к началу службы в Казахстане, хочу сказать, что там все хорошо скла-
дывалось, был прекрасный коллектив, и было у кого учиться. С одним из своих учите-
лей – это Коломиец Анатолий Иванович – я сюда приехал, сейчас он начальник Депар-
тамента безопасности Кольской горно-металлургической компании.
И я сам в Мурманске, думаю, был полезен, оценено это и руководством, и прави-
тельством, получил медаль ордена «За заслуги перед Отечеством». Думаю, что многое
получилось, и я не краснел за свою работу. Ни в Управлении, ни здесь, в Центробанке.
– А когда приехали в Мурманск после развала Союза, рассчитывали надолго здесь
остаться?
– Первоначально думал, что на пять лет, потому что жилье было служебное,
а там – либо Союз восстановится, либо уеду на малую родину – в Омск, Новосибирск, или
в среднюю полосу. А теперь я здесь уже 17 лет.
– Почему?
– Когда мы приехали в Мурманск, сын учился уже в восьмом классе, дочка в третьем,
и для них Мурманск – это родной город. Сын после окончания МГУ, факультет экономики
и статистики, вернулся сюда. Он сказал: «Папа, Москва – это не мое».
– Сейчас, кажется, многие молодые люди, наоборот, стараются из Мурманска уехать,
не видя здесь перспектив.
– А знаете, мне три раза предлагали в Москву перебраться: первый раз перевестись
из Омского университета в Московский, а два раза уже по службе. Я все время отказы-
вался. У меня родители под Москвой жили, батя, к сожалению, уже умер. Они тоже все
звали, а я говорил: «Не поеду, это не мой город».
– А Мурманск – ваш?
– Да, это мой город. Север засасывает, он не отпускает.
– Чем? Чистотой природы, просторами?
– Не только природой, потому что спустимся немного по карте – в Карелию, в Архан-
гельскую область, – там природа такая же красивая, чистая. Мурманск держит людьми.
Это «эмигрантский» город, приезжая сюда, люди испытывают на себе все то же, что эми-
гранты, прибыв в иностранное государство. Другая обстановка, приоритеты, менталитет
другой. Но человек встречает здесь сочувствие и доброе расположение людей, которые
были такими же эмигрантами 5-10 лет назад. На первых порах все стараются чем-то по-
мочь. Я помню, как мы приехали с детьми без мебели, вещей – все шло багажом месяц
из Казахстана. И нам притащили какую-то парту, матрацы, кровать пружинную. За два
часа люди из дома, которых мы не знали, только встретили, поздоровались, перекину-
лись несколькими словами, можно сказать, обставили нам квартиру. Это было очень
необычно и удивительно.
А еще не надо забывать, что начинали вновь принятые на службу «эмигранты»
без полярных надбавок, зарабатывали в общем порядке, а еще было время – 94-й,
95-й годы, когда почти ничего не купить. А дети растут так быстро, что родители едва
успевают замечать, как изменился размер обуви или одежды, и в ужасе от того, что
к новому учебному году не найти ни того, ни другого. Зарплату в органах безопасности
в ту пору держали «замороженной» года четыре, да и ее задерживали. Как-то выручал,
конечно, паек. Однако воспоминания о тех непростых первых годах в Мурманске у Кон-
стантина Владимировича – самые лучшие.
– Город, люди – это нечто. Таких людей я, наверное, только в Сибири встречал. Рас-
пахнутых, добрых. Это было очень интересное время…
Сын бывшего разведчика подарил родителям двух внуков, и теперь в большой
и дружной семье есть Константин Владимирович Гаража-младший, и дочка уже пора-
довала внуком. Супруга Гаражи-старшего, получив после первой специальности (как
и у мужа – химик) в Мурманске еще две, и с удовольствием потрудившись, теперь
с большим удовольствием работает бабушкой и по-прежнему – мамой. Ведь для хороших
родителей дети всегда остаются желанными, нужными и любимыми. Уезжать из Мур-
манска, говорит Константин Владимирович, никто не собирается, хотя родительский дом
в Подмосковье они обязательно сохранят, и маму главы семьи навещают регулярно,
помогают ей по хозяйству, отдыхают среди берез. А уезжать не планируют не только
потому, что у него хорошая работа, и жизнь здесь получилась в целом.
– Жить надо рядом с детьми, не в одной квартире, но где-то рядом, видеть внуков,
общаться с ними. Это же большое счастье, когда вся семья собирается за большим сто-
лом на воскресный обед. Я считаю, что это очень важно для будущей жизни внуков,
а для нас с женой – отрада. И если от этого всего уехать, то даже подмосковные березки
этого не поймут.
В жизни не думал, что когда-нибудь надену погоны, и все, кто меня знал по универ-
ситету, потом долго не верили: не может быть! И когда надел кирзовые сапоги в армии –
а сыну уже было полтора года – самому казалось это странным.
– Но в армии, – говорит Константин Владимирович, – что-то встало на место. Да
и убеждения все же в обществе существовали прочные, и идеология была стойкой: каж-
дый мужик должен служить в армии. Так положено. Заблуждение, что в те годы отсут-
ствовали дедовщина, землячество и прочие «традиции», которых так страшатся сейчас
и родители, и их подрастающие сыновья. Всё, говорят, было и тогда, только общество
в целом отличалось меньшей жестокостью. А уж выпускники вузов – кто в младшем
офицерском звании, кто без него, если не было военной кафедры – чувствовали себя,
конечно, более уверенно и спокойно. Кулаком, как говорится, никто не замахивался.
А вот дисциплина была для всех одна.
И впоследствии о службе в армии Константин Владимирович нисколько не жалел.
Как, похоже, ни о чем в своей судьбе.
– Я считаю, что человек счастлив настолько, насколько сам себя ощущает. Для меня
счастье – это моя работа, семья, друзья, мои увлечения. Счастье, что мама до сих пор
жива и здорова, и она одна у нас осталась из родных. А все остальное – знаете, с годами
приходит мудрость, когда ты понимаешь, что не станешь генералом или президентом,
и начинаешь трезво оценивать свои возможности. И это помогает найти душевное рав-
новесие и понять, что есть счастье, а остальное – от лукавого.
От контрразведки до научных исследований
Рассказывает Михаил Бойко:
– В Казахстан мои родители прибыли по комсомольским путевкам в 50-е годы на ос-
воение целины. В г. Петропавловске Казахской ССР я окончил среднюю школу, а затем
в 1981 году поступил в Томский институт автоматизированных систем управления и ра-
диоэлектроники (ТИАСУР). По окончании института проходил воинскую службу на Кам-
чатке в звании старшего лейтенанта на одном из командно-измерительных комплексов
РВСН по управлению космическими аппаратами.
В 1983 году после окончания воинской службы я вернулся в г. Петропавловск и устро-
ился на работу инженером в конструкторский отдел НПО «Уран», который занимался
разработками по оборонной тематике. Тогда же я получил свое первое авторское сви-
детельство на изобретение в области цифровой техники. Сейчас кажется удивительным,
что в небольшом казахском городе с населением 250 тыс. человек выпускали военную
продукцию от межконтинентальных баллистических ракет СС-20 «Сатана» до сложных
радиотехнических комплексов и минно-торпедного вооружения. Сегодня аналогичный
уровень концентрации высококвалифицированных ресурсов и наукоемких производств
кажется уже немыслимым даже в современной России в условиях модернизации, инно-
вации и информатизации.
В 1987 году я был зачислен на службу в Правительственную связь КГБ Казахской
ССР, а после окончания ВК КГБ СССР в г. Горьком переведен на оперативную работу.
Проходил службу в одном из районных отделений, а затем в отделе экономической кон-
трразведки. Для промышленного региона с большим количеством заводов военного на-
значения работа спецслужб была весьма актуальной и абсолютно ненадуманной. В связи
с планируемым переходом на делопроизводство на казахском языке прошел языковые
курсы при ВК КГБ Казахской ССР в г. Алма-Ате, навыки казахской разговорной речи не
утратил до настоящего времени.
В период службы мне довелось быть на многих курсах повышения квалификации,
особенно запомнились курсы в г. Ташкенте, где проводился анализ широко известных
в то время «хлопковых» дел с участием ряда высших должностных лиц.
С началом перестройки и последующим развалом СССР практически мгновенно рас-
пался оборонно-промышленный комплекс, в регионе активизировались сепаратистские
настроения, появилась «армия» безработных, некоторые сотрудники перешли в коммер-
ческие структуры. В государственных органах наметился откровенный акцент на подбор
национальных кадров. В управлении КНБ Республики Казахстан, где я проходил службу,
начался существенный отток сотрудников в Российскую Федерацию.
В 1995 году я перевелся в Управление ФСБ РФ по Мурманской области в звании
майора на должность старшего оперуполномоченного. Вместе со мной в Мурманск при-
была и моя семья, здесь нам была предоставлена двухкомнатная служебная квартира.
Последнее обстоятельство явилось решающим при выборе г. Мурманска как места бу-
дущей службы. Моя супруга – Ирина Владимировна – врач-офтальмолог 1-й категории,
хирург, около 10 лет успешно проработала в Центре микрохирургии глаза Мурманской
городской больницы скорой медицинской помощи (МГБСМП). Службу закончил в 40-лет-
нем возрасте в звании подполковника, после чего в 2000 году сразу же вернулся к ин-
женерной работе.
В Мурманском отделении Октябрьской железной дороги на должности заместителя
начальника ШЧ-21 по связи мне довелось принимать участие в реализации сложных
проектов, связанных с технической модернизацией средств связи: внедрением волокон-
но-оптических и спутниковых линий цифровой связи. В ходе работы на железной доро-
ге пришлось работать в непосредственном взаимодействии с проектными институтами,
подрядными и иными организациями, связанными с реализацией проектов. Данные ра-
боты сопрягались с крупномасштабными работами по переводу участка Мурманск–Лоухи
с электротяги постоянного тока на электротягу переменного тока 19 кВ.
В период работы на транспорте собрал достаточный объем экспериментального
материала, представляющего интерес для научного исследования. Предметом изыска-
ний как соискателя ученой степени послужили вопросы совершенствования поездной
радиосвязи в условиях низкогорного рельефа. В основе работы лежат материалы вы-
полненного математического моделирования радиотрасс на основе геоинформационных
систем и экспериментального исследования локомотивных кольцевых фазированных
антенных решеток УКВ-диапазона. Тема диссертации «Исследование адаптивных ан-
тенн метрового диапазона волн». Решением диссертационного совета морской академии
им. С. О.Макарова в г. Санкт-Петербурге мне присуждена в 2005 году ученая степень
кандидата технических наук. В качестве экспериментального был выбран проблемный
участок железной дороги Мурманск–Заполярная–Никель, где до проведения исследо-
ваний около 50% участков железной дороги не имело уверенного радиопокрытия из-за
сложного рельефа местности.
В диссертационной работе апробированы методы сканирования луча для автомати-
ческого выбора оптимального направления радиоприема в условиях «многолучевости»,
выполнены расчеты дифракционных потерь с использованием цифровых карт рельефа,
усовершенствованы существующие отраслевые методики расчета радиотрасс.
В течение десяти лет работаю директором Мурманского филиала Петербургского го-
сударственного университета путей сообщения (ПГУПС, ранее – ЛИИЖТ), поощрен на-
градами министра транспорта и начальника Октябрьской железной дороги.
Мурманский филиал ПГУПС является одним из многих учебных заведений, практиче-
ски равномерно расположенных вдоль сети железных дорог, и ориентирован на подго-
товку кадров из числа местных жителей. Это имеет особую актуальность для отдаленных
регионов с тяжелыми условиями проживания и работы. Филиал университета готовит по
заочной форме обучения специалистов для железнодорожного транспорта по 10 спе-
циальностям, в том числе «Вагоны», «Локомотивы», «Электрический транспорт желез-
ных дорог», «Электроснабжение железных дорог», «Автоматика, телемеханика и связь
на железнодорожном транспорте» и др. Около 40% обучающихся – работники Мурман-
ского отделения Октябрьской железной дороги, значительная часть которых – выпуск-
ники железнодорожных колледжей. Среди обучающихся – представители МУП «Элек-
тротранспорт», ОАО «Апатит», «Кольская ГМК» и др. предприятий региона, имеющих
в своем составе транспортные цеха и подразделения. Актуальность подготовки кадров
по железнодорожному профилю подтверждается перспективами развития Мурманского
транспортного узла.
Имею более 20 научных публикаций, в том числе авторские свидетельства и патенты
на полезные модели, а также свидетельства об официальной регистрации программ для
ЭВМ. Преподаю курсы по «Теории дискретных устройств» и «Методам построения без-
опасных систем».
Самым важным для себя считаю, что мне удалось реализовать в структуре, кото-
рая дает большому кругу людей новые знания, повышения образовательной подготовки
и, как следствие, улучшения жизненного благосостояния обучающихся, подготовки
для общества новых по качеству кадров.
За 10 лет прошло обучение более 1500 специалистов, и мне приятно, что у нас учи-
лись Кузнецов Н.В. – начальник резерва проводников дирекции по перевозкам, Степнов
В.В. – начальник района контактной сети ЭЦК-6, Олейников А.Н. – заместитель началь-
ника отдела перевозок Мурманского отделения Октябрьской железной дороги, Силуяно-
ва О.М. – зам. начальника вокзала на ст. Мурманск.
Область моих научных интересов: исследование кольцевых фазированных антенных
решеток в диапазоне метровых волн; проектирование радиотрасс на основе цифровых
моделей рельефа.
Хобби: конструирование устройств на основе программируемых микроконтроллеров
AVR и скульптурная резьба по дереву (малые фигуры, лица).
Мои дети (две дочери) получили полное среднее общее образование в г. Мурман-
ске, затем окончили вузы (РГПУ им. Герцена и Архитектурно-строительный университет)
в г. Санкт-Петербурге, их квалификации по окончании вузов: переводчик (немецкий и ан-
глийский языки) и кадастровый инженер. Обе успешно работают в г. Санкт-Петербурге.
В этом году исполнилось 17 лет с тех пор, как я прибыл с семьей в Мурманск.
Благодарен уникальному опыту, полученному в период службы в органах государ-
ственной безопасности в стенах Управления ФСБ по Мурманской области. Это относится,
прежде всего, к опыту систематизации знаний, взаимоотношений на уровне личностных
и деловых отношений.
Фактор человечности
Вот как вспоминает свой переезд в 1994 году в Мурманскую область и последующие
события Владимир Семенович Старобыховский.
– Всегда задумывался, что явилось причиной принятия столь жизненно важного ре-
шения сменить место жительства, работы, оставить родственников, друзей, места, с ко-
торыми связана практически вся жизнь, ее добрая половина?
Конечно, это связано, прежде всего, с развалом государственности. Наше поколе-
ние, которое выросло в тех условиях и по тем правилам, начало сильно задумываться
о своем будущем и, главное, о будущем своих детей. С нами (кому за 40 лет), вроде бы,
все понятно. Имеем хорошее образование, правильно поставленную профессиональную
подготовку, крепость духа и твердое понимание того, что мы имеем и чего стоим. Все это
дало толчок к эмиграции в Россию.
Фактор местности, куда попадем, играл не главную роль. Основными мотивами при
переселении на тот момент были обеспечение жильем и трудоустройство членов семьи.
Надо отдать должное руководству Мурманского Управления, которое не побоялось
принять одновременно более 30 человек оперативного состава. Причем практически все
прибывшие были восстановлены в должностях по последнему месту службы. Если кто-то
не сразу адаптировался, то этот процесс прошел немного дольше по времени.
О своих коллегах-земляках могу сказать: все они – воспитанники школы убежденных
патриотов, хорошо подготовленных оперативных сотрудников, представляющих, куда
они попали в силу сложившихся обстоятельств.
Я к тому времени уже хорошо «вошел» в профессию разведчика, имел хорошую тео-
ретическую подготовку и большой практический опыт. Я окунулся изначально в направ-
ление «зеленой границы», где работал по Китаю. И был первоначально удивлен, почему
Мурманское Управление, имея границу со страной «главного противника», не работает
в этом направлении.
Честно могу сказать, что такой оперативной базы, с точки зрения ее использования
и разработки, я не имел в Казахстане. Поэтому то, что наработано за время службы на
Севере, скорее всего, мой «голод» и желание все проглотить. Конечно, чтобы чего-то
достигнуть, нужно было собрать и профессионально подготовить как сотрудников, так
и наших исполнителей. И здесь опять же видна мудрая политика руководства Управления.
Прежде всего, комплектация оперативного состава. Был выполнен основной прин-
цип – в подразделение подбирались сотрудники с опытом работы в контрразведке,
люди, которые усвоили требования подготовки наших помощников. Началась работа
с «ревизии» того, что было передано и что называлось перспективным.
Не скрою, первичный анализ обстановки потряс. Передо мной было непаханое поле.
То, до чего раньше не доходили руки или то, что эксплуатировалось много лет, как-то
вдруг принимало другой оборот. Были налажены контакты со всеми коллегами на Севе-
ре. В дальнейшем они были доведены до дружеских. Что это дало? Об Управлении сло-
жилась устойчивая репутация твердого разведывательного органа. Наши предложения
в Центре рассматривались оперативно и всегда находили понимание и поддержку.
Об условиях. Прежде всего, все сотрудники имели служебное жилье. Дети определе-
ны в школы, детсады, вузы. Условия работы были созданы комфортные, материальный
достаток превышал казахстанский. Все эти условия дали предпосылки ко второй волне
эмиграции из Казахстана на Север.
Многие из казахстанцев уже осели на этой земле. Их дети окончили вузы и остались
работать. Север – это место, где каждый по-своему (исходя из своих жизненных инте-
ресов, поставленных задач и даже тщеславия) решает свои задачи. И что самое важное
– нет большой привязки к земле, к месту. А раз нет этого момента, остается – работа.
В ней находишь и удовлетворение, и материальные блага, и занятость до момента на-
сыщенности.
Руководство Управления много сил прикладывало к созданию и укреплению коллек-
тива. Прежде всего – к подбору и расстановке кадров. Кто много работал, показывал
результаты, тот и был замечен, – двигался по служебной лестнице.
Кстати, о поощрениях. Сам получил впервые государственную награду именно в Мур-
манске. Мое представление к ней состоялось именно там. Конечно, на итог сработал
коллектив, и в этом его заслуга.
Но, размышляя над этим, всегда приходишь к выводу, что во всем «виноваты» подхо-
ды к порученному делу, умение правильно расставлять силы и средства. И, несомненно,
поддержка всего оперативного состава и руководства. На мой взгляд, эта совокупность
факторов позволяет говорить о результатах и динамике движения.
И еще о чем хотелось бы сказать…
Руководство Управления не побоялось «землячества» из числа прибывших, и этим
самым сделало качественное вливание в профессиональную подготовку своего коллек-
тива. «Земляки» не стали ныть, хотя поводы были. Перевернуть свой жизненный уклад
в мирное время, уехать с насиженных мест, оставить родственников, друзей – это дано
не каждому человеку. Поэтому в основной своей массе Управление приняло здоровую
полнокровную часть в свой коллектив. И надо отметить, что за все время моей службы
в Управлении мне не приходилось слышать о какой-либо дискриминации. Каждый, если
и получал, то по своим заслугам.
Теплая встреча снежной зимой
Первая профессия Виктора Ивановича Пичугина – мастер производственного обуче-
ния по станкам с программным управлением. А первое в жизни звание – мастер спорта
по гребле – он получил в 1978 году. Потом окончил педагогический институт, Высшую
партийную школу, а в 1985-м началась служба в Комитете государственной безопасно-
сти республики Узбекистан. Сегодня полковник Пичугин – заместитель начальника УФСБ
РФ по Мурманской области по кадрам.
Когда в 1991-м распался Советский Союз, Виктор Пичугин, как и многие выходцы
из российских регионов, стал искать возможность перебраться на историческую Родину.
Однако сделать это было непросто, а оставаться далее на службе в Узбекистане стано-
вилось практически невозможно: от офицеров требовали принятия присяги самостоя-
тельного государства.
– Но не может военный человек принимать присягу дважды! – убежден Виктор Пичу-
гин, как и все его коллеги. – Он может принимать ее только раз, а я присягал Советскому
Союзу.
В 1995 году переезд майора и его семьи в Россию стал, наконец, возможен. И Мур-
манская область стала с тех пор родной.
Прибыли с женой и дочерью практически без багажа – лишь чемоданы с личными
вещами удалось без проблем взять с собой семье Пичугиных. За провоз бывшей в упо-
треблении мебели пришлось бы заплатить пошлину, как за новую. Потому бросили все –
и сюда. Поселили их поначалу в хорошем семейном общежитии, а через год, как и обе-
щал начальник управления Геннадий Гурылев, получили квартиру.
Конечно, после 10 лет жизни в азиатской республике многое поначалу было непри-
вычным, но майора Пичугина очень хорошо приняли, впрочем, так же, как и всех вновь
прибывавших «иностранцев» поневоле. Коллектив понравился сразу, работать было
интересно, и, пройдя несколько должностей и званий, Виктор Иванович дослужился
до полковника и заместителя начальника Управления.
– Главное, что мы встретили в Мурманске сразу – это понимание того, что приехали
из совершенно другого региона, что здесь совсем иной быт, иные отношения. Сотрудни-
ки Управления очень душевно встретили нас. В то время были сложности с выплатами
жалованья, а мы-то приехали, по сути, без ничего, так вот без всякой просьбы ребя-
та собрали деньги, чтобы мы как-то продержались и обжились в первое время. Семью
я привез в апреле, и здесь, конечно, было еще холодно. Зима 95-го была очень снежной
и морозной, а мы почти без теплых вещей. Так что помощь очень пригодилась.
Жена – прапорщик УФСБ. Приняли ее на службу через 2 года после приезда в Мур-
манск после безуспешных попыток найти работу по специальности – она окончила ма-
шиностроительный техникум, а в Мурманске предприятий этого профиля к тому времени
не было.
У дочери скоро будет второе высшее образование – юридическое, а первое – педа-
гогическое, биология. Она лейтенант внутренней службы, работает в Управлении Феде-
ральной миграционной службы, но родители надеются, что будет служить в погранич-
ном управлении.
Такая вот может получиться семейная династия.
Естественно, в разговоре с Виктором Ивановичем я не могла не спросить, как сейчас
обстоят дела с кадрами, если сравнивать с 1995 годом, когда он прибыл для продолже-
ния службы в Мурманск.
За 16 лет, конечно, многое изменилось, и такой сложной кадровой ситуации в се-
годняшних условиях просто не может быть. Квалифицированных специалистов гото-
вят ведомственные вузы, ведется предварительный отбор кандидатов, но теперь чаще
встречаются трудности другого рода – со здоровьем претендентов. Особенно на Севере.
Пропорции примерно такие: из 40 кандидатов годными по здоровью оказываются при-
мерно 10, и это уже, считается, хорошо.
Об ухудшающемся здоровье молодежи на Севере говорят и пишут. Известно, что
уже в начальной школе медики отмечают все больше отклонений. А отчеты военно-
врачебных комиссий показывают еще худшие показатели. Увы, причин немало разных,
и улучшение здоровья граждан, начиная с детского возраста, является, наверное, одной
из важных государственных задач.
Но для чекиста, кроме физического здоровья, важны многие другие характеристики
и качества: психологические, профессиональные… В том числе, умение общаться
с людьми. Так что работа по подбору грамотных и надежных кадров для защиты госу-
дарственных интересов непростая, хотя желающих служить в органах госбезопасности
хватает. Это интересно, престижно и перспективно.
Она продолжила дело отца
Дочь офицера КГБ, по образованию филолог, Елена Анатольевна Голованова приеха-
ла в Мурманск из республики Киргизия, где в конце декабря 1980 года начала служить
в органах государственной безопасности. Как принято говорить, продолжила дело отца.
Отец после окончания c красным дипломом Ташкентского финансово-экономического
института поступил в заочную аспирантуру, а трудовую деятельность по специальности
начал в городе Андижане. Там на перспективного, серьезного молодого человека обра-
тили внимание и предложили службу в органах безопасности.
Служба есть служба, и переезжать из одной среднеазиатской республики в другую
(Узбекистан, Казахстан, Киргизия) пришлось не раз. Когда дочь Елена оканчивала
Павлодарский педагогический институт, отца из Казахстана перевели на повышение
в Ошскую область Киргизии. Елене предлагали после вуза комсомольскую работу,
но она хотела быть рядом с родителями и осталась верна педагогике, – преподавала
в Ошском пединституте, доросла до должности замдекана. Это было очень интересно:
готовить не просто грамотных учителей русского языка и литературы, но знающих
и понимающих национальные особенности и национальную составляющую. Кстати,
ее отец свободно владел узбекским, казахским, киргизским языками, что очень ува-
жали и ценили как коллеги, так и местные жители. Это означало уважение к народу
и его культуре.
Однако настоящей мечтой молодого педагога было не преподавание, Елена мечтала
служить в органах госбезопасности, как и отец.
…Полковник Голованов Анатолий Иванович ушел из жизни, находясь на боевом по-
сту, неожиданно рано – в 49 лет. Подвело здоровье, сказались годы напряженной, от-
ветственной работы. Свою жизнь он без остатка посвятил делу обеспечения государ-
ственной безопасности Родины. Об этом свидетельствуют высокие правительственные
награды: два ордена Красной Звезды, звание Почетного сотрудника госбезопасности.
Елену на службу призвали через два года после его ухода, что было воспринято ею как
оказание большого доверия.
На юге Киргизии в те годы особых национальных проблем не было. Как говорит
Елена Голованова, мирно жили и работали, растили детей киргизы, русские, узбеки,
казахи, татары… И в Ошском областном управлении КГБ Киргизской ССР, где начинала
Елена Анатольевна, так же дружно и слаженно служили представители разных наци-
ональностей, и перед всеми стояли общие задачи по защите государства от внешних
и внутренних врагов, обеспечению общенациональных интересов как политических, так
и экономических.
А служба Елены Головановой, которую после зачисления направили на стажировку
в столицу Киргизии Фрунзе, началась с события, о котором в то время, в начале 80-х, со-
общалось немного. Теперь это уже открытая информация. 4 декабря 1980 года был убит
председатель Совета Министров Киргизской ССР Султан Ибраимович Ибраимов. Для рас-
следования убийства в республике была создана группа из крупных специалистов КГБ
СССР, прокуратуры, МВД. Словом, учиться было у кого, и стажировка во Фрунзе стала
неплохим испытанием для начинающего чекиста.
Серьезные «звонки» межнациональных проблем раздались, когда зимой 1988 года
начались серьезные столкновения между армянским и азербайджанским населением
в Нагорном Карабахе. Конфликт обернулся кровавыми событиями 22 февраля в Сумгаи-
те, принесшими много жертв. Останавливать их пришлось усилиями всех правоохрани-
тельных структур и армии.
Следующие столкновения – в Фергане. А в июне 1990-го случились трагические собы-
тия на почве межнациональной розни киргизского и узбекского населения в Узгенском
районе Ошской области, которые охватили весь юг Киргизии. Регион, куда приезжали
ежегодно тысячи туристов и альпинистов – покорителей Памира, стал центром страш-
ных событий, погибли сотни узбеков и киргизов, в основном молодых людей. Впервые
был закрыт знаменитый Ошский базар. Выступлений против русских не было, но без
охраны в условиях введенного режима чрезвычайного положения нельзя было спокойно
оставлять ни дома, ни детей.
Чем больше ослаблялось государство, – а ослабление его происходило как на внеш-
нем, так и на внутриполитическом пространстве, – тем более обнаруживались экономи-
ческие и межэтнические проблемы, копившиеся десятилетиями. Как правило, стихийные
действия предпринимала и участвовала в них малообеспеченная молодежь из бедных
семей с обеих сторон… Люди, дружно подолгу жившие рядом друг с другом, стали тре-
бовать земли, права, привилегии только для одной нации. Очевидно, что это были яркие
предвестники распада Союза. И остановить этот процесс, вероятно, стало невозможным.
– А уж когда в 1991 году все разбежались, как говорится, по национальным квар-
тирам, и стало просыпаться национальное самосознание, то вопросы исчезли – надо
уезжать в Россию. Однако сделать это было не просто.
Из Оша Елена Анатольевна переехала в Бишкек (Фрунзе), где продолжила службу
в ГКНБ Республики Кыргызстан. Работала в учетно-архивном подразделении, занима-
лась, в том числе, очень важными для многих людей вопросами реабилитации репресси-
рованных, затем перешла в кадровую службу. Делала запросы на перевод в Россию. Ей
предлагали Магадан, Анадырь, а потом появилось предложение в Мурманск.
Для того, чтобы пригласить специалистов в свой регион в 1993 году, от руководителя
Мурманского Управления требовалась серьезная ответственность не только за то, чтобы
принять на работу новых людей, но и взять на себя определенные обязательства. В том
числе, а может, и прежде всего, обеспечить служебным жильем, потому что именно
этого не могли предложить другие регионы России. Строительство жилья прекращено,
с зарплатами ситуация не очень стабильная, а люди из бывших республик приезжают
«без копейки».
– Я приехала в Мурманск в конце ноября 1993 года, – вспоминает Елена Анатольев-
на, – а 20 декабря отмечается наш профессиональный праздник – день чекиста.
И вот 18-го нас в зале поздравляют с профессиональным праздником, а буквально
через несколько дней собирают снова и говорят, что будет очередная реорганизация,
и что нас ждет – неизвестно. В то время органы безопасности шельмовали, как хотели.
И на этом общем фоне мы, вновь приехавшие, оказались в очень неопределенном по-
ложении. Но начальник Управления, генерал Геннадий Александрович Гурылев, уверил
нас в том, что все будет хорошо, мы нужны и нужно наше дело. И он сплотил такой
разношерстный коллектив, в том числе из людей, которые приехали из разных респу-
блик бывшего Союза, в уверенности, что мы будем работать вместе успешно, справимся
со всеми задачами.
Приняли нас в Мурманске очень хорошо. Да, поначалу было непросто, потому что
зарплата – маленькая, и ее задерживали иногда, но мы понимали, что мы здесь востре-
бованы, о нас проявили заботу, дали главное – жилье. А нам, в свою очередь, хотелось
доказать, что не напрасно нас приняли. И была радость от работы, которая нравит-
ся, в которой ты уже ощутил свою пользу. Вначале я работала в отделе регистрации
и архивных фондов, занималась и вопросами реабилитации репрессированных. С ними
была знакома еще по Киргизии, поэтому мне легко было освоиться. Потом были отдел
кадров, пресс-служба. Менялось время, отношение к нашему ведомству, стало больше
открытости, и на последнем месте работы у меня была особая возможность общаться со
средствами массовой информации, с их помощью рассказывать и показывать, как мы не-
сем службу по защите интересов государства и общества во благо нашей Родины.
С ноября 2008 года подполковник в отставке Голованова Е. А. на пенсии. Службе
в органах государственной безопасности отдано 29 календарных лет, из них 15 – служба
на Кольском Севере. По ее признанию, Мурманск стал родным городом, а коллектив
сотрудников-сослуживцев Мурманского Управления, где в трудные времена после рас-
пада СССР представилась возможность продолжить служение главному делу ее жизни,
где она смогла реализовать свои профессиональные качества, – настоящей, надежной
семьей соратников и друзей.